ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ

 

ЭРДЕМ (ERDEM) ПРОТИВ ГЕРМАНИИ

 

ЖАЛОБА № 38321/97

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

5 июля 2001 г.

 

СТРАСБУРГ

 

По делу "Эрдем против Германии" Европейский Суд по правам чело­века (Четвертая секция), заседая Палатой в составе:

А. Пастора Ридруехо, Председателя Палаты,

Г. Ресса,

И. Кабрала Баррето,

В.Буткевича,

Н. Ваич,

Дж. Хедигана,

М. Пеллонпяя, судей,

а также с участием В. Берже, Секретаря Секции Суда,

 заседая за закрытыми дверями 28 сентября 2000 г. и 14 июня 2001 г., вынес на последнем заседании следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано жалобой (№ 38321/97), поданной 29 июля 1997 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Федератив­ной Республики Германии гражданином Турции Селахаттином Эрдемом (Selahattin Erdem) (далее — заявитель) в соответствии с бывшей Статьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Интересы заявителя в Европейском Суде представляла адвокат из г. Бремен (Bremen) Шульц (Schultz). Власти Германии были представлены их Уполномоченным при Европейском Суде по правам человека К. Штольтенбергом (К. Stoltenberg) (Ministerialdirigeni), Федеральное минис­терство юстиции Германии.

 

3. Заявитель, в частности, утверждал, что срок его предварительного задержания не соответствовал положениям пункта 3 Статьи 5 и пункта 2 Статьи 6 Конвенции. Он также жаловался на контроль за его перепиской с адвокатом, что противоречило Статье 8 Конвенции.

 

4. Жалоба была передана в Европейский Суд 1 ноября 1998 г., в день вступления в силу Протокола № 11 к Конвенции (пункт 2 Статьи 5 Про­токола № 11 к Конвенции).

 

5. Жалоба была определена на рассмотрение в Четвертую секцию Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). В соответствии с пунктом 1 Правила 26 Регламента Суда в составе последней для рассмотрения дела (пункт 1 Статьи 27 Конвенции) была создана Палата.

 

6. Решением от 28 сентября 2000 г. Палата объявила жалобу приемлемой.

 

7. Как заявитель, так и власти Германии представили письменные замечания по существу дела (пункт 1 Правила 59 Регламента).

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

8. По словам заявителя, его зовут Селахатгин Эрдем, он родился в 1958 году в г. Дерик (Derik), Турция. В то же время, по данным суда в г. Дюс­сельдорф (Dusseldorf)[1], настоящее имя заявителя Дуран Калкан (Duran Kalkan) и родился он в 1954 году в г. Адана (Adana), Турция.

 

А. Предыстория дела

 

9. 7 апреля 1988 г. заявитель, имеющий с декабря 1987 года статус политического беженца во Франции, был арестован на границе Германии по подозрению в принадлежности к террористической организации (ста­тья 129а Уголовного кодекса Германии) и подделке документов (статья 267 Уголовного кодекса Германии).

 

В. Следствие

 

10. 8 апреля 1988 г. следственный судья при Верховном федеральном суде Германии (BundesgerichtshoJ) выдал ордер на арест заявителя и распо­рядился о его предварительном заключении в следственный изолятор, где заявитель находился до 7 марта 1994 г.

 

11. 20 октября 1988 г. Федеральный генеральный прокурор начал пред­варительное следствие в отношении заявителя и пятнадцати других руко­водителей Курдской рабочей партии (РПК).

 

С. Судебный процесс

 

12. Решением от 31 августа 1989 г. Пятый Сенат по уголовным делам Верховного земельного суда в Дюссельдорфе принял решение о возбуж­дении в отношении членов РПК расследования по существу дела, включая еще пять пунктов обвинения.

 

13. Расследование в отношении восемнадцати обвиняемых велось по поводу шести убийств, шести похищений людей, создании террористи­ческой организации, а также еще пяти убийств, совершенных внутри этой организации.

 

14. Процесс начался 24 октября 1989 г. и завершился 7 марта 1994 г. после 353 часов заседаний.

 

15. На заседании 7 декабря 1990 г. прокурор ходатайствовал перед Верховным земельным судом об уведомлении заявителя в соответствии со статьей 265 Уголовно-процессуального кодекса о том, что он мог быть осужден за убийство (статья 211 Уголовного кодекса Германии) и за дея­тельность в качестве руководителя (Radelsfiihre) террористической органи­зации (пункт 2 статьи 129д Уголовного кодекса Германии).

 

16. В Постановлении от 8 марта 1993 г. Верховный земельный суд заявил, что обвиняемый Калкан мог быть осужден за принадлежность к террористической организации и за убийство, но не за свою деятельность в качестве одного их руководителей данной организации.

