ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

КРЕСС (KRESS) ПРОТИВ ФРАНЦИИ

 

ЖАЛОБА № 39594/98

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

7 июня 2001 г.

 

СТРАСБУРГ

 

 

 

По делу "Кресс против Франции" Европейский Суд по правам чело­века, заседая Большой Палатой в составе:

Л. Вильдхабера, Председателя,

Э. Пальм,

Х.Л. Розакиса,

Г. Ресса,

Ж.-П. Коста,

Б. Конфорти,

A. Пастора Ридруехо,

П. Куриса,

Ф. Тюлькенс,

B. Стражнички,

К. Бырсана,

B. Буткевича,

И. Касадеваля,

Х.С. Грев,

Р. Марусте,

C. Ботучаровой,

М. Угрехилидзе, судей,

а также при участии М. де Сальвиа, Секретаря-Канцлера Суда,

заседая за закрытыми дверями 11 октября 2000 г. и 16 мая 2001 г., вынес 16 мая 2001 г. следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано жалобой (№ 39594/98), поданной 30 де­кабря 1997 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Фран­цузской Республики гражданкой Франции Марлен Кресс (Marlene Kress) (далее — заявитель) в соответствии с бывшей Статьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Интересы заявителя в Европейском Суде представлял А. Шваб (A. Schwab) из Савернской (Saverne) коллегии адвокатов. Власти Франции были представлены своим Уполномоченным при Европейском Суде по правам человека Р. Абрахамом (R. Abraham), директором Правового де­партамента Министерства иностранных дел Франции.

 

3. Далее, ссылаясь на пункт 1 Статьи 6 Конвенции, заявитель жалова­лась на чрезмерную продолжительность административного процесса, инициированного ею против Страсбургской больницы. В соответствии со Статьей 6 Конвенции она также заявила, что ей не было предоставлено справедливое судебное разбирательство, потому что не было возможности ознакомиться с объяснениями Правительственного комиссара (commis-saire du Gouvernement) до слушаний и представить ответы на них во время слушаний и потому что комиссар принял участие в обсуждениях.

 

4. Жалоба была передана в Европейский Суд 1 ноября 1998 г., когда вступил в силу Протокол № 11 к Конвенции (пункт 2 статьи 5 Протокола № 11 к Конвенции),

 

5. Жалоба была передана на рассмотрение в Третью секцию Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). Решением от 2 февраля 1999 г. Третья секция коммуницировала жалобу властям Франции для представ­ления письменных объяснений.

 

6. 29 февраля 2000 г., в свете представленных сторонами объяснений, жалоба была признана приемлемой Палатой Третьей секции Суда, состо­ящей из следующих судей: сэра Николаса Братца, Председателя Палаты, Ж.-П. Коста, Ф. Тюлькенс, В. Фюрмана, К. Юнгвирта, К. Трайя, М. Угрехилидзе, а также С. Долле, Секретаря Секции. В тот же день Секция объявила о намерении передать свою юрисдикцию в пользу Большой Палаты в соответствии со Статьей 30 Конвенции.

 

7. 23 мая 2000 г. при отсутствии возражений сторон Третья секция подтвердила свое намерение передать юрисдикцию в пользу Большой Палаты в соответствии с пунктом 2 Правила 72 Регламента Суда.

 

8. Состав Большой Палаты определялся, исходя из положений пунктов 2 и 3 Статьи 27 Конвенции и Правила 24 Регламента Суда.

 

9. 18 апреля 2000 г. Кассационный суд и Коллегия адвокатов Государ­ственного Совета (Conseil d'Etat Bar) обратились за разрешением вступить в дело на основании пункта 2 Статьи 36 Конвенции и Правила 61 Регла­мента Суда. Председатель Суда дал соответствующее разрешение, и 3 июля 2001 г. Коллегия представила меморандум.

