ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВМ ЧЕЛОВЕКА

 

ВТОРАЯ СЕКЦИЯ

 

МАРОНЕК (MARONEK) ПРОТИВ СЛОВАКИИ

ЖАЛОБА № 32686/96

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

19 апреля 2001 г.

 

Страсбург

 

 

По делу "Маронек против Словакии" Европейский Суд по правам человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе: Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,

A. Б. Бака,

Дж. Бонелло,

B. Стражнички,

П. Лоренсена,

М. Фишбаха,

А. Ковлера, судей,

а также с участием Э. Фриберга, Секретаря Секции Суда,

на заседании при закрытых дверях 22 марта 2001 г., вынес следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано жалобой (№ 32686/96), поданной 15 июля 1996 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Республики Словакия гражданином Словакии Владимиром Маронеком (Vladimir Maronek) (далее — заявитель) согласно бывшей Статье 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Власти Словакии были представлены своим Уполномоченным при Европейском Суде по правам человека П. Вршански (P. Vrsansky).

 

3. Заявитель утверждал, в частности, что его право на свободу выра­жения слова было нарушено в результате принятия судебных решений по делу о клевете, возбужденному против него.

 

4. Жалоба была передана в Европейский Суд 1 ноября 1998 г., когда Протокол № 11 к Конвенции вступил в силу (пункт 2 Статьи 5 Протокола № 11 к Конвенции).

 

5. Жалоба была передана на рассмотрение во Вторую секцию Евро­пейского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). В рамках Секции Палата, рассматривающая дело (пункт 1 Статьи 27 Конвенции), была сформирована в соответствии с пунктом 1 Правила 26 Регламента Суда.

 

6. Решением от 27 апреля 2000 г. Европейский Суд объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу.

 

7. Заявитель и власти Словакии представили замечания по существу жалобы (пункт 1 Правила 59 Регламента). После консультаций со сторо­нами Палата решила, что слушания по существу жалобы проводить не требуется (пункт 2 Правила 59 in fine Регламента).

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

А. Спор вокруг квартиры, предоставленной заявителю в 1991 году

 

8. 27 июня 1991 года мэр г. Братислава (Bratislava) предоставил заяви­телю однокомнатную квартиру (далее — квартира). Она находилась в рас­поряжении государственной компании "Тесла" (Tesla), в штате которой состоял заявитель. Решение мэра предоставляло заявителю право подпи­сать договор на пользование квартирой. Однако заявитель не смог под­писать договор и переехать в квартиру, поскольку она была занята А. (А).

 

9. Письмом от 4 марта 1991 г. муниципалитет (Miestny urad) Старе Место (Stare Mesto) Братиславы проинформировал А. в ответ на его запрос о праве пользования переданной ему квартирой, что она находилась в распоряжении государственной компании "Тесла". Далее в письме кон­статировалось, что А. не обязан покидать квартиру до тех пор, пока ему не будет предоставлена альтернативная жилая площадь.

 

10. 18 марта 1991 г. домоуправление (Bytovy podnik) Братиславы I проинформировало жилищный отдел муниципалитета Старе Место о том, что с момента смерти предыдущего нанимателя квартиры она была занята А. без каких бы то ни было оснований и что А. был зарегистри­рован как проживающий в квартире своих родителей, расположенной в том же доме. В тот же день представитель домоуправления Братисла­вы I составил акт о том, что умерший наниматель был единственным лицом, проживающим в квартире.

 

11. В письме от июня 1991 года орган социального обеспечения проин­формировал жилищный отдел муниципалитета Братиславы I о том, что между 1 июня 1984 г. и 11 июня 1990 г. А осуществлял уход за нанимателем квартиры за вознаграждение, выплачиваемое из общественных фондов. 26 июня 1990 г. наниматель квартиры был помещен в учреждение социаль­ного обеспечения. Письмо констатировало, что никакого личного имущества А. не было, когда работники социальной службы посещали предыдущего нанимателя до ее помещения в учреждение социального обеспечения.

 

12. 19 июня 1991 г. "Тесла" подала иск в 1-й районный суд (Obvodny sud) Братиславы, требуя вынесения распоряжения о выселении А. В иске констатировалось, что в ходе выборочной инспекции квартиры 14 марта 1991 г. выяснилось, что А. незаконно укрепил вход в квартиру, он сменил замок и чинил препятствия при входе в квартиру представителям "Теслы" и домоуправления Братиславы I.

 

13. "Тесла" также утверждала, что А. живет со своими родителями, квартира которых была расположена по соседству со спорной кварти­рой. Поскольку обе квартиры имели один адрес, А. ввел в заблуждение муниципалитет Братиславы, заявляя о передаче ему права пользования спорной квартирой. "Тесла" предоставила документальные доказательства того, что А. имел в качестве адреса места своего постоянного проживания квартиру своих родителей и что он не проживал в спорной квартире. Истец утверждал, что А. не имел права на альтернативную жилую площадь.

