ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

АЛЬ-АДСАНИ (AL-ADSANI) ПРОТИВ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА[1]

ЖАЛОБА № 35763/97

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 21 ноября 2001 г.

 

СТРАСБУРГ

 

По делу "Аль-Адсани против Соединенного Королевства" Европей­ский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:

Л. Вильдхабера, Председателя,

Э. Пальм,

Х.Л. Розакиса,

Ж.-П. Коста,

Л. Феррари Браво,

Гойкура Йорундссона,

Л. Кафлиша,

Л. Лукайдеса,

И. Кабрала Баррето,

К. Юнгвирта,

сэра Николаса Братца,

Б. Цупанчича,

Н. Ваич,

М. Пеллонпяя,

М. Цацы-Николовской,

Э. Левитса,

А. Ковлера, судей,

а также при участии П.Дж. Махони, Секретаря-Канцлера Суда, заседая 15 ноября 2000 г., 4 июля 2001 г. и 10 октября 2001 г. за за­крытыми дверями, 10 октября 2001 г. вынес следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано жалобой (№ 35763/97), поданной 3 апреля 1997 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Соединен­ного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Сулейманом Аль-Адсани (Sulaiman Al-Adsani) (далее — заявитель), имеющим двойное подданство — Соединенного Королевства и Кувейта, — в соответствии с бывшей Статьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая по­мощь, представлял Дж. Биндмэн (G. Bindman), юрист из г. Лондон (London). Интересы властей Соединенного Королевства представляла их Уполномо­ченная при Европейском Суде по правам человека Дж. Фоукс (J. Foakes), Министерство иностранных дел и по делам Содружества, Лондон.

 

3. Заявитель утверждал, что, предоставив иммунитет властям Кувейта в отношении подачи иска против них, суды Соединенного Королевства не обеспечили его право не подвергаться пыткам и отказали ему в праве на обращение в суд, что является нарушением Статьи 3, пункта 1 Статьи 6 и Статьи 13 Конвенции.

 

4. Жалоба была передана в Европейский Суд 1 ноября 1998 г., когда Протокол № 11 к Конвенции вступил в силу (пункт 2 Статьи 5 Протокола № 11 к Конвенции).

 

5. Жалоба была передана на рассмотрение Третьей секции Европей­ского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). 19 октября 1999 г. Палата передала право рассмотрения данного дела в пользу Большой Палаты, при этом стороны не возражали против передачи права рассмот­рения (Статья 30 Конвенции и Правило 72 Регламента).

 

6. Решением от 1 марта 2000 г., принятым после рассмотрения вопроса о приемлемости дела и по существу (пункт 4 Правила 54), которое про­ходило 9 февраля 2000 г., Большая Палата признала жалобу приемлемой.

 

7. Заявитель и власти Соединенного Королевства направили в пись­менном виде свои замечания по существу. 13 сентября 2000 г. Большая Палата приняла решение, в виде исключения, удовлетворить просьбу властей Соединенного Королевства о проведении дальнейшего слушания дела по существу.

 

8. Открытое слушание дела проводилось 15 ноября 2000 г. во Дворце прав человека в Страсбурге (пункт 2 Правила 59 Регламента) одновремен­но с делом "Фогарти против Соединенного Королевства" (Fogarty v. United Kingdom) (жалоба № 37112/97).

 

На второе слушание дела в Европейский Суд явились:

 

(a) от властей Соединенного Королевства:

 

Дж. Фоукс, Уполномоченная Соединенного Королевства при Европейском Суде по правам человека, Министерство иностранных дел и по делам Со­дружества,

 

Д. Ллойд Джонс (D. Lloyd Jones), Королевский адвокат,

 

Д. Андерсон (D. Anderson), Королевский адвокат, юрисконсульт;

 

(b) от заявителя:

 

Дж. Макдональд (J. McDonald), Королевский адвокат,

 

О. Дейвис (О. Davies), Королевский адвокат, юрисконсульт,

 

Дж. Биндмэн (G. Bindman),

 

и Дж. Кемиш (J. Kemish), советники.

 

Европейский Суд заслушал обращения Дж. Макдональда и Д. Ллойда Джонса.

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

А. Предполагаемое жестокое обращение

 

9. Заявитель утверждал следующее относительно событий, лежащих в основе спора, который он передавал на рассмотрение в суды Соединенного Королевства. Власти Соединенного Королевства заявили, что они не в со­стоянии дать оценку, соответствуют ли эти утверждения действительности.

 

10. В 1991 году заявитель, военный летчик по специальности, уехал в Кувейт для участия в его обороне против Ирака. Во время войны в Персидском заливе он служил в Военно-воздушных силах Кувейта, а затем, после вторжения Ирака, остался на оккупированной территории в качестве члена движения сопротивления. В это время к нему попали видеопленки порнографического характера, на которых был снят шейх Джабер Аль-Сабах Аль-Сауд Аль-Сабах (Sheikh Jaber Al-Sabah Al-Saud Al-Sabah) (далее — шейх), который являлся родственником эмира Ку­вейта и имел большое влияние в стране. Каким-то образом содержание этих пленок получило широкую огласку, и, по мнению шейха, заяви­тель был ответствен за это.

 

11. После того как иракские вооруженные силы были изгнаны с тер­ритории Кувейта, приблизительно 2 мая 1991 г. шейх и двое других людей ворвались в дом заявителя, избили его и, держа под прицелом оружия, доставили на джипе, принадлежащем властям Кувейта, в следственный изолятор Государственной службы безопасности Кувейта (Kuwaiti State Security Prison). Заявитель в течение нескольких дней незаконно содержал­ся там, и в это время его неоднократно избивали охранники тюрьмы. 5 мая 1991 г. он был освобожден после того, как его заставили подписать ложное признание своей вины.

 

12. Приблизительно 7 мая 1991 г. шейх, держа заявителя под при­целом оружия, доставил его на автомобиле, принадлежащем властям Кувейта, во дворец брата эмира Кувейта. Сначала заявителя неодно­кратно опускали головой в воду в плавательном бассейне, в котором были трупы, а затем его затащили в маленькую комнату, в которой шейх поджигал матрацы, облитые бензином, в результате чего заяви­тель получил серьезные ожоги.

 

13. Сначала заявитель лечился в одной из больниц в Кувейте, а по возвращении в Англию 17 мая 1991 г. он провел шесть недель в одной из ее больниц, где лечился от ожогов, которые составляли 25 процентов кожного покрова. Он также страдал от психического рас­стройства, и ему был поставлен диагноз — тяжелая форма посттравма­тического стресса, обострившегося после того, как уже в Англии ему угрожали и предупреждали, чтобы он не предпринимал каких-либо действий и не предавал огласке известные ему факты и обстоятельства случившегося с ним.

 

В. Разбирательство в гражданских судах

 

14. 29 августа 1992 г. заявитель подал в Англии гражданский иск о взыскании компенсации с шейха и властей Кувейта относительно вреда, причиненного его физическому и психическому здоровью в результате пыток, которым он подвергался в Кувейте в мае 1991 года, и угроз его жизни и здоровью, делавшихся после его возвращения в Соединенное Королевство 17 мая 1991 г. 15 декабря 1992 г. заявитель получил заочное решение суда против шейха.

 

15. Процессуальные действия были возобновлены после внесения по­правки о привлечении двух конкретных лиц в качестве ответчиков. 8 июля 1993 г. заместитель судьи Высокого суда (High Court) ex parts разрешил заявителю продолжить процессуальные действия в отношении конкретных ответчиков. Это решение было подтверждено на заседании палаты 2 августа 1993 г. Однако заявителю не было предоставлено право подать иск против властей Кувейта.

 

16. Заявитель подал новую жалобу в Апелляционный суд (Court of Appeal), которая была рассмотрена exparte 21 января 1994 г. Решение было вынесено в этот же день.

 

Суд постановил на основании утверждений заявителя, что сущест­вуют три элемента, указывающих на ответственность властей Кувейта за события, происходившие на его территории: во-первых, заявителя забрали в государственный следственный изолятор; во-вторых, 2 и 7 мая 1991 г. был использован государственный транспорт; и, в-третьих, в изоляторе он подвергался жестокому обращению со стороны госу­дарственных служащих. Суд признал, что заявитель представил хорошо аргументированную версию, основанную на принципах международ­ного права, согласно которой Кувейту не должен быть предоставлен иммунитет в соответствии со статьей 1(1) Закона об иммунитете госу­дарств 1978 года (далее — Закон 1978 года, см. ниже § 21) относительно фактов пыток. К тому же, существуют медицинские свидетельства, под­тверждающие, что заявителю причинен вред (посттравматический стресс) во время его пребывания в Соединенном Королевстве. Следо­вательно, положения приказа 11 правила l(f) Регламента Верховного суда Англии соблюдены (см. ниже § 20), и заявителю следует предо­ставить разрешение на подачу иска против властей Кувейта.

 

17. После получения разрешения на подачу иска заявитель оспорил решение о завершении процессуальных действий. Жалоба была рас­смотрена inter partes Высоким судом 15 марта 1995 г. В решении, вы­несенном в этот же день, суд установил, что именно заявитель должен доказать соотношение вероятностей того, что власти Кувейта не имеют права на иммунитет согласно Закону 1978 года. Временно было допу­щено, что власти Кувейта несут субститутивную ответственность за действия, которые могут квалифицироваться как пытки согласно меж­дународному праву. Однако международное право может использовать­ся только при толковании пробела или неопределенности в законе, и, если положения закона содержат четкие нормы, закон превалирует над нормами международного права. Точный язык Закона 1978 года предо­ставляет иммунитет суверенному государству за действия, совершен­ные вне его юрисдикции, и путем установления четких положений об исключениях он не включает в себя вопросы толкования, подразуме­ваемые исключениями. В результате, не существует подразумеваемых исключений относительно пыток в статье 1(1) Закона 1978 года. Более того, суд не удовлетворило соотношение вероятностей, что власти Ку­вейта несут ответственность за угрозы заявителю, сделанные после 17 мая 1991 г. В результате, исключение, предусмотренное статьей 5 Закона 1978 года, не может быть применено. Следовательно, иск про­тив властей Кувейта должен быть снят с рассмотрения.