 

10. Открытые слушания были проведены во Дворце прав человека в Страсбурге 11 октября 2000 г. (пункт 2 Правила 59 Регламента Суда). В Европейский Суд явились:

 

(a) от властей Франции:

 

Р. Абрахам, директор Правового департамента Министерства ино­странных дел, Уполномоченный Франции при Европейском Суде по правам человека',

 

(b) от заявителя:

 

А. Шваб, Савернская коллегия адвокатов, адвокат.

 

Европейский Суд заслушал выступления сторон.

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

11. 8 апреля 1986 г. заявителю, которой тогда было 44 года, в Страс­бургской больнице была сделана гинекологическая операция под общим наркозом.

 

12. После пробуждения от наркоза у заявителя проявился неврологи­ческий синдром. В последующие дни с ней произошел еще несчастный случай, связанный с сосудистым заболеванием (vascular accident), и заяви­телю было обожжено плечо опрокинувшейся чашкой чая. С тех пор за­явитель на 90 процентов потеряла трудоспособность; она страдает гемиплегией (hemiplegic), с трудом координирует свои движения, с трудом го­ворит и страдает раздвоением зрительного восприятия.

 

13. 27 мая 1986 г. заявитель в срочном порядке подала ходатайство Председателю Административного суда г. Страсбург (Strasbourg) с про­сьбой о назначении экспертизы. Постановлением от 28 мая 1986 г. Пред­седатель назначил эксперта, который 2 июня 1986 г. представил отчет с заключением, что медицинской ошибки не было.

 

14. 6 августа 1987 г. (после того как 22 июня 1987 г. были отклонены предварительные требования) заявитель подала в Административный суд Страсбурга иск о возмещении ущерба.

 

15. В объяснениях, представленных 21 октября 1987 г., заявитель ос­порила положения отчета от 2 июня 1986 г. и ходатайствовала о назначе­нии детальной, подробной экспертизы.

 

16. В письмах от 10 ноября 1988 г. и 11 января 1989 г. адвокаты заяви­теля обращались с просьбами о назначении дела к слушанию. Чиновник Административного суда ответил (в письмах от 18 ноября 1988 г. и 13 ян­варя 1989 г.), что из-за загруженности суда не было возможности опреде­лить дату, на которую дело могло бы быть назначено к слушанию.

 

17. В результате слушания были назначены на 19 апреля 1990 г.

 

18. Постановлением от 25 мая 1990 г. Административный суд Страс­бурга определил — произвести дальнейшее расследование обстоятельств дела с целью получения коллегиального заключения двух экспертов.

 

19. 23 октября 1990 г. эксперты представили свое заключение:

 

"Относительно случившихся 8 апреля и 17 апреля 1986 г. приступов церебрального артериального тромбоза ни клиническое состояние пациент­ки М. Кресс, ни результаты тестов не позволяли их предвидеть. Лечение при указанных осложнениях соответствовало состоянию здоровья пациентки и текущему состоянию научных медицинских знаний. Что касается ожога ле­вого плеча, то эксперты относят это на счет недостаточной помощи и орга­низации работы в отделении больницы".

 

20. Заявитель оспорила этот отчет и в аргументированных объяснениях от 22 марта 1991 г. определила размер причиненного ей вреда.

 

21. По просьбе Страсбургской больницы слушание, назначенное на 4 апреля 1991 г., было отложено до 13 июня 1991 г.

 

22. В постановлении от 5 сентября 1991 г. Административный суд Страсбурга оценил размер причиненного заявителю в результате ожога плеча вреда в 5000 французских франков и отклонил остальные требова­ния о возмещении вреда.

 

23. Заявитель обжаловала решение суда в Административный апелля­ционный суд г. Нанси (Nancy). Постановлением от 8 апреля 1993 г. суд отклонил жалобу на том основании, что, несмотря на тяжесть последствий хирургической операции, условия госпитализации не свидетельствовали о какой-либо ошибке в предоставлении информации относительно харак­тера операции и ее предвидимых последствий либо о небрежности или презумпции небрежности в организации работы или руководстве соответ­ствующим отделением больницы.