 

14. Впоследствии заявитель присоединился к разбирательству и заявил о своем праве пользования квартирой. А. возражал, что заявитель имел право на передачу ему права пользования квартирой.

 

15. 1 января 1992 г. вступило в силу новое законодательство, которое положило начало процессу денационализации находящихся в собственности у государства квартир. В результате квартира перестала находиться в распо­ряжении "Теслы", и последняя утратила locus standi в разбирательстве.

 

16. 22 января 1992 г. компания "Вестерн Словакиа Пауэр Уоркс" (Western Slovakia Power Works) проинформировала заявителя о том, что электрическая энергия не потреблялась в квартире с начала 1991 года.

 

17. 29 сентября 1993 г. заявитель безуспешно обратился в муниципа­литет Старе Место Братиславы для подписания с ним договора на исполь­зование квартиры.

 

18. 7 сентября 1994 г. районный суд Братиславы I прекратил разбира­тельство по иску, поданному "Теслой", и по встречному иску, поданному А. Суд отметил, что в ходе разбирательства права собственности в отношении квартиры были переданы ex. lege муниципалитету Старе Место Братиславы и что как последний, так и А. отозвали свои иски.

 

19. 26 марта 1996 г. районный суд Братиславы I удовлетворил жалобу А., поданную 28 мая 1993 г., о его праве на пользование квартирой. Суд постановил, что А. проживал с бывшей квартиросъемщицей вплоть до ее смерти 2 июля 1990 г. Он пришел к выводу, что А. приобрел право поль­зования квартирой в соответствии со статьей 179 (1) Гражданского кодекса в редакции, действовавшей на тот момент.

 

В. Разбирательство по обвинению заявителя в клевете

 

20. 8 ноября 1991 г. ежедневная газета "Смена" (Smend) опубликовала на целой газетной полосе статью, написанную журналистом, о деле заявителя. Она называлась "Абсурд? Абсурд!". Статья содержала, inter alia, описание безуспешных попыток заявителя войти в квартиру 29 октября 1991 г. и сло­весную перепалку между заявителем, с одной стороны, и А и его женой X. (X.), прокурором, с другой стороны. Статья утверждала, что квартира, выде­ленная заявителю, была незаконно захвачена А, и критиковала тот факт, что заявитель не имел возможности пользования ею.

 

21. 17 декабря 1991 г. прокурор Братиславы возбудил дисциплинарное производство против X. на том основании, что во время попытки заяви­теля попасть в квартиру 29 октября 1991 г., она повела себя недолжным образом. Решение констатировало, что дисциплинарное производство было возбуждено на основании статьи, опубликованной в ежедневной газете "Смена" от 8 ноября 1991 г. и объяснений, отобранных от заинте­ресованных лиц. X. позднее ушла в отставку со своего поста прокурора.

 

22. 5 февраля 1992 г. заявитель направил открытое письмо премьер-министру. Оно называлось "Как долго?" и его соответствующие части были изложены следующим образом:

 

"У меня есть квартира и у меня нет квартиры. У меня нет крыши над го­ловой (я ночую у различных друзей), потому что моя квартира, однокомнат­ное, принадлежащее государству помещение, которое находится в распоря­жении компании "Тесла", была незаконно захвачена [А]. Я обращаю внимание на то, что я могу доказать все изложенное в этом письме. Обстоятель­ства дела более подробно были опубликованы в "Смене" от 8 ноября 1991 г., но с того времени мало что изменилось.

 

Квартира расположена ... напротив квартиры [отца А], где его сын заре­гистрирован. Квартира надлежащим образом была выделена мне Городским советом Братиславы 27 июня 1991 г. |А. | с жадностью извлекает выгоду из того, что квартиры расположены по одному адресу (все квартиры в одном доме имеют один и тот же адрес) и не дает мне въехать в мою квартиру. В подобного рода действиях он неистово поддерживается его женой [X.], ко­торая является основным пользователем другой, находящейся в собственнос­ти у государства, квартиры ... |А.| заявляет о праве пользования квартирой на основании документа, подписанного начальником жилищного отдела му­ниципалитета Старе Место Братиславы, от 4 марта 1991 г..., в котором говорится, что | А. | не обязан покидать квартиру до тех пор, пока он не будет обеспечен альтернативной жилой площадью. Вместе с тем у | А. | уже длитель­ное время было другое место жительства, а именно квартира его жены. Он получил право пользования той квартирой автоматически. Почему он до сих пор не освободил квартиру [выделенную заявителю]?