 

18. Заявитель обжаловал это решение, и Апелляционный суд рас­смотрел дело 12 марта 1996 г. Суд установил, что заявитель не доказал соотношение вероятностей, что власти Кувейта ответственны за угро­зы, сделанные в Соединенном Королевстве. Таким образом, важным вопросом является вопрос о том, применим ли государственный иммунитет к событиям, предположительно, имевшим место в Кувейте. Лорд-судья Стюарт-Смит (Stewart-Smith) пришел к следующему заклю­чению по делу заявителя:

 

"Юрисдикция английских судов относительно иностранных государств осуществляется в соответствии с Законом об иммунитете государств 1978 года. Статья 1(1) Закона гласит:

 

"Государство обладает иммунитетом в отношении юрисдикции судов Соединенного Королевства, кроме случаев, закрепленных в следующих по­ложениях настоящей Части настоящего Закона...".

 

... Единственным применимым исключением является положение ста­тьи 5, которая гласит:

 

"Государство не обладает иммунитетом в случае: (а) смерти или вреда здоровью, причиненного в результате действия или бездействия в Соединенном Королевстве".

 

Очевидно, что события в Кувейте не подпадают под исключение, закреп­ленное статьей 5, а точный текст статьи 1 предоставляет иммунитет первому ответчику. Несмотря на это, то, что утверждает истец, является смелым дово­дом, он утверждает, что данная статья должна толковаться таким образом, что государству предоставлен иммунитет, если оно действует в соответствии с нор­мами международного права. Таким образом, данная статья устанавливает:

 

"Государство, действуя при соблюдении норм международного права, обладает иммунитетом в отношении юрисдикции судов, кроме случаев, за­крепленных...".

 

... Довод состоит в том, что... положения международного права, запре­щающие пытки, являются настолько основополагающими, что они представ­ляют собой jus cogens, или всеобщее право, которое превалирует над всеми принципами международного права, включая давно установившиеся прин­ципы государственного иммунитета. Никакой орган власти не ссылался на это предположение.... В системе общего права нельзя подать иск против суверенного государства в целом вопреки его воле в суды данного государ­ства. Закон 1978 года путем установления исключений отмечает значитель­ные посягательства на осуществление данного принципа. Мне кажется не­вероятным, чтобы составители Закона, которым наверняка было хорошо известно о различных международных соглашениях по вопросу пыток, пред­полагали, чтобы статья 1 могла подлежать первостепенной оценке.

 

Более того, органы власти Соединенного Королевства самого высокого уровня полностью не согласились с доводами заявителя. [Лорд-судья Стю­арт-Смит ссылался на постановления судов Соединенных Штатов Америки по делам "Республика Аргентина против "Амерада Хесс Шиппинг Корпо­рейшн"" (Argentine Republic v. Amerada Hess Shipping Corporation) и "Сайдермен де Блейк против Республики Аргентина" (Siderman de Blake v. Re­public of Argentine), упоминающиеся ниже в § 24; в обоих делах суд отклонял довод о том, что существовало подразумеваемое исключение из правила о государственном иммунитете, если государство действовало с нарушением международного права.]...[Истец] заявил, что мы не должны следовать до­статочно убедительным постановлениям американских судов. Я не могу с этим согласиться.

 

... Даже небольшого проявления достаточно, чтобы показать, что прак­тические последствия заявлений истца будут ужасающими. Суды Соединен­ного Королевства открыты для всех, кому нужна их помощь, независимо от того, являются ли они подданными Соединенного Королевства или нет. Огромное число людей ежегодно прибывают в эту страну, прося статус бе­женца или убежище, и многие из них утверждают, что они подвергались пыткам в стране, откуда они прибыли. Несомненно, некоторые из этих за­явлений обоснованны, в отношении других — это небесспорно. Перед теми, на кого в настоящее время возложена обязанность по разрешению вопроса о том, являются ли лица, подающие прошения, действительно беженцами, поставлена достаточно сложная задача, но они, по крайней мере, знают многое о предыстории и сопровождающих обстоятельствах, в отношении которых сделаны заявления. Суд же в настоящем деле не располагает такой инфор­мацией. Маловероятно, что иностранное государство пожелает признать юрисдикцию суда Соединенного Королевства, и при отсутствии такого же­лания суд не имеет возможности проверить факты по такому иску или уста­новить точные обстоятельства...".

 

Два других судьи Апелляционного суда, Лорд-судья Уорд (Ward) и судья Бакли (Buckley), также выразили мнение об отказе в удовлетворении жалобы заявителя. Лорд-судья Уорд прокомментировал, что "не существует между­народного органа (отличного от органа forum delicti, в который жертва пытки, совершенно понятно, не пожелает обратиться), в котором по такому ужаса­ющему правонарушению в случае, если оно будет доказано, можно получить компенсацию в порядке гражданского судопроизводства".

 

19. 27 ноября 1996 г. Палата лордов отказала заявителю в разрешении на подачу иска. Его попытки получить компенсацию от властей Кувейта через дипломатические каналы также оказались безуспешными.

 

П. ПРИМЕНИМЫЕ ПРАВОВЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

 

А. Юрисдикция британских судов по гражданским делам

 

20. В английском праве не существует нормы, в соответствии с которой истец должен быть жителем Соединенного Королевства либо его подданным, чтобы британские суды могли осуществлять юрисдикцию по рассмотрению гражданских правонарушений, совершенных за границей. Согласно нормам, действовавшим на момент, когда заявителем было возбуждено производство по его делу, исковое заявление могло быть подано при несоблюдении тер­риториальной юрисдикции судов с разрешения суда, если иск подпадает под одну или несколько категорий случаев, установленных приказом 11 прави­ла 1 Регламента Верховного суда Англии. К данному делу применимо только правило l(f):

 

"... Подача искового заявления при нарушении территориальной юрис­дикции допускается с разрешения суда, если судопроизводство возбуждается подачей искового заявления...

/.../

 

(f) иск имеет основанием правонарушение и убытки понесены или при­чинены действиями, совершенными в пределах юрисдикции...".

 

В. Закон Соединенного Королевства об иммунитете государств 1978 года

 

21. Закон 1978 года применительно к данному делу содержит следую­щие положения:

 

"1. (1) Государство обладает иммунитетом в отношении юрисдикции судов Соединенного Королевства, кроме случаев, закрепленных в следующих положениях настоящей Части настоящего Закона.......

 

5. Государство не обладает иммунитетом в случае: (а) смерти или вреда здоровью, причиненного в результате действий или бездействия в Соединенном Королевстве...".

 

С. Базельская конвенция

 

22. Положение закона, упомянутое выше (статья 5 Закона 1978 года), было введено в действие в целях обеспечения действия Европейской кон­венции об иммунитете государств 1972 года (Базельская конвенция), дей­ствующей в рамках Совета Европы, которая вступила в силу 11 июня 1976 г. после того, как ее ратифицировали три государства. В данный момент она ратифицирована восемью государствами — сторонами до­говора (Австрией, Бельгией, Кипром, Германией, Люксембургом, Нидер­ландами, Швейцарией и Соединенным Королевством) и подписана еще одним государством (Португалией). Статья 11 Базельской конвенции ус­танавливает следующее:

 

"Договаривающееся Государство не может ссылаться на иммунитет от юрисдикции в суде другого Договаривающегося Государства, если судебное разбирательство касается возмещения за телесное повреждение или матери­альный ущерб, вызванные фактом, имевшим место на территории государ­ства, где происходит судебное разбирательство, и если лицо, причинившее ущерб, находилось там в тот момент, когда этот факт имел место".

 

Статья 15 Базельской конвенции устанавливает, что Высокая Догова­ривающаяся Сторона пользуется иммунитетом, если действия не подпа­дают под данное исключение.

 

D. Государственный иммунитет в отношении гражданских исков по фактам пыток

 

23. В своем докладе "О юрисдикционном иммунитете государств и их собственности" (1999 год) Рабочая группа Комиссии по международному праву (International Law Commission) (далее — КМП) пришла к выводу, что за последние десять лет подан ряд гражданских исков в муниципальные суды, в частности, Соединенных Штатов Америки и Соединенного Ко­ролевства, против суверенных государств, на основании пыток, имевших место не на территории государства, в котором находится такой суд, а на территории государства-ответчика или третьего государства. Рабочая группа КМП установила, что национальные суды в некоторых делах при­слушались к доводу о том, что государства не имеют права требовать иммунитета, если были нарушения норм о защите прав человека, являю­щихся по своей природе jus cogens, хотя в большинстве дел просьба о предоставлении иммунитета удовлетворялась. Рабочая группа процити­ровала следующие дела в связи с этим: (Соединенное Королевство) "Аль-Адсани против правительства Кувейта" (Al-Adsani v. Government of Ku­wait) 100 ILR 465 at 471; (Новая Зеландия) "Контролер и Генеральный аудитор против сэра Рональда Дэвидсона" (Controller and Auditor General v. Sir Ronald Davidson) [1996] 2 NZLR 278, particularly at 290 (per Cooke P.); особое мнение судьи Уолда (Wald) (Соединенные Штаты Америки) по делу "Принц против Федеративной Республики Германии" (Princz v. Fed­eral Republic of Germany) 26 F 3d 1166 (DC Cir. 1994) at 1176-1185; "Сайдермен де Блейк против Республики Аргентина" 965 F 2d 699 (9th Cir. 1992); "Республика Аргентина против "Амерада Хесс Шиллинг Корпо­рейшн"" 488 OS¹428 (1989); "Саудовская Аравия против Нельсона" (Saudi Arabia v. Nelson) 100 ILR 544.