 

24. 11 июня 1993 г. заявитель, представляемая членом Кассационного суда и Коллегии адвокатов Государственного Совета, направила в Госу­дарственный Совет жалобу на законность указанного постановления и

 

1 октября 1993 г. — полный текст жалобы. Заявитель ссылалась на поста­новление Судейской коллегии Государственного Совета от 9 апреля 1993 г., принятое в то время (постановление по делу Бианши (Bianchi) от 9 апреля 1993 г., Revuefranqaise de droit administratif1993, p. 574), которым ответственность с презумпцией вины по медицинским делам была рас­пространена и на риски при лечении пациентов, а в качестве единствен­ного основания своей жалобы заявитель ссылалась на то обстоятельство, что в ее деле больница должна была нести ответственность независимо от вины. Она утверждала, что между произведенной операцией и причиненным вредом существовала причинная связь, что риск был известен, даже если он и был статистически очень невысоким, и что ей был нанесен, в смысле, указанном в решении по делу Бианши, тяжкий вред особого характера.

 

25. Страсбургская больница представила 2 сентября 1994 г. ответ в свою защиту, а заявитель ответила на него 16 января 1995 г. 10 марта 1995 г. больница представила свои возражения.

 

26. Дело было заслушано на открытых слушаниях 18 июня 1997 г. на совместном заседании пятой и третьей секций и рассмотрено на основа­нии отчета пятой секции. Заслушав замечания судьи-докладчика, адвока­тов сторон и, в заключение, Правительственного комиссара, Государст­венный Совет отложил принятие решения. Затем, адвокат заявителя пред­ставил меморандум на совещание судей (note en delibere), в котором дока­зывалось, что Правительственный комиссар неверно усомнился в особой тяжести болезни заявителя начиная с операции 8 апреля 1986 г.

 

27. Постановлением от 30 июля 1997 г. Государственный Совет откло­нил жалобу заявителя по следующим основаниям:

 

"Из представленных суду доказательств следует, что 8 апреля 1986 г. в Страсбургском окружном больничном центре М. Кресс была сделана операция по удалению матки (hysterectomy). После операции, которая прошла нормально, произошедшие дважды послеоперационные осложнения привели к серьезным, повлекшим инвалидность последствиям и к вреду здоровью, которые супруги Кресс требовали компенсировать, основываясь при рассмотрении дела в ниже­стоящих судах на врачебной ошибке, допущенной, по их утверждениям, в больнице. В данном суде супруги Кресс в первый раз заявили о том, что больница должна нести ответственность независимо от вины.

 

На основании не подлежащей обжалованию оценки обстоятельств дела Административный апелляционный суд Нанси принял неизбежное решение, что ответственность Страсбургского окружного больничного центра незави­симо от его вины не была выявлена. Принимая такое решение, суд не нару­шил право, учитывая, что из представленных в нижестоящие суды доказа­тельств с очевидностью следует, что обстоятельства наступления такой от­ветственности не имели места быть".

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

 

А. Происхождение и история развития административных судов

 

28. История административных судов во Франции тесно связана с Государственным Советом. В 1790 году Учредительное Собрание выдви­нуло теорию разделения властей и организации ее таким образом, чтобы исполнительная власть не была подчинена судебной. Оно сохранило принцип ранее действовавшего законодательства (ancien regime), согласно которому административные власти должны были быть судимы особым судом, следуя идее о том, что суд над представителями административной власти являлся "также административным актом". Такой особый суд был создан Консульским правительством в 1799 году. Это был Государствен­ный Совет, учрежденный в соответствии со статьей 52 Конституции 22 Год фример VIII (13 декабря 1799 г.). Совет был наделен полномочиями в двух областях: административной (вклад в подготовку основных поста­новлений) и судебной (урегулирование споров, связанных с администра­тивными властями).