 

[А] и его жена обманули меня, сказав, что им негде жить, и утверждали, что именно по этой причине они не освободят квартиру. Я обращаю внима­ние на тот факт, что [X] является прокурором (!). Если наша новорожденная демократия будет иметь таких представителей закона, то она не переживет своего детства, и мы можем похоронить ее прямо сейчас. Судебная власть должна, прежде всего, надзирать за соблюдением закона и поддерживать пра­восудие в государстве. Но на что похожа наша судебная власть?

 

"Тесла" подала иск против А. 19 июня 1991 г. Первые слушания были назначены на 27 января 1992 г. (!!!). Почему? Из-за неявки [А].

 

Как долго некоторые группы людей будут думать (и действовать соответ­ственно), что им принадлежит вся власть в государстве? ...

 

Пришло время показать миру, в преддверии вторых свободных выборов, что наша власть и общество стоят на стаже правосудия.

 

Я взываю к Вам. 24 февраля 1992 г. в 11:00 дело "Тесла" против [А] будет слушаться в зале суда № 37 во Дворце правосудия Братиславы. Не позвольте демократии быть снова раздавленной, а идеям строительства, основанного на законе, превратиться в пустые слова.

 

P.S.

Я призываю всех, кто сталкивается с аналогичной проблемой, напи­сать мне. Я надеюсь, что нашими совместными усилиями мы сможем достичь большего. Может быть, для этого не будет необходимости".

 

23. Письмо было подписано заявителем с указанием его адреса. Оно также содержало указание на полные имена и род занятий как А., так и X. Копия письма была расклеена на нескольких трамвайных и автобусных остановках в Братиславе.

 

24. 21 февраля 1992 г. ежедневная газета "Смена" опубликовала мне­ние заявителя по делу. Его содержание было почти идентичным откры­тому письму от 5 февраля 1992 г.

 

25. 28 февраля 1992 г. А. и его жена подали гражданский иск против заявителя о защите их доброго имени и репутации в Городской суд (Mestsky sud) Братиславы. Впоследствии они распространили свой иск и на ежедневную газету "Смена".

 

26. 9 апреля 1993 г. свидетель подтвердил в Городском суде Братисла­вы, что в соответствующее время А. жил со своим отцом.

 

27. 23 июня 1993 г. Городской суд Братиславы принял решение в поль­зу А. и X. Он постановил, что заявитель должен в письменной форме принести извинения за нанесение вреда чести истцов. Он должен был также выплатить 100 000 словацких крон за причиненный неимуществен­ный вред каждому из истцов, возместить гонорары их адвокатам в сумме 11 052 словацких крон и оплатить судебные пошлины в размере 600 сло­вацких крон. Ежедневную газету "Смена" обязали опубликовать извине­ние, выплатить еще по 100 000 словацких крон каждому из истцов и возместить их юридические издержки.

 

28. Городской суд отметил, что разбирательство по поводу иска "Теслы" об освобождении спорной квартиры и встречного иска А. про­должается в районном суде Братиславы I. Городской суд постановил, что разбирательство в Районном суде поднимает сложные вопросы факта и права. Он также постановил, что заявитель пока не приобрел права пользования квартирой, и отметил, что в соответствии с документом, выданным жилищным отделом муниципалитета Старе Место Братиславы 4 марта 1991 г., А. не обязан освободить квартиру до тех пор, пока не получит другую жилую площадь.

 

29. По мнению Городского суда, достоверность утверждений заявителя и журналиста, которые были опубликованы в ежедневной газете "Смена" 8 ноября 1991 г. и 21 февраля 1992 г., не была доказана. Суд считал, что заявитель также вмешался в право истцов на защиту их личности путем размещения публикации в публичных местах или, что могло иметь место, делая возможной в финансовом плане такую публикацию его открытого письма от 5 февраля 1992 г. Суд постановил, что письмо содержало пред­взятую, искаженную и не опирающуюся на факты информацию, которая нанесла вред личной неприкосновенности истцов.

 

30. Городской суд признал, что причиненный вред сказался на здоро­вье X., что вслед за публикацией статьи от 8 ноября 1991 г. против нее было возбуждено дисциплинарное производство и что по этой же причине А., который был бизнесменом, не был предоставлен заем. Пострадала и семейная жизнь истцов и детей X.

 

31. Как заявитель, так и ежедневная газета "Смена" подали жалобы на это решение. Ссылаясь на документы, имеющиеся в материалах дела, заявитель утверждал, что информация, содержащаяся в его открытом письме от 5 февраля 1992 г., была достоверной. В частности, он говорил о том, что по действующему праву А. не имел права пользования спорной квартирой. Он также представил доказательства того, что в соответствую­щее время у А. был постоянный адрес проживания совместно с его роди­телями и что его жена имела право пользования другой квартирой.