 

17. Четырнадцать обвиняемых больше не участвовали в производстве: в 1990 году в отношении двух из них по решению суда производство было прекращено по причине их физического истощения (Geringfiigigkeit) или неспособности участвовать в судебных прениях (Verhandlungsunfahigkeit); двое других в 1992 году сбежали за границу, еще двое, также в 1992 году, были осуждены за другие уголовные преступления.

 

D. Предварительное заключение заявителя

 

18. Постановлениями от 18 ноября 1988 г., 3 марта, 14 июня и 7 сентября 1989 г. Третий Сенат по уголовным делам Верховного федерального суда распорядился о предварительном заключении заявителя под стражу на том основании, в частности, что в отношении него оставались подозрения; до­полнительно он констатировал факт правильного ведения производства.

 

19. Затем заявитель подал несколько ходатайств об освобождении, которые были отклонены Пятым Сенатом по уголовным делам Верхов­ного земельного суда в Дюссельдорфе.

 

20. Постановлением от 20 апреля 1990 г. Пятый Сенат по уголовным делам Верховного земельного суда в Дюссельдорфе распорядился о про­длении предварительного заключения заявителя и отметил:

 

"Учитывая тяжесть вменяемых деяний (Schwere des Tatvorwurfs) и суро­вость наказания, которое может быть назначено (Straferwartung), срок отбы­того по настоящее время предварительного заключения (около двух лет) не является несоизмеримым с серьезностью дела и предполагаемым наказанием (пункт 1 статьи 120 Уголовно-процессуального кодекса Германии |см. ниже Раздел "Применимое национальное законодательство и правоприменитель­ная практика"]).

 

Несмотря на длительный срок предварительного заключения, сохраня­ется вероятность побега по причине отсутствия у заявителя личных привя­занностей и жилища в Германии, а также, поскольку в прошлом он в течение более или менее продолжительного времени проживал в ряде стран Ближнего Востока, во Франции и в Германии... Вероятность побега, следовательно, не может быть исключена такими менее строгими мерами, как обязательство регулярной явки в полицию (Meldeauflagen), внесение залога (Stellung einer Sicherheitsleistung) и др.".

 

21. Постановлением от 19 декабря 1990 г. Пятый Сенат по уголовным делам Верховного земельного суда в Дюссельдорфе распорядился следу­ющим образом:

 

"В своем постановлении о возбуждении производства по существу дела и в своем постановлении от 20 апреля 1990 г.... Сенат подробно разъяснил, что обвиняемый Эрдем подозревается в том, что он в качестве члена Евро­пейского исполнительного комитета и Центрального европейского комитета РПК в г. Кёльн (Koln)... состоял, по смыслу статьи 129а Уголовного кодекса, начиная с конца 1986 года в террористической организации, входящей в Европейское отделение РПК. Эти подозрения в отношении него остаются без изменений с учетом результатов состоявшихся по настоящее время слу­шаний касательно существа дела.

 

Учитывая тяжесть вменяемых деяний и суровость наказания, которое может быть назначено, срок отбытого по настоящее время предварительного заключения (около двух лет) не является несоизмеримым с серьезностью дела и предполагаемым наказанием (пункт 1 статьи 120 Уголовно-процессуаль­ного кодекса Германии).

 

Несмотря на длительность срока предварительного заключения, сохра­няется вероятность побега ввиду отсутствия у заявителя личных привязан­ностей и жилища в Германии, а также поскольку в прошлом в течение более или менее продолжительного времени он проживал в ряде стан Ближнего Востока, во Франции и в Германии, исполняя задания РПК. Данное обсто­ятельство подтверждает вероятность того, что в случае освобождения он может бежать за границу и уйти от правосудия. Вероятность побега, следо­вательно, не может быть исключена такими менее строгими мерами, как обязательство регулярной явки в полицию, внесение залога, и др. (пункт 1 статьи 116 Уголовно-процессуального кодекса Германии [см. ниже Раздел "Применимое национальное законодательство и правоприменительная практика"]".

 

22. Постановление от 28 ноября 1991 г. Пятого Сената по уголовным делам Верховного земельного суда в Дюссельдорфе гласит:

 

"В своем постановлении о возбуждении производства по существу дела и в своих постановлениях от 20 апреля 1990 г и 19 декабря 1990 г. коллегия указала, что обвиняемый Эрдем серьезно подозревается в том, что в качестве члена Европейского исполнительного комитета и Центрального европейско­го комитета РПК в Кёльне... он состоял, по смыслу статьи 129а Уголовного кодекса, начиная с конца 1986 года в террористической организации, входя­щей в Европейское отделение РПК. Эти подозрения в отношении него ос­таются неизменными по результатам состоявшихся по настоящее время слу­шаний по существу дела и даже усугубились с учетом показаний свидетеля Али Четинера (All Cetiner).