 

29. В 1849 году Законом Совет был наделен полномочиями "делеги­рованного" правосудия (lajusticedeleguee), и после этого он, соответствен­но, принимал свои решения "именем народа Франции". В период Третьей Республики Государственный Совет приобрел ту организационную струк­туру, которую он в основном имеет и на сегодняшний день. Функции Совета были закреплены в Законе от 24 мая 1872 г., который внес изме­нения в Закон 1849 года и закрепил делегированное правосудие в качестве постоянного полномочия.

 

30. Основной чертой послевоенного периода была организация адми­нистративной подведомственности. В 1953 году административные суды (первой инстанции) сменили советы префектур, которые существовали с 1799 года. В Конституции Франции 1958 года, в которой содержатся три статьи, 64, 65 и 66, касающиеся судебной власти, в частности того, что судьи (но не члены службы государственного обвинения) несменяемы, в этих же статьях не упоминаются ни Государственный Совет, ни иные административные суды. Законом от 31 декабря 1987 г., вступившим в силу в 1989 году, к судам, обладающим административной юрисдикцией, были добавлены административные апелляционные суды, которым были переданы полномочия по пересмотру решений. Из этих новых судов и иных специализированных судов, таких, как суд по делам об аудите, жа­лобы о законности решений направлялись в Государственный Совет как в высший административный суд.

 

В. Статус судей административных судов

 

31. Судьи административных судов обладают особым статусом, отлич­ным от статуса судей судов общей юрисдикции и статуса членов службы Государственного советника в этих судах. Они подчиняются общим нор­мам о государственной службе; однако на практике они независимы и несменяемы (см. ниже § 35). В 1980 году решением Конституционного совета (22 июля 1980 г., JO 24 июля, р. 1868) были установлены сущест­вование и независимость правосудия по административным делам как одного из основных конституционных принципов, признанных законо­дательством Республики.

 

32. В Государственном Совете примерно триста членов, две трети из которых работают в рамках Совета, а одна треть — за его пределами. Формально председателем Совета является премьер-министр, а на прак­тике эту функцию выполняет заместитель председателя Совета. В пункте 3 статьи 13 Конституции Франции, закрепляющем полномочия Прези­дента Республики относительно назначения должностных лиц, указано, что советники (conseillers d'Etat) назначаются указом Президента Респуб­лики, принятым на заседании правительства, в то время как младшие референты (auditeurs) в Совете и докладчики (maitres des requetes) среднего звена назначаются простым указом Президента в соответствии со статьей 2 Декрета от 28 ноября 1958 г. "О назначении на должность гражданских и военных служащих".

 

1. Набор сотрудников в Государственный Совет

 

33. Сотрудники Государственного Совета набираются одним из двух способов: путем отборочного экзамена или непосредственно переводом с других должностей государственной службы. Референты, набранные путем экзаменационного отбора, представляются на должность докладчи­ков после трех лет службы, а на должность советников — еще через две­надцать лет. Назначения на должности вне Совета должны быть одобрены заместителем председателя Государственного Совета.

 

2. Гарантии независимости

 

34. Статус члена Государственного Совета не столько закреплен в нор­мах, сколько гарантируется на практике. Относительно норм следует упо­мянуть Декрет от 30 июля 1963 г., закрепляющий права и обязанности членов Государственного Совета. Указанные права и обязанности очень схожи с теми, какие применяются на государственной службе (в частнос­ти, нет положений, касающихся несменяемости), с некоторыми исклю­чениями: нет положений об оценке, нет таблицы о рангах, согласительная комиссия заменяет как Объединенный комитет по административным вопросам, так и Объединенный комитет по формально-юридическим во­просам.

 

35. Таким образом, гарантии, которыми пользуются члены Государст­венного Совета, закреплены больше практикой. Три традиционно сло­жившихся практически применяемых правила являются как длительно существующими, так и решающими. Во-первых, внутреннее руководство деятельностью Государственного Совета и его членов осуществляет Ис­полнительный комитет (bureau), состоящий из заместителя председателя Совета, председателей шести отделов и Генерального секретаря Совета, без какого-либо вмешательства извне. В частности, в Государственном Совете не проводится различие между судьями и членами службы Госу­дарственного советника, как в судах общей юрисдикции, где члены служ­бы Государственного советника подчиняются министру юстиции.