 

32. Заявитель также отметил, что он не мог подписать договор на пользование квартирой, поскольку последняя была неправомерно занята А. Поэтому он настаивал на том, что его вывод, в соответствии с которым А. препятствовал его въезду в квартиру, был достоверным. Наконец, за­явитель утверждал, что так или иначе, но вмешательство в данном случае не носило какого бы то ни было клеветнического характера по смыслу статьи 11 Гражданского кодекса и что Городской суд не указал на какие-либо соответствующий вред или обстоятельство по смыслу статьи 13 Граж­данского кодекса, на которых был основан его вывод.

 

33. 16 ноября 1995 г. Верховный суд Словакии (Najvyssi sud) отклонил жалобу. Он счел, что показания, заслушанные Городским судом, свиде­тельствуют, что информация, содержащаяся в статье от 8 ноября 1991 г., в мнении заявителя, опубликованном в ежедневной газете "Смена" 21 февраля 1992 г., и в открытом письме заявителя, распространенном в общественных местах, не соответствует действительности и была дейст­вительно способна причинить вред личным правам истцов.

 

34.Верховный суд напомнил, что после предоставления квартиры заяви­телю соответствующие власти не подписали с ним договор на пользование ею, как это предписывал закон, действующий в то время, и что заявитель не требовал подписания такого договора. Поэтому Верховный суд считал, что утверждение заявителя, в соответствии с которым А. незаконно занимал спорную квартиру и с жадностью извлекал выгоду из совпадения его посто­янного адреса с адресом спорной квартиры, было предвзятым и обманчивым, поскольку разбирательство о праве пользования спорной квартирой в рай­онном суде Братиславы I еще не было завершено.

 

35. По мнению Верховного суда, разглашение как в открытом письме, так и в мнении от 21 февраля 1992 г. имени X. и того факта, что она была прокурором, грубым образом вмешивается в ее право на защиту личности. Он пришел к выводу, что тот способ, которым заявитель пытался разре­шить свою жилищную проблему, был неадекватным, поскольку в его распоряжении были другие законные средства требовать возмещения.

 

36. В своем решении Верховный суд сделал ссылку на род занятий истцов и признал, что компенсация, выплата которой была вменена заявителю в обязанность, была уместной и соответствовала неимущественному вреду, понесенному А. и X. Решение было вручено 17 января 1996 г.

 

37. 14 февраля 1996 г. заявитель подал жалобу в Конституционный суд Словакии (Ustavny sud). Он заявлял о нарушении его конституционных прав, включая свободу выражения мнения, в ходе разбирательства, имев­шего результатом решение Верховного суда от 16 ноября 1995 г.

 

38. 27 февраля 1996 г. Конституционный суд отклонил жалобу на том основании, что в его юрисдикцию не входят проверка или отмена реше­ний судов общей юрисдикции и присуждение компенсации заявителю.

 

39. После этого должностное лицо, ответственное за исполнение ре­шения суда, стало взыскивать с заявителя причитающуюся сумму в виде отчислений одной трети его заработной платы.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

 

40. Право на защиту достоинства, чести, репутации и доброго имени лица гарантируется статьей 11 и последующими положениями Граждан­ского кодекса.

 

41. Согласно статье 11 любое физическое лицо имеет право на за­щиту его или ее личности, в частности, его или ее жизни и здоровья, гражданского и человеческого достоинства, частной жизни, имени и личной репутации.

 

42. В соответствии со статьей 13 (1) любое физическое лицо имеет право требовать того, чтобы неоправданное вмешательство в его или ее личные права было прекращено, чтобы последствия такого вмешательства были устранены, а также получения соответствующего возмещения.

 

43. Статья 13 (2) предусматривает, что в случаях, когда возмещение, полученное согласно статье 13 (1), является недостаточным, в частности, потому что достоинство лица и его положение в обществе были значи­тельным образом принижены, пострадавшее лицо имеет право на ком­пенсацию неимущественного вреда.

 

44. Согласно статье 13 (3) размер компенсации, подлежащей выплате по статье 13 (2), определяется судом с учетом тяжести причиненного вреда и обстоятельств нарушения прав заявителя.

 

45. Статья 179 (1) Гражданского кодекса в редакции, действовавшей до 31 декабря 1991 г., предусматривала, что право пользования квартирой после смерти нанимателя переходит к лицам, которые, inter alia, вели совместное домашнее хозяйство с лицом, имеющим право пользования квартирой, по крайней мере, в течение одного года до его или ее смерти, с тем условием, что у них нет собственного жилья.