 

Учитывая тяжесть вменяемых деяний и суровость наказания, которое может быть назначено, срок отбытого по настоящее время предварительного заключения (около двух лет) не является несоизмеримым с серьезностью дела и предполагаемым наказанием (пункт 1 статьи 120 Уголовно-процессуаль­ного кодекса Германии).

 

Несмотря на длительность срока предварительного заключения, сохра­няется вероятность побега ввиду отсутствия у заявителя личных привязан­ностей и жилища в Германии, а также, поскольку в прошлом в течение более или менее продолжительного времени он проживал в ряде стан Ближнего Востока, во Франции и в Германии, исполняя задания РПК. Данное обсто­ятельство подтверждает вероятность того, что в случае освобождения он может бежать за границу и уйти от правосудия. Вероятность побега, следо­вательно, не может быть исключена такими менее строгими мерами, как обязательство регулярной явки в полицию, внесение залога, и др. (пункт 1 статьи 116 Уголовно-процессуального кодекса Германии)...".

 

23. Во время предварительного заключения заявителя переписка между ним и его адвокатом контролировалась в соответствии с пунктом 2 статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии (см. ниже Раздел "Примени­мое национальное законодательство и правоприменительная практика").

 

Е. Постановление Верховного земельного суда в Дюссельдорфе и обжалование его заявителем в национальных судах

 

24. Постановлением от 7 марта 1994 г. объемом в 900 листов Верховный земельный суд в Дюссельдорфе осудил заявителя за принадлежность к террористической организации на шесть лет лишения свободы (часть 1 статьи 129а Уголовного кодекса Германии). Он отметил, что заявитель в 1978 году был одним из основателей РПК и что он создал отделения партии в Ливане и Сирии, где ему была поручена также вербовка новых членов партии.

Верховный земельный суд добавил, что в 1983 году заявитель руково­дил вооруженным сопротивлением в Турции, пока его не освободил от этих обязанностей Абдулла Оджалан (Abdullah Ocalan) за неспособность и авторитаризм. Затем он был направлен в Кёльн в штаб-квартиру РПК в Европе вместе с Али Четинером, который впоследствии дал против него показания в качестве главного свидетеля (Kronzeuge).

 

Верховный земельный суд подчеркнул, что в декабре 1987 года заяви­тель в качестве члена Исполнительного комитета РПК отвечал за внут­реннюю безопасность и разведку. В ходе заседаний Исполнительного ко­митета он предложил выявить в РПК враждебные Оджалану группы, со­брать о них сведения и, объявив им войну, при необходимости ликвиди­ровать. Он также, возможно, участвовал в составлении списков подлежа­щих ликвидации лиц.

 

25. Постановлением от 6 марта 1996 г. Верховный федеральный суд Германии отклонил апелляцию заявителя на том основании, что решение Верховного земельного суда не содержало правовых ошибок во вред об­виняемому.

 

26. 10 апреля 1996 г. заявитель подал жалобу в Федеральный Консти­туционный Суд (Bundesverfassungsgericht), указав, в том числе, на наруше­ние пункта 3 Статьи 5 Конвенции, выразившееся в чрезмерном сроке его предварительного заключения. При этом он подчеркнул, что за его пере­пиской был установлен неправомерный контроль.

 

27. 19 февраля 1997 г. Федеральный Конституционный Суд Германии в составе коллегии из трех членов отказался рассмотреть апелляцию за­явителя.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

 

28. Пункт 1 статьи 116 Уголовно-процессуального кодекса Германии предусматривает, что судья может приостановить исполнение основанно­го исключительно на вероятности побега ордера на арест, если цели пред­варительного заключения могут быть достигнуты также с помощью менее строгих мер.

 

29. Пункт 1 статьи 117 Уголовно-процессуального кодекса Германии предусматривает, что находящийся в предварительном заключении под­следственный может в любой момент обратиться к судье с ходатайством о рассмотрении вопроса об отмене ордера на арест или о приостановлении его исполнения, как это предусмотрено статьей 116.

 

30. Пункт 1 статьи 120 Уголовно-процессуального кодекса Германии предусматривает отмену ордера на арест, если основания для временного заключения под стражу более не существуют или если становится очевид­ным, что дальнейшее предварительное заключение является мерой, несо­измеримой с серьезностью дела или предполагаемым наказанием.

 

31. Пункт 1 статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии предусматривает, что подследственному, находящемуся в предваритель­ном заключении, разрешено общаться со своим защитником в устной и письменной формах.

 

32. Первая фраза пункта 2 статьи 148 Уголовно-процессуального ко­декса Германии предусматривает:

 

"Если подследственный находится в предварительном заключении и если расследуется преступление, предусмотренное статьей 129а Уголовного кодекса (принадлежность к террористической организации), то письменные и другие материалы не должны приниматься, если отправитель не дал согла­сия на их досмотр судьей... В случае контролируемого общения... следует принимать соответствующие меры, дабы избежать передачи письменных или других материалов во время беседы заключенного со своим защитником".