 

24. Рабочая группа КМП, однако, отметила два новых вывода, кото­рые, по ее мнению, подтверждают довод о том, что государство не может требовать предоставления иммунитета в отношении тяжкого нарушения прав человека. Один из этих выводов содержится в постановлении Палаты лордов по делу "Ex parte Пиночет (№ 3)" (ex. parts Pinochet (№ 3)) (см. ниже § 34). Другой вывод содержится в поправке, внесенной в Закон Соединенных Штатов Америки об иммунитете иностранных государств (Foreign Sovereign Immunities Act (FSLAJ), о введении нового исключения при предоставлении иммунитета. Это исключение, введенное в действие статьей 221 Закона Соединенных Штатов Америки о борьбе с террориз­мом и эффективном установлении смертной казни 1996 года (Anti-Terror­ism and Effective Death Penalty Act), применимо к искам о компенсации вреда здоровью или ввиду причинения смерти, последовавших в резуль­тате пыток, убийства, диверсии на воздушном судне или захвата залож­ников против государства, объявленного Государственным секретарем США пособником терроризма, при этом жертва или истец на момент совершения этих действий были гражданами США.

 

В своем постановлении по делу "Флэтоу против Исламской Республики Иран и других" (Flatow v. Islamic Republic of Iran and Others) (76 F. Supp. 2d 16,18 (DDC1999)) Окружной суд федерального округа Колумбия подтвердил, что собственность иностранного государства обладает иммунитетом в отно­шении наложения ареста и изъятия, если только дело не подпадает под применение правила об одном из исключений, например, что собственность использовалась в ходе предпринимательской деятельности.

 

Е. Запрет пыток в законодательстве Кувейта и в положениях международного права

 

25. Статья 31 Конституции Кувейта предусматривает:

 

"Никто не должен подвергаться пыткам".

 

26. Статья 5 Всеобщей декларации прав человека 1948 года предусмат­ривает следующее:

 

"Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению и наказанию".

 

27. Статья 7 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года устанавливает следующее:

 

"Никто не должен подвергаться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию...".

 

28. Статья 3 Декларации ООН о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1975 года предусматривает следующее:

 

"Никакое государство не может разрешать или терпимо относиться к пыткам и другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания".

 

29. В Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловеч­ных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, приня­той 10 декабря 1984 г. (далее — Конвенция ООН), дано следующее опре­деление пыток:

 

"Для целей настоящей Конвенции определение "пытка" означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое со­вершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или стра­дание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдание, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотде­лимы от этих санкций или вызываются ими случайно".

 

Конвенция ООН в статье 2 содержит требование о том, что каждое государство-участник предпринимает эффективные законодательные, ад­министративные, судебные и другие меры для предупреждения актов пыток на любой территории, находящейся под его юрисдикцией, а в статье 4 — требование о том, что каждое государство-участник обеспечи­вает, чтобы все акты пытки рассматривались в соответствии с его уголов­ным законодательством как преступления.

 

30. В своем постановлении по делу "Обвинение против Фурундзия" (Prosecutor v. Furundzija) (от 10 декабря 1998 г., дело № IT-95—17/I-T, (1999) 38 ILM 317) Международный Уголовный Трибунал по бывшей Югославии установил следующее:

 

"144. Необходимо отметить, что запрет пыток, закрепленный в договорах о защите прав человека, устанавливает абсолютное право, которого никак нель­зя лишать, даже во время чрезвычайного положения... Это соотносится с фак­том, рассмотренным ниже, что запрет пыток является абсолютной нормой, или jus cogens.... Этот запрет является настолько всеохватывающим, что государства на основании норм международного права не могут высылать, возвращать или выдавать лицо другому государству, если существуют достаточные основания полагать, что лицу грозит опасность быть подверженным пыткам.

 

145. Эти положения договоров налагают на государства обязанность запре­щать применение пыток и наказывать за их применение, равно как и воздер­живаться от участия в осуществлении пыток посредством должностных лиц. Согласно положениям международного права о защите прав человека, которые касаются в большей степени ответственности государства, а не уголовной от­ветственности отдельного лица, пытки запрещены, так как являются преступ­лением и наказуемы в соответствии с национальным правом; к тому же, всем государствам-участникам соответствующих договоров предоставлены полно­мочия, которые они обязаны использовать, по расследованию, осуществлению уголовного преследования и наказанию преступников....

 

146. Наличие этого ряда общих и договорных правил, осуждающих при­менение пыток, показывает, что международное сообщество, осознавая важ­ность объявления такого ужасного явления вне закона, решило пресекать любые проявления пыток, действуя как на международном уровне, так и на индивидуальном. Пробелов в положениях права уже не осталось.

 

147. В настоящее время существует всеобщая антипатия к пыткам ... Эта антипатия, равно как и важность, которую государства придают вопросу искоренения пыток, привела к заключению целого ряда договоров и установлению общих правил по пыткам, приобретающих особенно высокое по­ложение в международной нормативно-правовой системе...

/.../

151.... Запрет пыток налагает на государства обязанности erga omnes, то есть обязанности, предписанные всем другим членам международного со­общества...

/.../

153.... Другая главная черта принципа запрета пыток относится к системе приоритета международно-правовых норм. Ввиду важности объекта, который он защищает, этот принцип вошел в ряд абсолютных норм, umjus cogens, то есть норм, которые имеют большее значение в системе приоритета норм, чем право договоров и даже "обычные" общие правила. Наиболее заметным след­ствием такой большой значимости является то, что права согласно данному принципу не могут быть отняты государствами путем заключения международ­ных договоров или установления местных или специальных или даже общих обычных правил, не наделенных такой же нормативной силой.

 

154. Сущность jus cogens при запрете пыток определенно связана с тем, что такой запрет в настоящее время стал одним из основополагающих стан­дартов международного сообщества...".

 

31. Подобные суждения содержатся в постановлениях по делам "Обвинение против Делачича и других" (Prosecutor v. Delacic and Others) от 16 ноября 1998 г. (дело № IT-96—21-Т) и "Обвинение против Кунараца" (Prosecutor v. Kunarac) от 22 февраля 2001 г. (дело № IT-96-23-Т и ГТ-96-23/1, § 466).

 

F. Юрисдикция Соединенного Королевства по уголовным делам в отношении пыток

 

32. Соединенное Королевство ратифицировало Конвенцию ООН, вступившую в силу 8 декабря 1988 г.

 

33. Статья 134 Закона Соединенного Королевства об уголовном судо­производстве (Crimina lJustice Acf), вступившего в силу 29 сентября 1988 г., устанавливает, что пытки, независимо от того, где они совершены, явля­ются в Соединенном Королевстве уголовно наказуемым деянием, подсуд­ным британским судам на основании законов Соединенного Королевства.

 

34. Решением по делу "Обвинение против Центрального оплачивае­мого магистрата Боу Стрит и других, ex parte Пиночет Угарте (№ 3)" (Regina v. Bow Street Metropolitan Stipendiary Magistrate and Others, ex parte Pinochet Ugarte (No. 3)) от 24 марта 1999 [2000] г., АС 147 Палата лордов установила, что бывший Президент Чили сенатор Пиночет может быть выдан Испании на основании обвинений в действиях, которые считались уголовно наказуемыми в Соединенном Королевстве в то время, когда они были, предположительно, совершены. Большинство членов Палаты лор­дов, исполнявших судебные функции, пришло к заключению, что пытки, имевшие место вне пределов юрисдикции Соединенного Королевства, не являются преступлением в Соединенном Королевстве до тех пор, пока статья 134 Закона об уголовном судопроизводстве 1988 года не вступит в силу. Большинство Палаты также считало, что несмотря на то, что в соответствии с Частью II Закона о государственном иммунитете 1978 года бывший глава государства пользуется иммунитетом в отношении юрис­дикции Соединенного Королевства по уголовным делам за действия, со­вершенные во время его официального пребывания на посту, пытки считаются международным преступлением и запрещены jus cogens (абсолют­ной нормой международного права). Вступающая в силу Конвенция ООН (см. выше § 29) установила общую юрисдикцию по уголовным делам на все Высокие Договаривающиеся Стороны в отношении пыток, осущест­вляемых государственными должностными лицами, и то, что государст­ва — члены Конвенции ООН не могли предполагать, что иммунитет, установленный для бывшего главы государства в отношении пыток, осу­ществлявшихся во время его официального пребывания на посту, про­должит существовать после ратификации данной Конвенции. Палата лор­дов (и, в частности, лорд Миллетт (Millett) на странице 278 решения) ясно установила, что ее заключение об иммунитете ratione materiae в отношении юрисдикции по уголовным делам никоим образом не относится к имму­нитету ratione personae иных суверенных государств в отношении юрис­дикции по гражданским делам применительно к пыткам.

 

ПРАВО

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

 

35. Заявитель утверждал, что власти Соединенного Королевства не обеспечили его право не подвергаться пыткам, что противоречит Статье 3 Конвенции в совокупности со Статьями 1 и 13 Конвенции.

 

Статья 3 Конвенции устанавливает следующее:

 

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или уни­жающему достоинство обращению или наказанию".

 

Статья 1 Конвенции устанавливает следующее:

 

"Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находя­щемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции".

 

Статья 13 Конвенции устанавливает следующее:

 

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в госу­дарственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, дей­ствовавшими в официальном качестве".

 

Он утверждал, что при правильном толковании вышеуказанные по­ложения Конвенции вместе взятые предъявляют требование к властям Соединенного Королевства содействовать своему подданному в полу­чении эффективного возмещения вреда, причиненного в результате применения пыток, от другого государства. Однако предоставление им­мунитета властям Кувейта в отношении гражданских исков сводит дан­ное требование на нет.

 

36. Власти Соединенного Королевства заявили, что жалоба не подпа­дает под Статью 3 Конвенции по трем основаниям. Во-первых, пытки, предположительно, имели место вне юрисдикции Соединенного Коро­левства. Во-вторых, все прямо выраженные обязательства, закрепленные Статьями 1 и 3 Конвенции, могут распространяться только на недопущение пыток, а не на предоставление компенсации. В-третьих, предостав­ление иммунитета властям Кувейта никоим образом не противоречит обя­зательствам, установленным Конвенцией.