 

ПРАВО

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ

 

46. Заявитель жаловался на то, что его свобода на выражение мне­ния была нарушена в ходе разбирательства, имеющего результатом ре­шение Верховного суда от 16 ноября 1995 г. Он утверждал, что имеет место нарушение Статьи 10 Конвенции, которая предусматривает сле­дующее:

 

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и рас­пространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиове­щательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

 

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответствен­ность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условия­ми, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и не­обходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопас­ности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

 

47. Европейский Суд признал, и это не оспаривалось сторонами, что обжалуемые решения представляют собой вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения, гарантированное согласно пункту 1 Статьи 10 Конвенции, что это вмешательство было "предус­мотрено законом", а именно статьей 11 и последующими положениями Гражданского кодекса, преследовало правомерную цель защиты "репу­тации и прав других лиц". Таким образом, вмешательство отвечает двум из трех условий для того, чтобы быть оправданным по пункту 2 Ста­тьи 10 Конвенции.

 

48. Спорный момент в настоящем деле относится к третьему условию, закрепленному в пункте 2 Статьи 10 Конвенции, а именно было ли вме­шательство "необходимо в демократическом обществе".

 

А. Доводы сторон

 

1. Заявитель

 

49. Заявитель настаивал на том, что его утверждения были достовер­ными и не содержали никакой интимной информации. По его мнению, суды ошибочно перенесли на него бремя доказывания, не придав значе­ния документальным доказательствам, которые были им представлены, и не установили какой-либо связи между его утверждениями и предполага­емым вмешательством в личные права А. и X., включая понесенный ими какой бы то ни было неимущественный вред. Далее, заявитель утверждал, что компенсация, обязанность выплаты которой была на него возложена, была чрезмерной, так как равнялась двадцати пяти среднемесячным за­работным платам в Словакии в соответствующее время. Он сделал вывод о нарушении его права на свободу выражения мнения.

 

2. Власти Словакии

 

50. Власти Словакии отстаивали позицию, согласно которой письмо заявителя содержало недостоверные и обманчивые утверждения относи­тельно А. и X. и что заявитель раскрыл полное имя и адрес А., равно как имя и род занятий X. Заявитель не представил доказательств в поддержку своих утверждений, в соответствии с которыми А. занимал квартиру не­законно, А. имел регистрацию своего постоянного местожительства в квартире отца, жадным образом получал выгоду, пользуясь фактом совпа­дения адреса отца и адреса спорной квартиры, а X. активно поддерживала своего мужа в его действиях.

 

51. По мнению властей Словакии, неимущественный вред, размер которого заявителя обязали возместить А. и X., был оправдан в свете конкретных обстоятельств дела. Власти Словакии пришли к выводу, что вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения было необходимым в демократическом обществе по смыслу пункта 2 Статьи 10 Конвенции.

 

В. Мнение Европейского Суда

 

1. Соответствующие принципы

 

52. Согласно прецедентному праву Европейского Суда свобода выра­жения мнения представляет собой одно из неотъемлемых оснований де­мократического общества и одно из основных условий для его прогресса и реализации способностей каждого человека. Регулируемая пунктом 2 Статьи 10 Конвенции эта свобода распространяется не только на те "ин­формацию" или "идеи", которые имеют благоприятный характер или не рассматриваются как оскорбительные или являются безразличными, но и на те, которые оскорбляют, шокируют или нарушают состояние покоя. Эта свобода подпадает под исключения, установленные пунктом 2 Статьи 10 Конвенции, который вместе с тем должен трактоваться строгим обра­зом. Необходимость каких-либо ограничений должна быть установлена убедительно. При принятии решения о том, существует ли подобная не­обходимость и как такая необходимость может быть установлена, нацио­нальные власти обладают определенной свободой усмотрения. Вместе с тем такое полномочие не является неограниченным, но идет рука об руку с надзором, осуществляемым Европейским Судом, чья задача состоит в вынесении окончательного решения о том, было ли ограничение со­вместимым со свободой выражения мнения, на страже которой стоит Статья 10 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нильсен и Йонсен против Норвегии" (Nilsen and Johnsen v. Norway), жалоба № 23118/93, ECHR 1999-VIII, § 43).

 

53. Задачей Европейского Суда при отправлении его надзорной функ­ции является не подмена собой национальных властей, но скорее провер­ка согласно Статье 10 Конвенции в свете обстоятельств дела в целом решений, принятых ими в соответствии с их полномочиями. Это не оз­начает, что надзор ограничивается установлением того, разумно, предус­мотрительно и добросовестно ли осуществляло свое усмотрение государ­ство; что должен сделать Европейский Суд, так это взглянуть на обжалуе­мое вмешательство в свете дела в целом и определить, "пропорционально ли оно преследуемой правомерной цели" и являются ли основания, пред­ставленные национальными властями в качестве оправдания такого вме­шательства, "уместными и достаточными". Поступая таким образом, Ев­ропейский Суд должен убедиться в том, что национальные власти поль­зовались стандартами, которые соответствовали принципам, закреплен­ным в Статье 10 Конвенции, и более того, что они основывали свои решения на допустимой оценке соответствующих фактов (см. Постанов­ление Европейского Суда по делу "Фогт против Германии" (Vogt v. Ger­many) от 26 сентября 1995 г., Series А, № 323, pp. 25-26, § 52).