 

Во-вторых, хотя норм, гарантирующих несменяемость членов Госу­дарственного Совета, нет, на практике эта гарантия существует. В заклю­чение, хотя продвижение по службе теоретически осуществляется путем отбора, на практике в соответствии со сложившимся в середине XIX века обычаем оно реализуется строго на основании принципа старшинства, и это гарантирует членам Государственного Совета высокую степень неза­висимости по отношению как к политическим органам власти, так и к органам самого Государственного Совета.

 

36. Большинство обязанностей в рамках Государственного Совета может осуществляться сотрудниками, состоящими в любой должности. Так, обязанности Правительственного комиссара, обычно выполняемые сотрудниками в должности докладчиков Совета (maitres des requetes), могут осуществляться и референтами (auditeurs), и советниками (conseillers d'Etat).

 

37. Законом от 31 декабря 1987 г. был учрежден Национальный совет административных судов и административных апелляционных судов, членство в котором гарантирует, что суд является независимым и пред­ставительным органом. Национальный совет играет большую консульта­тивную роль в вопросах, касающихся кадрового состава всех администра­тивных судов (индивидуальные меры, влияющие на карьеру судей, их продвижение, на дисциплину).

 

С. Работа судей

 

38. Процедура судебного разбирательства в административных судах развивалась в основном под влиянием самих этих судов. В судопроизвод­стве сделана попытка достижения компромисса между государственным интересом — представленным в судебном процессе административными властями — и интересом частных лиц, которые должны располагать эф­фективной защитой от недобросовестных действий властей. Судопроиз­водство является следственным, письменным и недорогим, и отличитель­ная его черта состоит в том, что одной из сторон выступает государствен­ный орган.

 

39. В состав Государственного Совета входят пять административных подразделений (финансовое, по общественным работам, по социальным вопросам, отчетов и исследований) и Отдел по разрешению судебных споров, поделенный на десять секций (sous-sections).

 

D. Порядок судопроизводства в Государственном Совете

 

1. Роль судьи-докладчика

 

40. После того, как дело распределено в секцию, председатель секции назначает одного из ее членов в качестве судьи-докладчика для исследо­вания дела. После тщательного рассмотрения материалов дела судья-до­кладчик оформляет предварительное решение. К нему прикладывается меморандум, целью которого является представление цепочки рассужде­ний, приведших от жалобы к данному предварительному решению. В меморандум включается мнение о вопросах приемлемости жалобы (включая подсудность и подтверждение того, что нет препятствий к признанию жалобы приемлемой, исходя из вопроса о публичном порядке), а также должны включаться ответы на каждый пункт жалобы со ссылкой или на доказательства по делу, или на нормы права, или на судебную практику. Судья-докладчик прикладывает к меморандуму копию норм права и су­дебных прецедентов, на которые ссылается в предварительном решении. Затем дело направляется на пересмотр (контроль) — функция, осу­ществляемая в каждой секции или председателем секции, или одним из двух советников (conseillers), составляющих коллегию. "Ревизор" еще раз исследует доказательства и представляет мнение относительно того, какое решение должно быть принято по делу. Он может сам подготовить еще один проект решения, если не согласен с мнением судьи-докладчика. После того как проект решения еще раз пересмотрен, дело назначается к рассмотрению и предварительному заседанию в одной из секций, где оно будет обсуждаться в присутствии Правительственного комиссара, кото­рый, однако, не принимает участия в голосовании по проекту решения. Только после того, как проект решения принимается секцией, дело на­правляется Правительственному комиссару, чтобы дать ему возможность либо подготовить свои замечания, либо обратиться с ходатайством о новом предварительном заседании или о передаче дела на рассмотрение иным составом суда.