 

37. Европейский Суд напомнил, что обязательство, взятое на себя Договаривающимися Сторонами согласно Статье 1 Конвенции, ограни­чено "обеспечением" (в английском варианте — securing, во француз­ском — reconnoitre) перечисленных прав и свобод каждому, находящемуся под их юрисдикцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soerig v. United Kingdom) от 7 июля 1989 г., Series A, № 161, § 86).

 

38. Бесспорно, взятые вместе Статьи 1 и 3 Конвенции налагают ряд обязательств на Высокие Договаривающиеся Стороны, предназна­ченных для предотвращения и пресечения пыток и иных форм жестокого обращения. Таким образом, в своем Постановлении по делу "А. против Соединенного Королевства" (A. v. United Kingdom) (от 23 сентября 1998 г., Reports 1998-VI, § 22) Европейский Суд установил, что в силу этих двух положений государства должны принимать определенные меры для обеспечения того, чтобы каждый находящийся под их юрисдикцией не подвергался пыткам или иному бесчеловечному или унижающему досто­инство обращению или наказанию. В Постановлении Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) (от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, § 98) было определено, что Статья 13 Конвенции, взя­тая в совокупности со Статьей 3 Конвенции, налагает на государства обя­зательство проводить тщательное и эффективное расследование по факту пыток, а в своем Постановлении по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) (от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, § 102) Европейский Суд установил, что если лицо делает дока­зуемое заявление о том, что оно незаконно в нарушение Статьи 3 Кон­венции подвергалось жестокому обращению со стороны сотрудников по­лиции или иных государственных служащих, положение данной Статьи, взятое в совокупности с общим обязательством государств согласно Ста­тье 1 Конвенции обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдик­цией, права и свободы, определенные в... Конвенции", подразумевает требование о том, что должно проводиться эффективное официальное расследование. Однако в любом случае обязательство государства приме­няется только в отношении жестокого обращения, предположительно имевшего место под его юрисдикцией.

 

39. В упоминавшемся выше деле "Сёринг против Соединенного Ко­ролевства" Европейский Суд признал, что Статья 3 Конвенции имеет некое ограниченное экстратерриториальное применение в той степени, в какой решение Договаривающейся Стороны о высылке лица из страны должно влечь за собой ответственность этого государства согласно Кон­венции, если существуют достаточные основания полагать, что лицо в случае высылки может столкнуться с действительным риском быть под­вергнутым пыткам или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию в стране, куда его высылают. В указанном Постановлении особо отмечено, однако, что ответственность Договари­вающегося Государства согласно Конвенции при данных обстоятельствах будет вызвана такой высылкой ввиду предпринятых им действий, которые могут иметь прямыми последствиями высылки лица запрещенное приме­нение пыток (op. cit., § 91).

 

40. Заявитель не утверждал, что предполагаемые пытки имели место под юрисдикцией Соединенного Королевства или что власти Соединен­ного Королевства как-то связаны с данным событием. При этих обстоя­тельствах нельзя сказать, что Высокая Договаривающаяся Сторона обя­зана предоставить заявителю гражданское средство правовой защиты в отношении пыток, предположительно, совершенных властями Кувейта.

 

41. Следовательно, по данной части жалобы отсутствует нарушение Статьи 3 Конвенции.

 

П. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 1 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

 

42. Заявитель утверждал, что он был лишен права обращения в суд в связи с рассмотрением его жалобы против властей Кувейта и что это является нарушением пункта 1 Статьи 6 Конвенции, в первом предложе­нии которого установлено следующее:

 

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на спра­ведливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона".

 

43. Власти Соединенного Королевства утверждали, что пункт 1 Ста­тьи 6 Конвенции неприменим по этому делу, но даже если он и применим, то любое нарушение права на обращение в суд подпадает под действие положений данной Статьи.

 

А. Применимость пункта 1 Статьи 6 Конвенции

 

1. Доводы сторон

 

44. Власти Соединенного Королевства утверждали, что пункт 1 Ста­тьи 6 Конвенции неприменим в данном деле по ряду причин. Они ука­зывали, что заявитель не сделал заявления в национальных судах о том, что власти Кувейта несут ответственность за события, произошедшие 7 мая 1991 г., когда он получил серьезные ожоги (см. выше § 12), а также они утверждали, что таким образом он не имеет оснований жаловаться в Европейский Суд о лишении его права обращения в суд в отношении данных заявленных событий. К тому же, власти Соединенного Королев­ства отмечали, что Статья 6 Конвенции не относится к событиям, проис­ходящим вне юрисдикции государства, и что поскольку по данному делу нормы международного права требуют предоставления иммунитета, факты дела не подпадают под юрисдикцию внутринациональных судов и, соответственно, Статьи 6 Конвенции. В отличие от дела "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) (Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, § 138), насто­ящее дело касается прямого абсолютного последовательного правила анг­лийского права. При сравнении дела "Осман против Соединенного Ко­ролевства" с настоящим делом видно, что последнее не вписывается в рамки Статьи 6 Конвенции.

 

45. Заявитель признал, что он не утверждал на слушаниях дела по первой инстанции inter partes, состоявшихся 15 марта 1995 г. (см. выше § 17), что власти Кувейта несут ответственность за события, имевшие место 7 мая 1991 г. Однако, как он подчеркнул, он четко заявил в Апел­ляционном суде, что просит внести поправку в свой иск, добавив указание на эти события, если будет отклонена просьба об иммунитете, и он пола­гал, что ему позволят внести поправки при данных обстоятельствах. Ка­сательно вопроса о юрисдикции он утверждал, что пытка является граж­данским правонарушением согласно праву Англии и что Соединенное Королевство признает свою юрисдикцию в отношении гражданских пра­вонарушений, совершенных за границей, при определенных обстоятель­ствах (см. выше § 20). Национальные суды признали свою юрисдикцию относительно иска, поданного против конкретных физических лиц. Его иск против властей Кувейта был отклонен не ввиду его сущности, а ввиду личности ответчика. Таким образом, по мнению заявителя, пункт 1 Ста­тьи 6 Конвенции применим в данном деле.

 

2. Мнение Европейского Суда

 

46. Европейский Суд сослался на свое прецедентное право относи­тельно того, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции сам по себе не содержит конкретных гарантий соблюдения "гражданских прав и обязанностей" в материальном праве Договаривающихся Государств. Он применим только к спорам о "гражданских правах и обязанностях", которые, можно ска­зать, имеют доказуемые основания для того, чтобы они были признаны национальным правом (см. Постановление Большой Палаты Европейско­го Суда по делу "Z. и другие против Соединенного Королевства" (Z. and Others v. United Kingdom), жалоба № 29392/95, ECHR 2001, § 87, и другие прецеденты, приведенные в нем).

 

47. Имеет ли лицо право на предъявление в национальные суды иска, зависит не только от содержания, говоря точно, соответствующего гражданского права, определенного национальным законодательством, но и от наличия процессуальных препятствий, мешающих возможности подачи потенциальных исков в суды или ограничивающих ее. В последнем случае пункт 1 Статьи 6 Конвенции может быть применен. Конечно, Конвенционные органы не могут создать путем толкования пункта 1 Ста­тьи 6 Конвенции материального гражданского права, которое не имеет законных обстоятельств в конкретном государстве. Однако будет иметь место противоречие нормам права в демократическом обществе и основ­ному принципу пункта 1 Статьи 6 Конвенции — а именно должна суще­ствовать возможность, чтобы гражданские иски были поданы судье на рассмотрение, — если, например, государство может без установления ограничений или контроля со стороны Конвенционных органов исклю­чить из юрисдикции судов весь круг гражданских исков или предоставить иммунитет в отношении ответственности по гражданским искам большим группам или категориям лиц (см. Постановление Европейского Суда по делу "Файед против Соединенного Королевства" (Fayed v. United King­dom) от 21 сентября 1994 г., Series A, № 294-В, § 65).

 

48. Процедура, которую заявитель хотел возбудить, имела конечной целью возмещение вреда здоровью, и такой вид исков хорошо известен в праве Англии. Европейский Суд не принял довод властей Соединенного Королевства о том, что иск заявителя не имел законных оснований в наци­ональном праве, поскольку любое, предположительно, существовавшее ма­териальное право было нивелировано ввиду применения доктрины о госу­дарственном иммунитете. Европейский Суд отметил, что иск против госу­дарства не может быть исключен in liminer. если государство-ответчик отка­зывается от иммунитета, разбирательство по иску будет продолжено прове­дением слушаний и вынесением решения. Предоставление иммунитета должно рассматриваться не как определяющее материальное право, а как процессуальный барьер на пути определения права национальными судами.

 

49. Соответственно, Европейский Суд удовлетворен тем, что существует серьезный реальный спор о гражданских правах. Следовательно, пункт 1 Статьи 6 Конвенции применим при рассмотрении настоящего дела.

 

В. Соблюдение пункта 1 Статьи 6 Конвенции

 

1. Доводы сторон

 

50. Власти Соединенного Королевства утверждали, что ограничение, наложенное на право заявителя на обращение в суд, преследовало закон­ную цель и было соразмерным. Закон 1978 года отразил в себе положения Базельской конвенции (см. выше § 22), которые в свою очередь отобра­зили общеприменимые принципы международного публичного права, и, как признал Апелляционный суд, не существует никаких свидетельств изменения обычных норм международного права в этой связи. Пункт 1 Статьи 6 Конвенции не может быть истолкован как заставляющий Дого­варивающееся Государство отказать в иммунитете и установить свою юрисдикцию в отношении государства — неучастника Конвенции. Такой вывод противоречит нормам международного права и налагает несовмес­тимые обязательства на государства, которые ратифицировали и Европей­скую Конвенцию о правах человека, и Базельскую конвенцию.

 

Существуют иные, традиционные способы возмещения вреда ввиду совершения такого рода правонарушения, доступные заявителю, а именно через дипломатические представительства и путем подачи межгосударст­венного иска.

 

51. Заявитель утверждал, что ограничение его права на обращение в суд не служит законной цели и является несоразмерным. Палата лордов по делу "Ex parte Пиночет (№ 3)" (см. выше § 34) признала, что запрет пыток приобрел статус нормы jus cogens международного права, и пытки стали международным преступлением. В данных обстоятельствах не су­ществует никаких разумных оснований для предоставления иммунитета в отношении гражданского иска, в то время как иммунитет не может использоваться при уголовном производстве по тем же фактам.