 

2. Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

 

54. Европейский Суд последовательно изучит, были ли использован­ные в данном деле меры пропорциональными преследуемой цели. В част­ности, он должен определить, был ли соблюден справедливый баланс между основным правом человека на свободу выражения мнения и пра­вомерными интересами демократического государства по обеспечению защиты прав и репутации других лиц.

 

55. С одной стороны, Европейский Суд нашел уместным довод наци­ональных судов о том, что заявитель имел в своем распоряжении иные и более подходящие средства требовать возмещения в связи со своей жи­лищной проблемой.

 

56. С другой стороны, Европейский Суд отметил, что целью открытого письма заявителя было не только решение его личной проблемы. Дейст­вительно, в конце своего письма заявитель обращается к иным лицам, озабоченным подобной проблемой, для того, чтобы предпринять совмест­ные действия. Он выразил мнение, несомненно, добросовестно, что раз­решение проблемы было важным для усиления верховенства закона в новорожденной демократии. Таким образом, письмо неоспоримо подни­мает вопросы, способные оказывать влияние на общий интерес, а именно на политику в жилищной сфере в период, когда находившиеся в государ­ственной собственности квартиры должны были быть денационализиро­ваны (см. выше § 15).

 

57.При рассмотрении письма заявителя в целом его утверждения не кажутся чрезмерными. Большинство событий, на которые ссылался за­явитель, были известны общественности ранее из статьи, опубликованной в ежедневной газете "Смена" 8 ноября 1991 г.

 

58. Более того, и что имеет самое высокое значение, Европейский Суд нашел несоответствие между обжалуемыми мерами и образом действий, на исправление которого они были направлены. В частности, основания, на которые ссылались национальные суды, не кажутся достаточно убеди­тельными для оправдания сравнительно большого размера компенсации, присужденного истцам. Например, дисциплинарное производство против X. было начато 17 декабря 1991 г., то есть до публикации открытого пись­ма заявителя. Поэтому какой бы то ни было вред, который могла понести X. в этом контексте, не должен был вменяться в вину заявителю.

 

59. Принимая во внимание вышеизложенные рассуждения, Европей­ский Суд пришел к выводу, что отсутствовало разумное отношение про­порциональности между мерами, использованными национальными су­дами, и преследуемой правомерной целью.

 

60. Соответственно, имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.

 

II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

61. Статья 41 Конвенции предусматривает:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Про­токолов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого на­рушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компен­сацию потерпевшей стороне".

 

А. Материальный ущерб

 

62. Заявитель требовал 1 727 055 словацких крон. Эта сумма включает 527 055 словацких крон, которые решило взыскать должностное лицо, исполняющее решение национального суда, с заявителя и ежедневной газеты "Смена". В общую сумму заявитель также включил 1 200 000 сло­вацких крон в качестве компенсации за квартиру, которая была ему вы­делена в 1991 году.

 

63. Ссылаясь на свои доводы по существу дела, власти Словакии на­стаивали на том, что заявитель не имел права на какую бы то ни было справедливую компенсацию.

 

64. Европейский Суд счел, исходя из имеющихся в его распоряжении документов, что национальные суды обязали заявителя выплатить 200 000 словацких крон в качестве возмещения ущерба истцам и покрыть их издержки в сумме 21 522,50 словацких крон. Поэтому Европейский Суд присудил заявителю 221 522,50 словацких крон вместе с любыми издерж­ками в ходе исполнительного производства, которые заявитель мог быть вынужден оплатить.

Далее, Европейский Суд не нашел причинной связи между требова­нием компенсации заявителя за спорную квартиру и установленным на­рушением. А потому оставшаяся часть требований заявителя в этой части подлежит отклонению.

 

В. Моральный вред

 

65. Заявитель требовал 2 000 000 словацких крон в качестве компен­сации за лишения и страдания, которые он испытал в результате принятия и исполнения обжалуемых судебных решений.

 

66. Власти Словакии заявили, что Статья 41 Конвенции не подлежит применению.

 

67. Европейский Суд пришел к выводу, что признание наруше­ния представляет собой достаточную справедливую компенсацию за любой неимущественный вред, понесенный заявителем. Поэтому он не увидел оснований для присуждения заявителю каких-либо сумм по данной части.

 

С. Судебные расходы и издержки

 

68. Заявитель потребовал возмещения 20 070 словацких крон. Эта сумма включала гонорары его адвокатов в ходе разбирательства дела о клевете, издержки на разбирательства по обжалованию, а также поч­товые расходы на переписку с Европейским Судом и Европейской Комиссией.