 

2. Роль Правительственного комиссара

 

41. Институт Правительственного комиссара берет свое начало в Дек­рете от 12 марта 1831 г. Изначально, как это видно из названия этой должности, она была предназначена для представления точки зрения влас­тей, но данная функция очень быстро исчезла (самое позднее, в 1852 году). Название осталось, но теперь оно не является верным. С тех пор этот институт стал для стороннего наблюдателя одной из наиболее определя­ющих черт административного правосудия во Франции, в частности по­тому, что правительственные комиссары очень быстро поставили себя в положение судебных должностных лиц, полностью независимых от сто­рон.

 

Правительственные комиссары традиционно играют очень важную роль в формировании административной судебной практики, и большин­ство судебных новаций было принято на основании известных аргументов правительственных комиссаров. Кроме того, учитывая, что постановления Государственного Совета всегда сформулированы очень пространно, часто бывает так, что только с помощью опубликованных объяснений Правительственного комиссара можно разобрать основания резолютив­ной части постановлений (ratio decidendi).

 

(а) Назначение на должность

 

42. Исходя из положений Декрета № 63-766 от 30 июля 1963 г. об организации и функционировании Государственного Совета, правитель­ственные комиссары выбираются из докладчиков (maitres des requetes) и референтов (auditeurs) Государственного Совета или, в порядке исключе­ния, из советников (conseillers). На основании статьи R. 122-5 Кодекса об административном судопроизводстве они назначаются приказом пре­мьер-министра по представлению министра юстиции, основанному на кандидатуре, предложенной заместителем председателя Государственного Совета после консультации с председателями секций. На практике пред­ложенные Государственным Советом кандидатуры всегда утверждаются. Назначение на должность Правительственного комиссара, которая не яв­ляется государственным чином, производится на неопределенный срок, но Правительственный комиссар не может оставаться в должности более десяти лет и на практике не занимает эту должность больше двух или трех лет.

 

На каждую из десяти секций, составляющих Отдел по разрешению судебных споров, приходится по два Правительственных комиссара, но среди них нет иерархии, они не формируют отдельный "корпус".

 

(b) Роль Правительственного комиссара в подготовке дела к судебному разбирательству

 

43. Правительственный комиссар является членом Государственного Совета, прикрепленным к секции, из которой формируется судебная кол­легия для рассмотрения дела, и он присутствует без права голоса и обычно даже не высказываясь на слушании, во время которого дело готовится к судебному разбирательству и представляется судьей-докладчиком, и по­лучает копию предварительного судебного решения, принятого секцией и пересмотренного соответствующим контролирующим чиновником суда. Если точка зрения комиссара отличается от позиции секции, он может обсудить разногласия с секцией на еще одном предварительном заседании секции. Если разногласия не разрешаются и комиссар считает, что дело имеет достаточную значимость, он может (редко осуществляется на прак­тике) потребовать, чтобы дело было направлено в Отдел по разрешению судебных споров или в Судейскую коллегию (статья 39 Декрета от 30 июля 1963 г. об организации и функционировании Государственного Совета). Только после этого комиссар готовит свои заявления для фактического судебного заседания, которое является гласным. Эти доводы, которые обычно представляются в устной форме, не передаются ни сторонам, ни судье-докладчику, ни членам суда.

 

(c) Роль Правительственного комиссара во время судебных слушаний

 

44. Установилась практика до слушаний сообщать адвокатам по их запросу общий смысл заявлений, которые Правительственный комиссар озвучит на слушаниях. С учетом числа рассматриваемых дел (около 500 ежегодно на каждого комиссара) заявления Правительственного комис­сара, оставаясь особым характерным признаком этой должности, часто бывают только устными. Комиссар абсолютно свободен в принятии ре­шения относительно того, поместить ли те доводы, которые он решил оформить в письменном виде, в архивы Государственного Совета или опубликовать их по значимым делам в качестве приложения к постанов­лениям Государственного Совета, публикуемым в официальных сборниках судебных постановлений или в периодических изданиях по правовым вопросам.