 

33. Содержащееся в пункте 2 статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии исключение имеет цель не дать заключенному, подо­зреваемому в совершении преступления, предусмотренного статьей 129а Уголовного кодекса Германии, продолжать работу в террористической организации, членом которой он является и увековечению которой спо­собствует (Федеральный суд, Neue Strafrechtzfitschrift, № 84, p. 177).

 

34. Статья 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии преду­сматривает, что судьей, ответственным за реализацию названных мер на­блюдения, является судья окружного суда, где находится следственный изолятор; что этот судья не может вести и ему нельзя поручать вести следствие; что он не должен разглашать ставшие ему таким образом из­вестными сведения, за исключением случаев, когда последние касаются серьезных или весьма серьезных преступлений, предусмотренных пунк­тами 1 и 2 статьи 138 Уголовного кодекса Германии.

 

ПРАВО

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 3 СТАТЬИ 5 И ПУНКТА 2 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

 

35. Заявитель утверждал, что срок его предварительного заключения не соответствовал пункту 3 Статьи 5 и пункту 2 Статьи 6 Конвенции, которые, соответственно, предусматривают:

 

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи ...имеет право на судебное раз­бирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Ос­вобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

 

"Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком".

 

36. По мнению властей Германии, длительный срок предварительного заключения в данном случае объясняется крайне специфическими обсто­ятельствами дела с точки зрения закрепленных практикой Европейского Суда критериев. Власти Германии прежде всего подчеркнули, что в отно­шении заявителя в течение всего судебного разбирательства сохранялись подозрения в убийстве, являющемся уголовным преступлением, которое карается лишением свободы, вплоть до пожизненного заключения. Кроме того, вопрос о сроке предварительного заключения пересматривался семь раз, причем в последний раз — Пятым Сенатом по уголовным делам Верховного земельного суда в Дюссельдорфе, который в обоснование своих постановлений, в частности, подчеркнул вероятность побега заяви­теля за границу. Власти Германии добавили, что длительность разбира­тельства в Верховном земельном суде объясняется серьезностью и слож­ностью дела, по которому проходило восемнадцать лиц, обвиняемых во множестве уголовных преступлений. Одно только дело насчитывало 50 000 листов, по нему проходили 200 свидетелей. В ходе разбирательства было допрошено 20 экспертов. Суду было представлено более 350 доку­ментов объемом в несколько тысяч листов. Кроме проблем перевода (об­виняемые отказались говорить по-турецки, объясняясь исключительно на курдском языке), власти Германии указывали на обструкционистское по­ведение защитников, которые, в частности, несколько раз оскорбляли суд, подали 154 ходатайства об отводе судей и 174 предложения о представле­нии доказательств, устраивали свидетелям чрезмерные допросы и т.д.

 

37. Заявитель полагал, что срок его предварительного заключения не может считаться оправданным с точки зрения пункта 3 Статьи 5 Конвенции. Чрезмерная длительность судебного разбирательства объясняется в основном долгим чтением обвинительного заключения (Anklagekonstmkt), организацией "гигантского" процесса с сомнительными главными свидетелями, языковы­ми проблемами, привлечением штатных адвокатов, в чем нельзя упрекнуть ни заявителя, ни защиту. Более того, на подозрение в убийстве нельзя ссы­латься как на основание для содержания заявителя в предварительном за­ключении, поскольку версия убийства ни разу не была подкреплена ни пра­вовыми аргументами, ни фактами и к тому же не была упомянута в поста­новлении о задержании заявителя. Наконец, чрезмерная продолжительность предварительного заключения не может мотивироваться поведением защиты на процессе, ибо за нее несет ответственность только суд.

 

38. Европейский Суд отметил, что заявитель находился в предвари­тельном заключении с 8 апреля 1988 г. по 7 марта 1994 г., когда было объявлено постановление Верховного земельного суда в Дюссельдорфе. Таким образом, предварительное заключение продолжалось 5 лет и 11 месяцев.

 

39. Европейский Суд напомнил, что разумность срока задержания не может оцениваться с абстрактных позиций. Законность содержания об­виняемого в предварительном заключении должна в каждом случае оце­ниваться с учетом специфики дела. Продление срока задержания в кон­кретном случае может считаться оправданным, только если конкретные признаки указывают на действительный общественный интерес, прева­лирующий и над презумпцией невиновности, и над нормой уважения индивидуальной свободы, закрепленной в Статье 5 Конвенции (см., в частности, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, ECHR 2000-IV, §§ 152 и далее, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба № 30210/96, ECHR 2000-XI, §110).