 

69. Власти Словакии заявили, что Статья 41 Конвенции не подлежит применению.

 

70. Европейский Суд убежден в том, что затраты в размере требуемых сумм были действительно произведены и необходимы, а также являлись разумными в том, что касается количества (см., среди других источников, Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jecius v. Lithuania), жалоба № 34578/97, ECHR 2000, § 112). Поэтому он прису­дил заявителю требуемую сумму полностью, а именно в размере 20 070 словацких крон.

 

С[1]. Процентная ставка при просрочке платежей

 

71. Согласно информации, полученной Европейским Судом, годовая процентная ставка, применяемая в Словакии к искам на день принятия настоящего Постановления, составляет 17,6 процента.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:

 

1) единогласно постановил, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции;

 

2) постановил шестью голосами против одного, что признание нару­шения само по себе составляет достаточную справедливую компенсацию за неимущественный вред, понесенный заявителем;

 

3) единогласно постановил:

 

(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда Постановление становится окончательным в соответствии с пунктом 2 Статьи 44 Конвенции, следующие суммы:

 

(i) 221 552 (двести двадцать одну тысячу пятьсот двадцать две) словац­ких кроны 50 (пятьдесят) геллеров вместе с любыми издержками в ходе исполнительного производства, которые заявитель мог быть вынужден оплатить в отношении имущественного ущерба;

 

(ii) 20 070 (двадцать тысяч семьдесят) словацких крон в отношении издержек и расходов;

 

(b) что простой процент по ставке 17,6 процента в год подлежит уплате с момента истечения вышеуказанных трех месяцев до момента полной выплаты;

 

4) единогласно отклонил остальные требования заявителя о справед­ливой компенсации.

 

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 апреля 2001 г. в соответствии с пунк­тами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

 

Э. ФРИБЕРГ                                                                                            Х.Л. РОЗАКИС

Секретарь Секции Суда                                                                          Председатель Палаты

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Пра­вила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

(a) совпадающее мнение судьи Х.Л. Розакиса, к которому присоеди­нились судьи А.Б. Бака и П. Лоренсен;

(b) частично особое мнение судьи Дж. Бонелло.

Х.Л.Р. Э.Ф.

 

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ

судьи Х.Л. Розакиса,

к которому присоединились судьи А.Б. Бака и П. Лоренсен

 

Единственная причина, которая позволила мне проголосовать в пользу признания нарушения Статьи 10 Конвенции в конкретных об­стоятельствах данного дела, заключается в том, что сумма, присужден­ная истцам и выплаченная заявителем, была непропорциональной пра­вонарушению, которое совершил последний, и не соблюдала должного баланса между интересами общества при защите репутации частных лиц и правом конкретного человека свободно выражать свое мнение в открытой демократической среде. Действительно, платеж в сумме 220 000 словацких крон за ущерб и юридические издержки, который назначили словацкие суды, представлял собой очень большую сумму по словацким стандартам — эквивалент 25 среднемесячным заработ­ным платам в соответствующее время, как правильно указывает заяви­тель, — превышавшую, по моему мнению, степень суровости санкции, которую суды должны применить за проступок, совершенный заяви­телем в гражданском деле. Как правильно отмечает Европейский Суд в § 58 Постановления, основания, на которые ссылались националь­ные суды при оправдании размера компенсации, не кажутся достаточно убедительными, поскольку, inter alia, дисциплинарное производство против X. было возбуждено до публикации открытого письма заявите­ля, и поэтому какой бы то ни было вред, который могла понести X., не может быть вменен в вину заявителю.

 

В то же время я должен не согласиться с остальной мотивировкой Европейского Суда, которая позволила признать нарушение Статьи 10 Конвенции. Внимательное прочтение соответствующих параграфов — и, более конкретно, итоговых заключений § 57 — создает впечатление, что Палата недооценивает самостоятельного значения письма заявите­ля (невзирая на то, какое практическое значение оно могло иметь) для репутации истцов. Ситуация заключается в том, что при неоднознач­ных фактических обстоятельствах, когда — как установили националь­ные суды — право заявителя занять квартиру не было точно установ­лено, последний написал клеветническое открытое письмо, адресован­ное премьер-министру, которое было расклеено на нескольких трам­вайных и автобусных остановках в Братиславе. В этом письме он сурово критикует истцов, представляя свою субъективную точку зрения, и подвергает их общественной критике. По моему мнению, параграф, который содержит утверждения о том, что "[А] и его жена обманули меня, сказав, что им негде жить, и утверждали, что именно по этой причине они не освободят квартиру. Я обращаю внимание на тот факт, что [X] является прокурором (!). Если наша новорожденная демократия будет иметь таких представителей закона, то она не переживет своего детства, и мы можем похоронить ее прямо сейчас. Судебная власть должна, прежде всего, надзирать за соблюдением закона и поддерживать правосудие в государстве. Но на что похожа наша судебная власть?" содержит резкие высказывания, легко не согласовывающиеся с уваже­нием, которое питает один человек к другому, и с присущей членам демократического общества обязанностью взаимной защиты от причи­нения неправомерного вреда чьей-либо репутации.