 

Помимо гражданского судопроизводства по делу против властей Ку­вейта заявитель жаловался на то, что у него нет эффективных средств возмещения ему ущерба. Он попытался использовать дипломатические каналы, но власти Соединенного Королевства отказали ему в помощи, и хотя он получил заочное решение суда в отношении шейха, это решение не может быть исполнено, поскольку на территории Соединенного Ко­ролевства не установлено наличие имущества шейха, за счет которого можно получить компенсацию.

 

2. Мнение Европейского Суда

 

52. По делу "Годцер против Соединенного Королевства" (Golder v. United Kingdom) Европейский Суд установил, что процессуальные гаран­тии, определенные Статьей 6 Конвенции, относительно справедливости, публичности и разумного срока разбирательства бессмысленны при от­сутствии какой-либо защиты условий пользования этими гарантиями, а именно правом на обращение в суд. Европейский Суд установил это как неотъемлемый элемент гарантий, закрепленных в Статье 6 Конвенции, относительно принципов верховенства права и избежания произвольного использования властных полномочий, которые лежат в основе большей части положений Конвенции. Таким образом, пункт 1 Статьи 6 Конвен­ции закрепляет право каждого подавать в суд иски относительного его гражданских прав и обязанностей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Голдер против Соединенного Королевства" от 21 февраля 1975 г., Series А, № 18, pp. 13—18, §§ 28-36).

 

53. Право на обращение в суд не является, однако, абсолютным и может подлежать ограничениям; подразумевается, что эти ограничения допустимы, поскольку осуществление права на обращение в суд по своей природе должно быть урегулировано государством. В связи с этим Дого­варивающиеся Государства пользуются определенной свободой усмотре­ния, хотя окончательное решение о соблюдении требований Конвенции принадлежит Европейскому Суду. Европейский Суд должен быть убеж­ден, что примененные ограничения не исключают и не уменьшают воз­можность обращения в суд, предоставленную лицу, таким образом или в такой мере, что сама сущность права лишается смысла. Более того, огра­ничение является противоречащим пункту 1 Статьи 6 Конвенции, если оно не преследует законную цель и если отсутствует разумное соотноше­ние между используемыми средствами и преследуемой целью (см. Поста­новление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Уэйт и Кеннеди против Германии" (Waite and Kennedy v. Germany), жалоба № 26083/94, ECHR 1999-1, § 59).

 

54. Европейский Суд должен сначала разрешить вопрос, преследует ли данное ограничение законные цели. В связи с этим он заметил, что иммунитет государства от обычной гражданской ответственности являет­ся одной из концепций международного права, развившейся из принципа par in parem поп habet imperium, на основании которого одно государство не может подпадать под юрисдикцию другого государства. Европейский Суд решил, что предоставление иммунитета государству в отношении гражданских дел преследует законную цель — соответствие принципам международного права, — что служит для поддержания вежливости и хороших отношений между государствами на основании уважения суве­ренитета другого государства.

 

55. Европейский Суд должен далее определить, является ли ограниче­ние соразмерным по отношению к преследуемой цели. Он напомнил, что Конвенция должна толковаться в свете правил, установленных Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 г., и что пункт 3(с) статьи 31 Венской конвенции указывает, что должны прини­маться во внимание "любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками". Европейская Конвенция о правах человека, включая Статью 6, не может толковаться изолированно от иных норм права. Европейский Суд должен внимательно отнестись к особому характеру Конвенции как к соглашению о защите прав человека и принимать во внимание соответствующие нормы между­народного права (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, § 43), Конвенция должна, насколько это возмож­но, толковаться в соответствии с иными нормами международного права, частью которого она является, включая нормы, относящиеся к предостав­лению государству иммунитета.

 

56. Из этого следует, что меры, принятые Высокой Договаривающейся Стороной, которые отражают общепризнанные нормы международного публичного права об иммунитете государств, в принципе не могут рас­сматриваться как наложение несоразмерного ограничения на право на обращение в суд, установленное пунктом 1 Статьи 6 Конвенции. Лишь поскольку право на обращение в суд является неотъемлемой частью га­рантии справедливого судебного разбирательства, закрепленной в данной Статье, некоторые ограничения этого права должны также рассматривать­ся как неотъемлемые, как один из примеров общего признания этих ог­раничений международным сообществом в качестве части доктрины им­мунитета государств.

 

57. Европейский Суд отметил, что Закон 1978 года, примененный британскими судами при предоставлении иммунитета Кувейту, соответ­ствует применимым нормам Базельской конвенции 1972 года, которая, налагая ряд ограничений на пределы иммунитета государств, как это тра­диционно понималось, сохраняет иммунитет государств в отношении гражданских исков о возмещении вреда, причиненного здоровью, за ис­ключением случаев, когда вред здоровью причинен на территории госу­дарства — члена Базельской конвенции (см. выше § 22). За исключением того, что это повлияло на возможность предъявления иска о возмещении вреда здоровью, причиненного пытками, заявитель не отрицал, что выше­упомянутое положение отражает общепризнанную норму международно­го права. Однако он заявлял, что его требование относится к пыткам, и утверждал, что запрещение пыток приобрело статус нормы jus cogens меж­дународного права, предшествовавшей Конвенционному праву и другим нормам международного права.

 

58. После вынесения решения об удовлетворении ходатайства влас­тей Кувейта о предоставлении им иммунитета от национальных судов более никогда не требовалось рассматривать доказательства, относя­щиеся к утверждениям заявителя, которые, таким образом, никогда не были подкреплены. Однако в целях установления фактов по настояще­му делу Европейский Суд допустил, что жестокое обращение, которо­му, как утверждал заявитель в документах, поданных в национальные суды, он, предположительно, подвергался, а именно постоянному из­биению охранниками изолятора в течение нескольких дней в целях получения признания (см. выше § 11), может без всякого сомнения рассматриваться как пытки по смыслу Статьи 3 Конвенции (см. По­становление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба № 25803/94, ECHR 1999, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции").

 

59. В соответствии с Конвенцией с давних пор было признано, что право, установленное в Статье 3 Конвенции, гласящее, что никто недолжен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, закрепляет одну из основопола­гающих ценностей демократического общества. Это абсолютное право, не допускающее никаких исключений ни при каких обстоятельствах (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 62, и дела, упомянутые в нем). Из всех видов обращения, запрещенных Статьей 3 Конвенции, пытки обладают особым оттенком, присущим только умышленному бесчеловечному об­ращению, причиняющему очень серьезные и жестокие страдания (ibid., § 63, а также см. выше постановления Европейского Суда по делам, упо­мянутым в §§ 38—39).

 

60. Другие сферы международного публичного права свидетельствуют о возрастающем признании первостепенной важности запрета пыток. Таким образом, пытки запрещены статьей 5 Всеобщей декларации прав человека и статьей 7 Международного пакта о гражданских и политичес­ких правах. Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчело­вечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания в статье 2 содержит требование о том, что каждое государство-участник предпринимает эффективные законодательные, административные, су­дебные и другие меры для предупреждения актов пыток на любой терри­тории, находящейся под его юрисдикцией, а в статье 4 — требование о том, что каждое государство-участник обеспечивает, чтобы все акты пытки рассматривались в соответствии с его уголовным законодательст­вом как преступления (см. выше §§ 25—29). К тому же, существует целый ряд юридических суждений о том, что запрет пыток получил статус общей нормы, или jus cogens. Например, в своем решении от 10 декабря 1998 г. по делу "Обвинение против Фурундзия" (см. выше § 30) Международный Уголовный Трибунал по бывшей Югославии сослался, inter alia, на целый ряд норм договоров и установил, что "ввиду важности объекта, которые он защищает, этот принцип [запрета пыток] вошел в ряд общих норм, или jus cogens, то есть норм, которые имеют большее значение в системе приоритета норм, чем право договоров и даже "обычные" общие прави­ла". Схожие заявления были сделаны по другим делам, рассмотренным Трибуналом и национальными судами, включая Палату лордов по делу "Exparte Пиночет (№ 3)" (см. выше § 34).

 

61. Хотя Европейский Суд признал на основании своих прецедентов, что запрет пыток получил статус общих нормы международного права, он считал, что данное дело касается, в отличие от дел "Обвинение против Фурундзия" и "Exparte Пиночет", не уголовной ответственности физи­ческого лица по предполагаемому факту пыток, а иммунитета государства относительно гражданских исков за ущерб, причиненный пытками на территории этого государства. Несмотря на специальный характер запрета пыток международным правом, Европейский Суд не смог найти в источ­никах международного права, судебных решениях и иных представленных ему документах какого-либо твердого обоснования вывода о том, что, поскольку это вопрос международного права, государство не может поль­зоваться иммунитетом относительно гражданских исков, поданных в суды другого государства, в которых заявлено о пытках. В частности, Европей­ский Суд установил, что ни один из упомянутых источников междуна­родного права (статья 5 Всеобщей Декларации прав человека, статья 7 Международного пакта о гражданских и политических правах и статьи 2 и 4 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания) не соотносится с гражданским судопроизводством или государственным иммунитетом.

 

62. Бесспорно, в своем докладе "О юрисдикционном иммунитете го­сударств и их собственности" (см. выше §§ 23—24) Рабочая группа Ко­миссии по международному праву отметила, что новшеством в правоп­рименительной практике и законодательстве государств все более пред­ставляется довод, согласно которому должно быть отказано в иммунитете в случае причинения смерти или вреда здоровью, ставшего следствием нарушения норм о защите прав человека, являющихся по своей природе jus cogens, в частности, о запрете пыток. Однако Рабочая группа также признала, что национальные суды в некоторых делах прислушались к доводу о том, что государства не имеют права требовать иммунитета, если были нарушения норм о защите прав человека, являющихся по своей природе jus cogens, хотя в большинстве дел (включая дела, на которые заявитель ссылался в национальных судах и в Европейском Суде) просьба о предоставлении иммунитета удовлетворялась.