 

Национальным судебным органам надлежит прежде всего позаботить­ся о том, чтобы в каждом конкретном случае продолжительность предва­рительного заключения не превышала разумных пределов. Для этого им необходимо исследовать все обстоятельства, могущие способствовать вы­явлению или опровержению наличия истиной общественной необходи­мости с учетом презумпции невиновности и исключения из нормы ува­жения индивидуальной свободы, и отразить это в своих постановлениях по ходатайствам о продлении срока задержания. И тогда, прежде всего на основании мотивировки указанных постановлений, а также на основании неискаженных фактов, приведенных заинтересованным лицом в своей жалобе, Европейский Суд должен определить, имело ли место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции.

 

Устойчивость правдоподобных оснований подозревать арестованного в совершении уголовного преступления является условием sine qua поп правомерности содержания его под стражей, однако по истечении опре­деленного срока этого становится недостаточно; в таком случае Европей­ский Суд должен установить, обеспечивают ли другие приведенные су­дебными органами мотивы правомерность дальнейшего лишения свобо­ды. Когда выясняется, что они "уместны" и "достаточны", Европейский Суд стремится дополнительно установить, проявили ли компетентные национальные власти "особое прилежание" в ходе разбирательства (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France) от 27 августа 1992 г., Series А, № 241-А, р. 35, § 84; Постановление Европейского Суда по делу "I.A. против Франции" (LA. v. France) от 23 сентября 1998 г., Reports 1998-VII, pp. 2978-2979, § 102; и Постановление Европейского Суда по делу "Амирам Бар против Франции" (Amiram Bar v. France) от 7 сентября 1999 г., жалоба № 37863/97).

 

40. Европейский Суд при этом отметил, что данный спор имеет отно­шение к процессу в Верховном земельном суде в Дюссельдорфе над во­семнадцатью руководителями Курдской рабочей партии, причем заяви­тель — один из ее основателей — является членом Исполнительного ко­митета РПК. Во время события фактов данный процесс, длившийся почти четыре с половиной года, широко освещался в печати. Речь шла о шести убийствах, шести похищениях, структуре РПК и пяти других убийствах, совершенных внутри данной организации.

 

41. Европейский Суд далее отметил, что германские суды семь раз рассматривали вопрос о содержании заявителя в предварительном заклю­чении: их решения отражены в постановлениях Третьего Сената по уго­ловным делам Верховного федерального суда от 18 ноября 1988 г., 3 марта, 14 июня и 7 сентября 1989 г., постановлениях Пятого Сената по уголов­ным делам Верховного земельного суда в Дюссельдорфе от 20 апреля и 19 декабря 1990 г. и 28 ноября 1991 г., причем последние были приняты по ходатайствам об освобождении заявителя.

 

42. Чтобы отказать заявителю в освобождении, суды ссылались одно­временно на серьезность вменяемых деяний, устойчивость имевшихся в отношении него подозрений, наличие вероятности побега (см. выше §§ 28 и 30) и особенно на пункт 1 статьи 116 и пункт 1 статьи 120 Уголовно-процессуального кодекса Германии.

 

43. Касаясь серьезности вменяемых заявителю деяний и устойчивости имевшихся в его отношении подозрений, Европейский Суд отметил, что в постановлениях о продлении срока предварительного заключения фи­гурировала лишь устойчивость подозрений в принадлежности заявителя к террористической организации, которая наказывается лишением сво­боды сроком на десять и более лет, но не в убийстве. К тому же заявитель в конечном итоге был приговорен к лишению свободы сроком на шесть лет за принадлежность к террористической организации. Таким образом, срок его предварительного заключения оказался практически равен сроку лишения свободы.

 

44. Касаясь вероятности побега, Европейский Суд считал, что ком­петентные суды могли закономерно предположить сохранение этой вероятности, учитывая иностранное происхождение заявителя, отсут­ствие личных привязанностей и жилища в Германии, а также его частые поездки на Ближний Восток и во Францию (см. выше § 17). Однако Европейский Суд счел, что хотя названные мотивы и были уместны­ми — прежде всего в начале срока заключения под стражу, — сами по себе они не были достаточными для оправдания столь продолжитель­ного лишения свободы.

 

45. Более того, суды почти дословно воспроизвели предыдущие моти­вировки, не уточнив, имелись ли новые элементы, оправдывавшие про­дление заключения заявителя под стражу.

 

46. Касательно хода производства Европейский Суд отметил, что осо­бая неотложность рассмотрения дела, на которую имеет право обвиняе­мый, не должна препятствовать исполнению судьями своих задач с необ­ходимой тщательностью (см. упоминавшееся выше Постановление Евро­пейского Суда по делу "Томази против Франции", р. 39, §102).

 

Не отрицая трудностей, связанных с судебным разбирательством в отношении сети отделений РПК в Европе, Европейский Суд, однако, счел, что длительность спорного задержания не может мотивироваться прежде всего сложностью дела, многочисленностью проходящих по нему лиц и поведением защитников.