 

Не следует забывать в сложившейся ситуации, что свобода слова, закрепленная в Статье 10 Конвенции, не является абсолютной и что предоставляемая ею защита в соответствии с прецедентным правом Европейского Суда не распространяется на все категории выражений. Например, свобода журналистов беспрепятственно выражать их мне­ния через средства массовой информации отличается от аналогичной свободы частного лица; степень терпимости, которую должен прояв­лять политик к общественной критике, отличается от той степени тер­пимости, которой можно ожидать от частного лица, так активно не участвующего в общественных вопросах и не имеющего обязательств политика постоянно находиться в поле зрения общества. В прецедент­ном праве Европейского Суда общепризнанно, что репутация частного лица является ценным элементом личности и должна тщательно охра­няться от неправомерных посягательств, особенно в случаях, когда они исходят от другого частного лица, действующего в его или ее собствен­ных интересах.

 

Такая ситуация в точности повторяет ситуацию, когда частное лицо, действуя в защиту своих собственных частных прав, а не более широких общественных интересов, нападает на репутацию другого частного лица (А.) и его жены (X.). Общеизвестно, что X. определенным образом вовлечена в общественную жизнь — будучи прокурором, — ни в коем случае степень этой вовлеченности не равняется ответственности по­литика и поэтому более высокой степени подверженности обществен­ной критике; вопрос носил исключительно частный характер, и ее ответственность (если она есть) за инициативы своего мужа или семьи как таковая не была легко различимой. Так или иначе, даже предпола­гая, что X. должна была иметь высокий уровень терпимости к публич­ной критике в свете своих обязанностей, А., который после всего про­изошедшего был человеком, непосредственно вовлеченным в кон­фликт с заявителем, не имел общественной должности или обязаннос­ти, чтобы быть объектом резкой общественной критики.

 

Основываясь на всех вышеизложенных причинах и принимая во вни­мание весьма неоднозначные обстоятельства данного дела относительно степени ответственности основных участников, я, полагаю, не могу ссы­латься на то, что Европейский Суд не счел чрезмерной критику заявителя по отношению к А. и X. при признании нарушения.

 

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи Дж. Бонелло

 

Я свидетельствую свое беспокойство по поводу мнения большинст­ва о том, что признание нарушения Статьи 10 Конвенции "представ­ляет собой достаточную справедливую компенсацию за любой неиму­щественный вред, понесенный заявителем". Другими словами, боль­шинство согласно с тем, что заявитель понес неимущественный вред, но "не увидело оснований для присуждения заявителю каких-либо сумм в этой части" (см. § 67).

 

Установить тот факт, что основные права заявителя были грубо нару­шены, а также то, что данное нарушение причинило заявителю неимуще­ственный вред, после чего не рассматривать какую-либо возможность компенсации — это, по моему мнению, делает защиту, предоставляемую Конвенцией, бесполезной. Европейский Суд дает заявителю священное свидетельство, подтверждающее его статус жертвы нарушения прав чело­века; затем он торопится предложить ему скрыть свои переживания под маской улыбки. Неприкосновенность подвергается испытанию.

 

В настоящем деле особенно сильные обстоятельства вынуждают сделать движение в сторону присуждения компенсации за вред в виде боли и страданий. Европейский Суд согласился с тем, что заявитель действовал добросовестно (см. § 56). После того, как заявитель, по его мнению, был незаслуженно лишен квартиры, на которую, как он по­лагал, он имел право по закону, он подвергся гражданскому разбира­тельству за клевету. Сочетание двух указанных событий должно было неизбежно сказаться на душевном спокойствии заявителя, лечь тяжким бременем разочарования и тоски. Тот факт, что районный суд Брати­славы среагировал на его cri de coeur, обязав его выплатить сумасшед­шее возмещение вреда, мог только усилить его уверенность в том, что он был выбран в качестве мальчика для битья. За это ему присудили компенсацию размером в ноль.

 

Ирония заключается в том, что в деле, в коем нарушение Конвен­ции представляет собой присуждение чрезмерного возмещения за не­имущественный вред, бремя выплаты которого пало на заявителя, пос­леднему вообще не было присуждено возмещение за неимущественный вред. Боль и страдания жертв заявителя имеют цену. А его боль и страдания нет.

 

Перевод с английского Д. Юзвикова.

 

содержание