 

45. На слушаниях Правительственный комиссар обязан представить свои замечания, которые должны быть обоснованными, так как он не имеет права указывать, что оставляет какой-либо вопрос на усмотрение суда.

 

46. Бывший член Государственного Совета Т. Совель (Т. Sauvel) в 1949 году описал роль комиссара на слушаниях следующим образом:

 

"После того как начато рассмотрение дела на открытых слушаниях и судья-докладчик зачитал свой отчет, являющийся только кратким изложе­нием доказательств по делу и не содержащий указаний на мнение секции, и после того как адвокаты выступили с устными заявлениями, если сочли это нужным, последнее слово, даже после адвоката ответчика, принадлежит Пра­вительственному комиссару. Он излагает все обстоятельства дела, критичес­ки анализируя все основания и судебные прецеденты, на которые можно сослаться, часто он показывает, как развивалась судебная практика, выделяя те стадии, которые уже пройдены, и намечая возможные направления буду­щего развития. В заключение, он высказывается в том смысле, что жалоба должна быть либо отклонена, либо удовлетворена. Он делает это заявление от своего имени, не будучи обязанным разделять мнение секции или следо­вать указаниям либо Главного государственного советника (так как их нет), либо любого вышестоящего судьи, председательствующего судьи или мини­стра. Он отвечает только перед своей совестью. Он представляет жизненно важный механизм в системе административного правосудия, которая, может быть, обязана своей исключительностью именно этому институту. Его заме­чания по многим делам выходят далеко за пределы индивидуальных жалоб и эквивалентны правовым соглашениям, на которые стороны в судебном процессе и толкователи будут долго ссылаться".

 

47. По определению самого Государственного Совета (10 июля 1957 г., Gervaise, Recueil Lebon, p. 466, повторенное 29 июля 1998 в Esclatine), функ­цией Правительственного комиссара является:

 

"Определять для Совета вопросы, представляемые по каждой жалобе для принятия решения, и объявлять путем представления абсолютно независи­мых доводов свою собственную оценку обстоятельств дела и применимых правовых норм, которая должна быть беспристрастной, вместе с мнением о том, каким образом, согласно его убеждению, следует рассмотреть дело, представленное в суд, к которому принадлежит и сам комиссар".

 

48. Поэтому во время слушаний стороны по делу не могут высказы­ваться после выступления Правительственного комиссара, поскольку он выступает уже после того, как адвокаты сторон обращались к суду (статьи R. 196 и R. 197 Кодекса об административном судопроизводстве). Даже если стороны не представляют свои интересы посредством адвокатов, у них все же есть сложившаяся на практике возможность направить судеб­ной коллегии "меморандум на совещание судей" для дополнения замеча­ний, сделанных ими устно во время слушаний, или для ответа на замеча­ния Правительственного комиссара. Указанный меморандум на совеща­нии судей зачитывается судьей-докладчиком до того, как он зачитывает предварительное решение, и до начала обсуждения.

 

49. Кроме того, в практике Государственного Совета установлено, что если Правительственный комиссар затрагивает вопрос, даже касающийся публичного порядка, на который стороны не ссылались во время судебного разбирательства, председательствующий судья приостанавливает производство по делу, извещает стороны о затронутом вопросе, чтобы они могли представить свои ответы на него, и назначает дело к новому слу­шанию через несколько недель, так как стороны должны быть уведомлены о вопросах, затронутых судом по его собственной инициативе.

 

(d) Роль Правительственного комиссара во время совещания судей

 

50. После проведения открытых слушаний Правительственный комис­сар обычно присутствует при совещании судей, но он не имеет права голоса. По общему правилу, он может устно выступить, только чтобы ответить на заданный ему специальный вопрос. В конце концов, он — член суда, который позже всех знакомился с делом, и поэтому предпола­гается, что он располагает наиболее подробными сведениями о деле.