 

47. Чтобы соответствовать Конвенции, столь значительный срок ли­шения заявителя свободы должен был мотивироваться более убедительно. В то же время мотивы, приведенные судами в их постановлениях, по мнению Европейского Суда, не были достаточными для обоснования про­дления предварительного заключения заявителя до пяти лет и одиннад­цати месяцев.

 

48. Таким образом, спорное задержание не соответствовало пункту 3 Статьи 5 Конвенции.

 

49. С учетом данного вывода Европейский Суд не счел необходимым отдельно рассматривать жалобу заявителя в контексте пункта 2 Статьи 6 Конвенции.

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ

 

50. Заявитель также утверждал, что контроль его переписки с адвокатом, осуществлявшийся на основании пункта 2 статьи 148 Уголовно-процессу­ального кодекса Германии, нарушал Статью 8 Конвенции, которая гласит:

 

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

 

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осу­ществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в инте­ресах национальной безопасности и общественного порядка, экономическо­го благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или пре­ступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

 

51. Власти Германии утверждали, что предусмотренное в пункте 2 ста­тьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии изъятие из свободы переписки адвоката со своим клиентом, если задержанный подозревается в принадлежности к террористической организации по смыслу статьи 129с Уголовного кодекса Германии, является необходимой мерой обеспечения национальной безопасности, общественной безопасности, защиты порядка и предотвращения уголовных преступлений, а также защиты прав и свобод других лиц. Данное положение, кроме того, может сопровождаться всеми необходимыми гарантиями по предотвращению злоупотреблений (маги­страт, которому поручается вскрытие корреспонденции, не может вести след­ствие; он также обязан соблюдать тайну переписки).

 

52. Заявитель считал данное положение принципиально несовмести­мым со Статьей 8 Конвенции, а также с презумпцией невиновности. Он напоминает, что оно было введено в действие во время разбирательства в отношении членов таких террористических групп, как "Роте Армее Фракцион" (Rote Armee Fraktion — RAF), но утверждает, что данное положение не может применяться к членам РПК. В любом случае, учитывая природу вменяемых заявителю деяний, такое вмешательство, по-видимому, явля­ется несоразмерным с ними. Хотя надзиратель и обязан хранить тайну переписки, ему, видимо, потребуется переводчик турецкого языка, что дает основания говорить о возможности утечки сведений и оказания дав­ления, особенно в ходе производства с участием членов РПК.

 

А. Наличие вмешательства

 

53. Никто не оспаривал тот факт, что переписка между находящимся в предварительном заключении заявителем и его адвокатом контролиро­валась судьей в соответствии с пунктом 2 статьи 148 Уголовно-процессу­ального кодекса Германии в данном деле (см. выше §§ 31-34).

 

54. Таким образом, имело место "вмешательство публичных властей", по смыслу пункта 2 Статьи 8 Конвенции, в осуществление заявителем гарантируемого пунктом 1 Статьи 8 Конвенции права на уважение пере­писки (в данном случае с его адвокатом).

 

В. Основания вмешательства

 

Подобное вмешательство нарушало бы Статью 8 Конвенции, если бы не было "предусмотрено законом", не преследовало одну или несколько правомерных с точки зрения пункта 2 целей и, более того, не было «необходимо в демократическом обществе" для их достижения (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Калогеро Диана против Италии" (Calogero Diana v. Italy) от 15 ноября 1996 г., Reports 1996-V, p. 1775, § 28).

 

1. "Предусмотрено законом"

 

56. Европейский Суд отметил, что оспариваемое вмешательство осно­вывалось на пункте 2 статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Гер­мании, которая предусматривает, что переписка заключенного, подозре­ваемого в принадлежности к террористической организации, по смыслу статьи 129а Уголовного кодекса Германии, со своим адвокатом должна контролироваться внешним по отношению к данному производству су­дьей, обязанным хранить тайну корреспонденции. В данном случае речь идет об исключении из общей нормы, изложенной в пункте 1 статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии, которая предусматривает, что заключенный имеет право на устное и письменное общение со своим защитником.

 

57. Таким образом, данное вмешательство имело юридическую основу во внутреннем праве.

 

58. Кроме того, Европейский Суд считал, что по своей формулировке данный закон отвечает условиям доступности и предсказуемости, закреп­ленным в практике Европейского Суда (изложение этих принципов см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Сильвер и другие против Соединенного Королевства" (Silver and Others v. United Kingdom) от 25 марта 1983 г., Series A, № 61, pp. 32-34, §§ 85-90).

 

59. Следовательно, данное вмешательство было "предусмотрено зако­ном" по смыслу пункта 2 Статьи 8 Конвенции.