 

63. Рабочая группа КМП пошла дальше, отметив новшества, по­явившиеся после вынесения этих решений, в подтверждение довода о том, что государство не может требовать предоставления иммунитета в отношении тяжкого нарушения прав человека: первое — исключение из правила о предоставлении иммунитета, принятое поправкой, вне­сенной в Закон Соединенных Штатов Америки об иммунитете ино­странных государств, которое было применено судами Соединенных Штатов в двух делах; второе — в постановлении по делу "Ex parte Пиночет (№ 3)", в котором Палата лордов "отметила ограничения на предоставление иммунитета ввиду грубого нарушения прав человека государственным служащим". Европейский Суд, однако, не считал, что какое-либо из этих новшеств четко имеет твердое обоснование, позво­ляющее прийти к выводу, согласно которому государственный имму­нитет ratione personae более неприменим в отношении ответственности из гражданских исков в отношении пыток, не принимая во внимание то, что этого положения не было в 1996 году на момент вынесения постановления Апелляционным судом по настоящему делу.

 

64. Касательно поправок, внесенных в Закон Соединенных Штатов Америки об иммунитете иностранных государств, сам факт, что поправка была необходима, как представляется, подтверждает то, что общее пра­вило международного права все еще предусматривало, что иммунитет предоставляется даже в случае предъявления исков в отношении пыток, примененных государственными служащими. Более того, данная поправ­ка имеет отсылку к обстоятельствам конкретного дела: государство-ответ­чик должно быть объявлено пособником терроризма, а истец должен быть гражданином Соединенных Штатов. Далее, применение Закона Соеди­ненных Штатов Америки об иммунитете иностранных государств огра­ничено в той мере, в какой после вынесения постановления собственность иностранного государства обладает иммунитетом в отношении наложения ареста или изъятия, если ни одно из исключений, содержащихся в Законе, не применено (см. выше § 24).

 

65. Касательно дела "Ex parte Пиночет (№ 3)" (см. выше § 34) Евро­пейский Суд отметил, что большинство Палаты лордов установило, что с момента вступления в силу Конвенции против пыток и даже раньше международный запрет пыток имел характерами cogens, или общей нормы, и что иммунитет не предоставляется лицам, осуществлявшим пытки на территории одного государства, подписавшего данную Конвенцию, от уголовного преследования на территории другого государства. Но, как отметила Рабочая группа КМП, данное дело касается предоставления иммунитета ratione materiae в отношении уголовного преследования быв­шего главы государства, который в то время лично находился на терри­тории Соединенного Королевства. Как ясно определено в постановлении, вывод Палаты лордов никоим образом не влияет на иммунитет ratione personae иностранных государств в отношении ответственности из граж­данских правоотношений ввиду таких действий (см., в частности, мнение лорда Миллетта, упоминавшееся выше в § 34). При этом Палата лордов в подтверждение процитировало сами постановления Апелляционного суда по делу "Аль-Адсани против правительства Кувейта".

 

66. Европейский Суд, указав на возрастающее признание первосте­пенной важности запрещения пыток, таким образом, не счел установлен­ным, что в международном праве еще существует признание утверждения, согласно которому государства не обладают иммунитетом в отношении гражданских исков о возмещении вреда, причиненного здоровью в ре­зультате предполагаемых пыток, имевших место вне территории госу­дарств — участников Конвенции. Закон 1978 года, предоставляющий им­мунитет государствам в отношении исков о возмещении вреда, причи­ненного здоровью, если только вред здоровью не был причинен на тер­ритории Соединенного Королевства, не является не соответствующим ограничениям, общепризнанным международным сообществом как часть доктрины государственного иммунитета.

 

67. При данных обстоятельствах применение британскими судами по­ложений Закона 1978 года в поддержку предоставления Кувейту иммуни­тета не может расцениваться как являющееся неоправданным ограниче­нием права заявителя на обращение в суд.

 

Следовательно, в данном деле отсутствуют факты нарушения пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:

 

1) единогласно постановил, что отсутствует нарушение Статьи 3 Кон­венции;

 

2) постановил девятью голосами против восьми, что отсутствует нару­шение пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

 

Совершено на английском и французском языках и оглашено на от­крытом слушании во Дворце прав человека в Страсбурге 21 ноября 2001 г.

 

П.Дж МАХОНИ                                                                           Л. ВИЛЬДХАБЕР

Секретарь-Канцлер Суда                                                             Председатель Суда

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Пра­вила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

 

(a) совпадающее мнение судьи Б. Цупанчича;

 

(b) совпадающее мнение судьи М. Пеллонпяя, к которому присоеди­нился судья сэр Николас Братца;

 

(c) особое мнение судей Х.Л. Розакиса и Л. Кафлиша, к которому присоединились судьи Л. Вильдхабер, Ж.-П. Коста, И. Кабрал Баррето и Н. Ваич;

 

(d) особое мнение судьи Л. Феррари Браво;

 

(e) особое мнение судьи Л. Лукайдеса.

 

Л.В.

П.Дж.М.

 

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ

судьи Б. Цупанчича

 

Я согласен с мнением большинства судей Палаты. Впрочем, я предлагаю другой пример, иллюстрирующий правильность решения большинства, а именно уместное сравнение, исходящее из по­зитивных свежих источников международного права.

 

Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (далее — Конвен­ция ООН)[2] устанавливает следующее:

 

"Статья 9Государства-участники оказывают друг другу наиболее полную помощь в связи с уголовно-процессуальными действиями, предпринятыми в отношении любого из преступлений, перечисленных в статье 4[3], включая предоставле­ние всех имеющихся в их распоряжении доказательств, необходимых для судебного разбирательства.

 

Государства-участники выполняют свои обязательства согласно пункту 1 настоящей статьи в соответствии с любыми договорами о взаимной правовой помощи, которые могут быть заключены между ними" (выделение мое).

 

В Конвенции ООН мы находим существенную разницу между строгим обязательным требованием относительно осуществления уголовно-право­вого (материального и процессуального) запрета пыток и закрепления их в качестве преступлений и вышеприведенным достаточно приглушенным положением пункта 1 статьи 9.

 

Еще одним значительным положением Конвенции ООН является ста­тья 5, которая гласит:

 

"1. Каждое государство-участник принимает такие меры, которые могут оказаться необходимыми для установления его юрисдикции в отношении преступлений, указанных в статье 4 в следующих случаях:

 

а) когда преступления совершены на любой территории, находящейся под его юрисдикцией, или на борту морского или воздушного судна, зареги­стрированного в данном государстве;

 

b) когда предполагаемый преступник является гражданином данного го­сударства;

 

c) когда жертва является гражданином данного государства и если данное государство считает это целесообразным" (выделение мое).

 

2. Каждое государство-участник аналогичным образом принимает такие меры, которые могут оказаться необходимыми, чтобы установить свою юрис­дикцию в отношении таких преступлений в случаях, когда предполагаемый преступник находится на любой территории под его юрисдикцией, и оно не выдает его в соответствии со статьей $ любому из государств, упомянутых в пункте 1 настоящей статьи.

 

3. Настоящая Конвенция не исключает осуществления любой уголовной юрисдикции в соответствии с внутренним законодательством".

 

Видимо, логическое обоснование внешнего отсутствия строгости Кон­венции ООН относительно юрисдикции, как уголовной, так и гражданской, не исходит из высоких принципов, которыми наверняка руководствовались создатели Конвенции ООН, иными словами, высшим правовым инструмен­том. Напротив, эта юрисдикционная нетребовательность — относительно вспомогательного распространения гражданской юрисдикции по факту пыток — противоречит основополагающим ценностям Конвенции ООН.

 

Мы можем быть уверенными, что создатели Конвенции ООН прила­гали все усилия для правового искоренения любого проявления пыток, то есть стремились сделать их уголовными преступлениями и повсеместно осуждаемыми деяниями в наибольшей степени. Однако создатели Кон­венции ООН также были стеснены не теорией государственного иммуни­тета и т.п., но практическими соображениями. Я чувствую себя стеснен­ным теми же самыми реалистичными соображениями.

 

Exfactisjus oritur

 

Логическое обоснование, разъясненное судьей М. Пеллонпяя в его особом мнении, с которым я полностью согласен, иллюстрирует, насколь­ко это верно, особенно применительно к международному праву.

 

Принимая во внимание скрытое действие таких "фактов", которые, между прочим, призывают к приданию значения давно сформированных отраслей права, именуемых "международное частное право" и "право разрешения международных конфликтов", — больше ничего и не требу­ется говорить о вышеупомянутых реалистичных соображениях.

 

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ

судьи М. Пеллонпяя, к которому присоединился судья сэр Николас Братца

 

Я полностью согласен с мнением большинства, равно как и с "реа­листичными соображениями", представленными судьей Б. Цупанчичем в его совпадающем мнении. Я бы хотел добавить следующее[4].

 

Мудры слова Лорда-судьи Стюарта-Смита, который от имени Апел­ляционного суда призвал "на мгновение задуматься" и рассмотреть практические последствия, которые могут последовать при принятии доводов заявителя. Лорд-судья Стюарт-Смит продолжил (§18 настоя­щего Постановления):

 

"Суды Соединенного Королевства открыты для всех, кому нужна их помощь, независимо от того, являются ли они подданными Соединенного Королевства или нет. Огромное число людей ежегодно прибывают в эту страну, прося статус беженца или убежище, и многие из них утверждают, что они подвергались пыткам в стране, откуда они прибыли. Несомненно, неко­торые из этих заявлений обоснованны, в отношении других — это небесспор­но. Перед теми, на кого в настоящее время возложена обязанность по раз­решению вопроса о том, являются ли лица, подающие прошения, действи­тельно беженцами, поставлена достаточно сложная задача, но они, по край­ней мере, знают многое о предыстории и сопровождающих обстоятельствах, в отношении которых сделаны заявления. Суд же в настоящем деле не рас­полагает такой информацией. Маловероятно, что иностранное государство пожелает признать юрисдикцию суда Соединенного Королевства, и при от­сутствии такого желания суд не имеет возможности проверить факты по такому иску или установить точные обстоятельства...".