 

2.Законные цели

 

60. С точки зрения Европейского Суда, не может быть сомнений в том, что контроль переписки заявителя преследовал законные цели, а именно защиту "национальной безопасности", и/или "охрану порядка", или "предотвращение уголовных преступлений" в соответствии с пунктом 2 Статьи 8 Конвенции.

 

3. "Необходимо в демократическом обществе"

 

61. Европейский Суд напомнил принципы контроля за корреспонден­цией задержанного лица со своим защитником, которые он, в частности, изложил в своем Постановлении по делу "Кэмпбелл против Соединенного Королевства" (Campbell v. United Kingdom) от 25 марта 1992 г., Series A, № 233, pp. 18-19, §§ 44-48):

 

"...Понятие "необходимость" подразумевает наличие неотложной соци­альной необходимости и, в частности, соразмерность вмешательства и пре­следуемой цели. При установлении наличия необходимости вмешательства в демократическом обществе можно учитывать пределы усмотрения государ­ства (см., среди прочих, Постановление Европейского Суда по делу ""Санди Тайме" против Соединенного Королевства (№ 2)" (Sunday Times v. United Kingdom (№ 2)) or 26 ноября 1991 г., Series A, № 217, pp. 28-29, § 50).

 

45. Европейский Суд также признал, что определенный контроль за кор­респонденцией заключенных может быть рекомендован и что сам по себе он не противоречит Конвенции с точки зрения нормальных и разумных требо­ваний к задержанию (см. упоминавшееся выше Постановление Европейско­го Суда по делу "Сильвер и другие против Соединенного Королевства", р. 38, § 98). Однако при определении уровня допустимого контроля, как правило, нельзя забывать, что возможность писать и получать письма иногда является для заключенного единственной связью с внешним миром.

 

46. Понятно, что общественный интерес состоит в том, чтобы лицо, желающее проконсультироваться с представителем закона, имело возмож­ность сделать это в условиях, способствующих всестороннему и свободному обсуждению. Поэтому для отношений между адвокатом и клиентом, в прин­ципе, создаются привилегированные условия. Кстати, в своем Постановле­нии по делу "S. против Швейцарии" (S. v. Switzerland) от 28 ноября 1991 г. Европейский Суд подчеркнул важность права заключенного беседовать со своим адвокатом без того, чтобы их разговор могли прослушивать тюремные власти. В контексте Статьи 6 Конвенции Европейский Суд считал, что если бы адвокат не мог беседовать со своим клиентом без подобного контроля и получать от него инструкции в конфиденциальном порядке, то его помощь в значительной мере утратила бы свою полезность, в то время как цель Конвенции состоит в защите конкретных и эффективных прав (Series A, № 220, pp. 15—16, § 48; по этой проблеме см. также Постановление Евро­пейского Суда по делу "Кэмпбелл и Фелл против Соединенного Королевст­ва" (Campbell and Fell v. United Kingdom) от 28 июня 1984 г., Series A, № 80, p. 49, §§111-113).

 

47. По мнению Европейского Суда, аналогичные соображения примени­мы к корреспонденции заключенного с адвокатом относительно предстоя­щего или проходящего разбирательства. Конфиденциальность здесь столь же необходима...

/.../

Отсюда следует, что тюремные власти могут вскрыть письмо адвоката к заключенному, если у них есть веские основания полагать, что в нем содер­жится незаконный элемент, который не был выявлен обычными следствен­ными методами. Однако они должны лишь распечатать письмо, но не читать его. Необходимо обеспечить соответствующие гарантии против прочтения письма, например вскрытие конверта в присутствии заключенного. Что ка­сается прочтения писем, адресованных заключенным адвокату или получен­ных от него, то разрешение на прочтение должно даваться лишь в исключи­тельных случаях, когда у властей есть основания полагать, что имеет место злоупотребление данной привилегией и что содержание письма создает уг­розу безопасности учреждению или иным лицам или является по-другому преступным. "Правдоподобность" мотивов зависит от совокупности обсто­ятельств, но она предполагает наличие фактов или сведений, способных убедить объективного наблюдателя, что имеет место злоупотребление осо­бым правом на общение (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Фокс, Кэмпбелл и Хартли против Соединенного Королевства" (Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom) от 30 августа 1990 г., Series A, № 182, p. 16, § 32)".

 

62. Европейский Суд отметил, что в рассматриваемом деле пункт 2 статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Германии применяется в совершенно конкретном контексте, контексте борьбы с терроризмом, имеет цель, в соответствии с практикой Федерального суда, не дать заключенному, подозреваемому в совершении уголовного преступления по смыслу статьи 129а Уголовного кодекса Германии, содействовать террористической организации, членом которой он, возможно, является, и спо­собствовать ее увековечению (см. выше § 33).

 

63. Данное исключение из общей нормы о конфиденциальности корреспонденции между заключенным и его защитником было приня­то в Германии в семидесятые годы, когда общество было травмировано серией кровавых покушений, совершенных организацией "Роте Армее

Фракцией".