 

Схожие последствия могли произойти и в других государствах. Своего рода парадоксальный результат, если бы мнение меньшинства было принято, мог состоять в том, что именно те государства, которые до сих пор были наиболее либеральными при принятии беженцев и лиц, просящих убежище, наложили бы на них дополнительное бремя доказывания их гарантии права на обращение в суд для рассмотрения сотен возможных гражданских исков беженцев, требующих присуждения компенсации ввиду предполагаемых пыток. Даже если признание нарушения Статьи 6 Конвенции по данному делу не будет иметь "ужасающего воздействия" относительно готовности Договаривающихся Государств по принятию беженцев — последствие, ко­торое я не могу полностью исключать, — вопрос об эффективности права на обращение в суд в обстоятельствах, освещенных Лордом-судьей Стюар­том-Смитом, непременно бы был поставлен.

 

В прецедентном праве установлено, что одного лишь обращения в суд без возможности исполнения решений недостаточно по смыслу Статьи 6 Конвенции. В своем Постановлении по делу "Хорнсби против Греции" (Hornsby v. Greece) (от 19 марта 1997 г., Reports 1997-II) Европейский Суд установил, что "право на рассмотрение судом любого спора о гражданских правах" является лишь одним из аспектов "права на разбирательство в суде" (pp. 510—511, § 40). Однако, это право

 

"... стало бы иллюзорным, если бы правовая система государства допус­кала, чтобы окончательное обязательное судебное решение оставалось не­действующим в ущерб интересам одной из сторон.

 

Трудно представить, что пункт 1 Статьи 6, подробно описывая процес­суальные гарантии сторон — справедливое, публичное и скорое разбирательство — оставил бы реализацию судебных решений без защиты; если считать, что Статья 6 говорит только о доступе к правосудию и судебном процессе, то это, вероятно, привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом господства права, который государства обязались соблюдать при ратифика­ции Европейской Конвенции... Исполнение решения, принятого любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как неотъемлемая часть "су­дебного разбирательства" в смысле Статьи 6..." (§ 40).

 

Принятие довода заявителя относительно права на обращение в суд потребовало бы, таким образом, обеспечения возможности исполнения решений, вынесенных по делам о пытках — возможно, достаточно часто заочно, — против государств-ответчиков. Это в свою очередь поднимет вопрос о том, должен ли традиционно применяемый имму­нитет в отношении изъятия государственной собственности рассмат­риваться как несовместимый со Статьей 6 Конвенции. Представляется, что это действительно было бы неизбежным последствием принятия мнения меньшинства. Если бы иммунитет относительно юрисдикции рассматривался как противоречащий Статье 6 Конвенции ввиду его сущности jus cogens о запрете пыток, который превалирует над всеми иными международно-правовыми обязательствами, не имеющими по­добной силы, он бы, предположительно, также превалировал над нор­мами относительно иммунитета касательно изъятия собственности. Следовательно, Договаривающиеся Государства должны были бы по­зволить осуществлять наложение ареста на собственность государств-ответчиков и ее изъятие, если эффективность права на обращение в суд не может гарантироваться иным способом.

 

Принятие довода заявителя действительно приоткрыло бы дверь для большего количества далеко идущих последствий, чем внесение поправки в Закон Соединенных Штатов о предоставлении иммунитета иностранному государству, который позволил гражданам США подавать иски, основанные, inter alia, на факте пыток, против специально указанных государств (см. выше § 24 Постановления). Как видно из тщетных попыток истца относительно исполнения постановления по делу "Флэтоу против Исламской Республики Иран"[5], узко ограниченная поправка к закону не повлияла на иммунитет собственности иностранных государств относительно наложения на нее ареста и ее изъятия, в связи с чем судья Окружного суда Ройс С. Ламберт (Royce С. Lamberth) охарактеризовал первоначальное постановление по делу истца против Ирана как миниатюру фразы "пиррова победа"[6].

 

Дело "Флэтоу против Исламской Республики Иран" повлекло после­дующие внесения поправок в Закон о предоставлении государственного иммунитета с той целью, чтобы позволить гражданам США — жертвам терроризма приводить в исполнение решения, вынесенные против дип­ломатической и консульской собственности иностранного государства. Однако поправка включала положение, позволяющее Президенту США приостанавливать ее применение[7]. 21 октября 1998 г. Президент Клин­тон воспользовался данным правом, обосновав это следующим образом:

 

"Если бы данная статья [Закона] повлекла наложение ареста и изъятие собственности иностранных посольств, это было бы посягательством на мое право, установленное Конституцией, "принимать послов и иных высших государственных должностных лиц". Более того, если ее применить к собст­венности дипломатических представительств и консульств, по статье 177 Со­единенные Штаты нарушат свои международно-правовые обязательства. Это подвергнет опасности защиту, которой мы пользуемся в каждом посольстве и консульстве во всем мире, подрывая принцип тою, что дипломатическая собственность должна охраняться независимо от состояния двусторонних отношений. Если бы у меня не было права отказаться от применения поло­жения статьи 177, это бы также эффективно отразило использование арес­тованного имущества государств, поддерживающих терроризм, в интересах национальной безопасности Соединенных Штатов, включая отказ от важно­го источника давления. К тому же, статья 177 может серьезно повлиять на нашу возможность участвовать в урегулировании крупных исков, что явля­лось бы справедливым для всех истцов-американцев и может закончиться ответственностью налогоплательщиков в Соединенных Штатах в случае удовлетворения встречных исков в судебных решениях. Насколько это воз­можно, я интерпретирую статью 177 в соответствии с моими конституцион­ными правами и международно-правовыми обязательствами Соединенных Штатов, и по этим причинам я использовал мое право на отказ в интересах национальной безопасности Соединенных Штатов^” [8].

 

Признание того, что иммунитет несовместим с требованиями Статьи 6 Конвенции ввиду его природы jus cogens о запрете пыток, осложнит при­нятие во внимание любых доводов такого рода. Иными словами, для того, чтобы самому себе не противоречить, Европейский Суд должен был при­знать, что запрет пыток превалирует над иммунитетом собственности иностранных государств так же, как, например, над иммунитетом банков­ских счетов, открытых для государственных целей, недвижимости, ис­пользуемой учреждениями культуры иностранного государства или иными учреждениями, расположенными за границей (включая даже, как представляется, здания посольств), поскольку не существует предложения о том, что иммунитет такой государственной собственности в отношении изъятия является нормой jus cogens. Хотя придание абсолютного приори­тета запрету пыток может с первого взгляда показаться очень "прогрес­сивным", более детальное рассмотрение склонит к уверенности в том, что такой шаг тоже может привести к подтверждению своего рода "пирровой победы". Международное сотрудничество, включая сотрудничество в целях искоренения пыток, предполагает оставление определенных эле­ментов основной структуры ведения международных отношений. Прин­ципы государственного иммунитета относятся к этим регуляторным эле­ментам, и я полагаю, в целях надлежащего международного сотрудниче­ства было бы полезным оставить эту структуру нетронутой, нежели идти иным курсом.

 

Я считаю, что данное дело преподало нам как минимум два важных урока. Первый — хотя последствия сами по себе не должны определять толкование данной нормы, нельзя полностью упускать из виду последствия конкретного толкования нормы, которая должна быть применена. Второй — при затрагивании главных проблем общего международного права Европейский Суд должен быть очень аккуратным, прежде чем брать на себя роль первопроходца[9]. Я начал свое совпадающее мнение с цитаты Лорда-судьи Стюарта-Смита. Я бы хотел закончить, процитировав другого знаменитого юриста, сэра Роберта Дженнингса (Robert Jennings), несколь­ко лет назад выразившего мнение о "тенденции некоторых судов рассмат­ривать себя как особую небольшую отдельную империю, которая должна как можно скорее увеличиваться"[10]. Я полагаю, что в настоящем деле Европейский Суд избежал такого рода новшеств, о которых предупреждал сэр Роберт Дженнингс.

 

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судей Х.Л. Розакиса и Л. Кафлиша, к которому присоединились судьи Л. Вильдхабер, Ж.-П. Коста, И. Кабрал Баррето и Н. Ваич

 

Мы сожалеем, но не можем согласиться с мнением большинства судей Палаты Европейского Суда по настоящему делу в отношении вывода, согласно которому отсутствует нарушение Статьи 6 Конвенции, что ка­сается права на обращение в суд. В отличие от большинства, мы считаем, что заявитель был неправомерно лишен права на обращение в суд, в частности в суды Соединенного Королевства, для рассмотрения сущности его иска против властей Кувейта, хотя иск затрагивал серьезные утверж­дения о факте пыток. Для нас главное обоснование мнения большинст­ва — что стандарты, применимые в гражданских правоотношениях, отли­чаются от используемых при уголовном производстве, если возникает конфликт общей нормы международного права по запрету пыток и нормы о государственном иммунитете, — поднимает фундаментальные вопросы, и мы не согласны с ним по следующим причинам.

 

1. Большинство судей Палаты ясно установило, что норма по за­прету пыток приобрела в то время, а именно когда процессуальные действия по гражданскому иску были начаты заявителем в судах Со­единенного Королевства, статус общей нормы международного права (jus cogens). Они сослались на ряд прецедентов, которые показывают, что запрет пыток постепенно приобрел форму нормы jus cogens. Мы целиком и полностью согласны с этим выводом, и в его поддержку мы ссылаемся на уставы ad hoc международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, а также на Статут Международного Уголовного Суда, который также дает определение этого преступления[11]. Практика государств подтверждает этот вывод[12].

 

Признав, что норма о запрете пыток является нормой jus cogens, большинство судей признали, что она имеет большую силу, чем любая иная норма международного права как в целом, так и в частности, независимо от того, является ли она обычной или конвенционной, за исключением, конечно, других норм jus cogens. Основной характерис­тикой нормы jus cogens является то, что как источник права в верти­кальной системе источников международного права она превалирует над любой нормой международного права, которая не обладает таким же статусом. В случае конфликта нормы jus cogens и иной нормы меж­дународного права первая превалирует. Последствием такого верхо­венства является то, что норма, состоящая в конфликте, не имеет силы или в любом случае не влечет правовых последствий, которые по свое­му содержанию противоречат общей норме.