 

64. В своем Постановлении "Класс и другие против Германии" (Klass and Others v. Germany) от 6 сентября 1978 г. (Series A, № 28, p. 23, § 48) по поводу закона, допускающего ограничения права на тайну корреспон­денции, почтовых отправлений и телекоммуникаций, Европейский Суд установил следующие принципы в вопросах борьбы с терроризмом:

 

"Сейчас демократические общества оказались под угрозой изощренных форм шпионажа и терроризма, и государство должно быть в состоянии эф­фективно противостоять таким угрозам, принимать меры по проведению негласного наблюдения за подрывными элементами. Поэтому Суд должен признать, что существование законодательных положений, дающих полно­мочия по негласному контролю за корреспонденцией, почтовыми отправле­ниями и телекоммуникациями, является в чрезвычайных обстоятельствах необходимым в демократическом обществе в интересах национальной без­опасности и/или защиты порядка и предотвращения уголовных преступле­ний".

 

65. Тем не менее, конфиденциальность корреспонденции между заклю­ченным и его защитником является основным правом личности и напря­мую затрагивает ее право на защиту. Вот почему, как было провозглашено Европейским Судом ранее, исключение из этого принципа может допус­каться лишь в исключительных случаях и должно сопровождаться аде­кватными и достаточными гарантиями против злоупотреблений (см. также, mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейско­го Суда по делу "Класс и другие против Германии", ibidem).

 

66. Однако судебное разбирательство в отношении руководителей РПК проходило в исключительных обстоятельствах борьбы с терроризмом во всех его формах. При этом германским властям представлялось законо­мерным следить за тем, чтобы разбирательство проходило в оптимальных условиях безопасности, учитывая наличие большой турецкой колонии, многие члены которой, жившие в Германии, были курдского происхож­дения.

 

67. Европейский Суд далее обратил внимание на то, что рассматри­ваемое положение выдержано в очень четких выражениях, поскольку в нем указывается категория лиц, корреспонденция которых подлежит кон­тролю, а именно заключенные, подозреваемые в принадлежности к тер­рористической организации по смыслу статьи 129о Уголовного кодекса Германии. Более того, эта мера, носящая исключительный характер ввиду того, что отклоняется от общей нормы о конфиденциальности корреспон­денции между заключенным и его защитником, сопровождается рядом гарантий: в отличие от других рассмотренных Европейским Судом дел, где вскрытие переписки осуществлялось тюремными властями (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кэмпбелл и Фелл против Соединенного Королевства" и упоминав­шееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кэмпбелл про­тив Соединенного Королевства"), в рассматриваемом деле полномочия по проверке писем осуществляются независимым магистратом, который не должен иметь никакого отношения к следствию и который обязан хранить в тайне ставшую ему таким образом известной информацию. Наконец, речь идет лишь об ограниченном контроле, поскольку заклю­ченный может свободно общаться со своим защитником в устной форме; разумеется, последний не может передавать ему письменные материалы или другие предметы, но зато может довести до сведения заключенного содержащуюся в письменных документах информацию.

 

68. В то же время Европейский Суд напомнил, что для Конвенционной системы характерна определенная форма сосуществования императивов защиты демократического общества и императивов защиты индивидуаль­ных прав (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Ев­ропейского Суда по делу "Класс и другие против Германии", р. 28, § 59).

 

69. Учитывая опасность терроризма в любой его форме (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Бадер, Майне, Майнхоф и Грундманн против Германии" (Bader, Meins, Meinhof and Grundmann v. Germany) от 30 мая 1975 г., жалоба № 6166/75), а также гарантии, которыми сопро­вождался контроль за корреспонденцией в данном деле и пределы усмот­рения государства, Европейский Суд пришел к выводу, что спорное вме­шательство не было несоразмерным закономерным преследуемым целям.

 

70. Следовательно, нарушение Статьи 8 Конвенции не имело места.

 

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

71. Согласно Статье 41 Конвенции:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение положений Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

 

72. Европейский Суд отметил, что заявитель не предъявил никаких требований справедливой компенсации. Поэтому Европейский Суд счел, что по данному основанию нет необходимости присуждать заявителю какую-либо сумму (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ваккаризи против Италии" (Vaccarisi v. Italy) от 1 марта 2001 г., жалоба № 46977, § 12).

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

 

1) постановил, что имело место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвен­ции;

 

2) постановил, что отсутствует нарушение Статьи 8 Конвенции.

 

Совершено на французском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 июля 2001 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента.

 

В. БЕРЖЕ                                                       А.ПАСТОР РИДРУЕХО

Секретарь Секции Суда                                  Председатель Палаты

 

Перевод с французского Д. Юзвикова

 

 

содержание