 

 

2. В то же время, как представляется, большинство судей не отрицали нормы о государственном иммунитете; обычные и конвенционные, не являющиеся нормами jus cogens; и это правильно, поскольку бесспорно, что нормы о государственном иммунитете, исходящие как из обычного, так и конвенционного международного права, никогда не рассматрива­лись международным сообществом как нормы, имеющие большую силу. Широко известно, что во многих случаях государства по их собственной инициативе отказывались от их права иммунитета; во многих случаях государства действовали, не прибегая к нему или не признавая его. Эти случаи четко показывают, что нормы о государственном иммунитете не имеют более высокого статуса, поскольку нормы jus cogens, защищающие ordre public, то есть основные ценности международного сообщества, не могут быть ограничены в одностороннем порядке или в договорной форме относительно их императивного содержания.

 

3. Такое признание сущности норм, jus cogens о запрете пыток влечет за собой то, что государство, предположительно, их нарушившее, не может прибегать к применению норм, имеющих иерархически меньшую силу (в настоящем деле это нормы о государственном иммунитете) во избежание последствий незаконности его действий. В обстоятельствах данного дела Кувейт не может на законных основаниях прикрываться нормами о государственном иммунитете, чтобы избежать разбирательства по существенному иску по факту пыток в иностранных судах; и суды этой страны (Соединенного Королевства) не могут удовлетворить ходатайство о предоставлении иммунитета или прибегнуть к нему ex officio при отказе заявителю в рассмотрении дела по факту пыток. Ввиду взаимодействия нормы jus cogens о запрете пыток и норм о государственном иммунитете автоматически возникает процессуальный барьер государственного имму­нитета, поскольку эти нормы, находящиеся в конфликте с нормами, имеющими большую силу, не могут влечь за собой правовых последствий. Точно так же к национальному праву, предназначенному для внутреннего применения норм международного права о государственном иммунитете, нельзя прибегать для создания процессуального барьера, но оно должно быть истолковано в соответствии и в свете императивного восприятия норм jus cogens.

 

4. Признав, что положения о запрете пыток являются нормами jus cogens, большинство судей Европейского Суда отказались воспроизвес­ти последствия такого признания. Они утверждали, что должно быть проведено различие между разбирательством по уголовному делу, в котором, несомненно, они признали, что нормы jus cogens имеют высшую силу и лишают нормы о государственном иммунитете их правовых последствий, и разбирательством по гражданскому делу, в котором ввиду отсутствия прецедентов они считали, что нет оснований прийти к этому же выводу. Их позиция четко сформулирована в § 66 настоя­щего Постановления, в котором они установили, что они не считают, что "в международном праве еще существует признание утверждения, согласно которому государства не обладают иммунитетом в отношении гражданских исков о возмещении вреда, причиненного здоровью в ре­зультате предполагаемых пыток, имевших место вне территории госу­дарств — участников Конвенции". Таким образом, "Закон 1978 года, предоставляющий иммунитет государствам в отношении исков о воз­мещении вреда, причиненного здоровью, не является не соответству­ющим ограничениям, общепризнанным международным сообществом как часть доктрины государственного иммунитета".

 

Мы считаем, что такое разграничение, установленное большинством судей, и их выводы ошибочны по двум причинам.

 

Во-первых, суды Соединенного Королевства при рассмотрении иска заявителя никогда не прибегали к такому разграничению, установленному большинством судей Европейского Суда. Они никогда не ссылались на различия между уголовным обвинением и гражданским иском, между разбирательством по уголовному делу и гражданскому относительно норм о государственном иммунитете или применения Закона 1978 года. Основ­ной аргумент Апелляционного суда — последней инстанции, рассматри­вавшей сущность дела, — приведен во мнении Лорда-судьи Стюарта-Смита, который лишь отрицал, что запрет пыток является нормой jus cogens. Мнение Лорда-судьи даже сформулировано таким образом, что если бы Апелляционный суд счел, что положение о запрете пыток явля­ется нормой jus cogens, они бы нехотя признали, что процессуальное пре­пятствие в виде государственного иммунитета неприменимо в обстоятель­ствах данного дела.

 

Во-вторых, разграничение, проведенное большинством судей, между разбирательством по уголовному делу и по гражданскому относительно применения положений о запрете пыток не соответствует самому смыслу применения норм jus cogens. Влияние, которое нормы jus cogens оказывают на иные нормы международного права, определяется не сущностью разбирательства, а характером их положения как общих норм и их взаимо­действием с положениями, имеющими меньшую силу. Запрет пыток, бу­дучи нормой jus cogens, действует в международном праве и лишает нормы о государственном иммунитете всех их правовых последствий в этой сфере. Уголовная или гражданская сущность разбирательства в нацио­нальных судах не имеет значения при этом. Процессуальные препятствия возникают ввиду самого взаимодействия данных норм международного права, и судья национального суда не может удовлетворить ходатайство о предоставлении иммунитета, поданное государством-ответчиком, в ка­честве элемента, не позволяющего ему рассмотреть дело по существу и иск заявителя о предполагаемом ущербе, нанесенном ему.

 

В данных обстоятельствах, мы считаем, суды Соединенного Королев­ства допустили ошибку, прийдя к выводу, что они не имеют полномочий рассматривать иск заявителя из-за процессуальных препятствий в виде государственного иммунитета и последующего применения Закона 1978 года. Следовательно, заявитель был лишен права на обращение в суды Соединенного Королевства и на рассмотрение его иска о возмещении ущерба, причиненного в результате пыток, которым он подвергался в Кувейте, и, как мы полагаем, имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

 

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи Л. Феррари Браво

 

Какая жалость! У Европейского Суда, задачей которого по настоящему делу было вынесение решения по вопросу о том, имело ли место наруше­ние пункта 1 Статьи 6 Конвенции, была прекраснейшая возможность четко и ясно осудить все виды пыток. Для этого необходимо было лишь поднять суть постановления Палаты лордов по делу "Exparte Пиночет" в той его части, в какой запрет пьпок в настоящее время является нормой jus cogens, таким образом, пытки представляют собой преступление со­гласно международному праву. Следовательно, каждое государство несет обязанность принимать участие в установлении наказаний по фактам пыток и не прятаться за формальные доводы во избежание вынесения таких решений.

 

Я говорю "принимать участие", а не, очевидно, наказывать, поскольку бесспорно, пытки имели место не на территории Соединенного Королев­ства, а где-то в другом месте, в государстве, в котором Европейский Суд не имеет своей юрисдикции.

 

Но это лишь один из старых формалистских доводов, который под­твердил Европейский Суд, признав (в § 61 настоящего Постановления), что невозможно провести различие в нормах международного права, тре­бующих не применять положения о государственном иммунитете в отно­шении гражданских исков в случае заявления о факте пыток. И далее, Европейский Суд, несмотря на свой анализ дела, указанный в §§ 62—65 настоящего Постановления, пришел в § 66 к выводу, что обратная норма еще не принята. Quousque tandem!

 

Будут другие подобные дела, но Европейский Суд упустил прекрасную возможность вынести смелое решение.

 

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи Л. Лукайдеса

 

Я согласен с особым мнением судей Х.Л. Розакиса и Л. Кафлиша. Действительно, как только было установлено, что запрет пьпок является нормой jus cogens международного права, превалирующей над нормами о государственном иммунитете, такой иммунитет не может быть предостав­лен в отношении любого судебного разбирательства, объектом которого является установление юридической ответственности любого лица ввиду факта пыток. Я не понимаю, почему должно проводиться разграничение между уголовным и гражданским разбирательством в связи с этим, как утверждает большинство судей.

 

Ввиду абсолютной природы запрета пыток было бы пародией права ввести исключения в отношении ответственности из гражданских право­отношений, позволив успешно ссылаться на принцип государственного иммунитета при защите против иска о возмещении ущерба, причиненного жертве пыток. Логическое обоснование принципа международного права, согласно которому лица, ответственные за осуществление чудовищных деяний, а именно пыток, должны нести ответственность, находится лишь в целях уголовного права. Оно также применимо в отношении любой иной юридической ответственности.

 

Однако я предпочитаю принять в качестве основного обоснова­ния вывода о наличии нарушения Статьи 6 Конвенции по данному делу такой же подход, который я принял по делам "МакЭлхинни против Ирландии" (McElhinney v. Ireland) и "Фогарти против Соединенного Королевства" (Fogarty v. United Kingdom) (постановления от 21 нояб­ря 2001 г.), который может быть кратко изложен следующим образом. Любая форма всеобщего иммунитета, основанного на нормах как международного права, так и внутреннего, примененных судом в целях полного предотвращения рассмотрения гражданского права, не учитывая интересы сторон, а именно связанных с иммунитетом и относящихся к сущности конкретного иска, который служит пред­метом судебного разбирательства, является несоразмерным ограниче­нием положения, содержащегося в пункте 1 Статьи 6 Конвенции, и по этим причинам составляет нарушение данной Статьи. Суды должны были, скорее, учесть интересы сторон, чем предоставить иммунитет, и дать судебную оценку гражданскому праву после рассмотрения сущ­ности дела.

 

Верно, что в настоящем деле абсурдный и несправедливый результат применения всеобщего иммунитета, без учета каких-либо обстоятельств конкретного дела, более очевиден, поскольку иммунитет позволил избе­жать ответственности за тяжкое нарушение общей нормы международно­го права, а именно запрета пыток. Однако это не означает, что соответ­ствующий иммунитет может быть несовместим с положением пункта 1 Статьи 6 Конвенции только в делах, подобных настоящему. Я считаю, что иммунитет несовместим с положением пункта 1 Статьи 6 Конвенции по всем делам, в которых его применение было автоматическим, без учета интересов сторон, как указано выше.

 

Перевод с английского М. Виноградова

 

содержание