 

51. В Государственном Совете дела могут рассматриваться как одной секцией (и в этом случае все члены коллегии судей уже знакомы с делом), так и несколькими секциями (в этом случае только четыре члена суда, представляющие готовившую дело к судебному разбирательству секцию, из девяти судей, которые должны принимать решение, знакомы с делом) или Отделом по разрешению судебных споров, или Судейской коллегией (так называемые торжественные институты суда для проведения слуша­ний по наиболее важным делам), где из семнадцати или двенадцати судей, принимающих решение, с делом знакомы только председатель и судья-докладчик.

 

52. В заключение, следует отметить, что правительственные комиссары есть не только в Государственном Совете, но и в других административных судах (первой и апелляционной инстанции), а также в суде по делам о подведомственности. Кроме того, работа Генерального адвоката и Суда Европейских Сообществ была смоделирована на основе института Пра­вительственного комиссара, с тем отличием, что на основании пункта 2 статьи 27 Регламента Суда Европейских Сообществ только те судьи, ко­торые присутствуют на слушаниях, могут принимать участие в совещании судей, исключая поэтому Генерального адвоката.

 

Е. Правоприменительная практика Суда Европейских Сообществ

 

53. В связи со слушаниями по вопросу о полномочиях принятия пред­варительного решения, представленному на рассмотрение Суда Европей­ских Сообществ судом Дании (Arrondissementsrechtbank te 's-Gravenhage), "Эмеса Шугар" (Emesa Sugar) (Свободная зона) NV (компания), ссылаясь на пункт 1 Статьи 6 Конвенции, обратилась 11 июня 1999 г. с просьбой разрешить ей представить письменные объяснения после того, как Гене­ральный адвокат представил свои доводы на слушаниях 1 июня.

 

54. В постановлении от 4 февраля 2000 г. Суд Европейских Сообществ отказал в просьбе по следующим основаниям:

 

"/.../

11. В соответствии со статьями 221 и 222 Соглашения Европейского Сообщества (ЕС Treaty) Суд Европейских Сообществ состоит из судей, ко­торым помогает Генеральный адвокат. В статье 223 закреплены идентичные условия и одинаковая процедура назначения как судей, так и Генерального адвоката. Кроме того, из заглавия I Положения ЕС о Суде Европейских Сообществ, которое в правовом смысле приравнивается к самому Соглаше­нию, очевидно, что у Генерального адвоката такой же статус, как и у судей, в особенности в том, что касается иммунитета и оснований снятия с долж­ности, что гарантирует их полную беспристрастность и общую независи­мость.

 

12. Более того, генеральные адвокаты, из которых никто друг другу не подчинен, не являются прокурорами, а также не подчиняются никаким влас­тям, в противовес тому, как организовано отправление правосудия в неко­торых государствах-участниках. Им не поручено защищать какие-либо оп­ределенные интересы при выполнении своих обязанностей.

 

13. Роль Генерального адвоката должна рассматриваться в этом контекс­те. В соответствии со статьей 222 Соглашения ЕС его обязанностью является представление на открытом судебном заседании, абсолютно беспристрастно и независимо, обоснованных доводов по делам, переданным на рассмотрение Суду Европейских Сообществ, чтобы помочь ему осуществить возложенное на него задание: гарантировать соблюдение права при толковании и приме­нении Соглашения.

 

14. В соответствии со статьей 18 Положения ЕС о Суде Европейских Сообществ и статьей 59 Регламента суда мнение, высказанное Генеральным адвокатом, завершает устное производство по делу. Оно не является частью процедуры между сторонами, но открывает стадию судебных совещаний. А потому это не мнение, адресованное судьям или сторонам, которое исходит от внешнего по отношению к суду органа власти или которое "наделяется юридической силой департаментом Генерального прокурора (Procureur General)... " (приведенное выше постановление по делу "Вермелен против Бельгии" (Vermeulen v. Belgium), § 31). Скорее оно представляет собой ин­дивидуальное, обоснованное, высказанное в суде мнение самого члена Суда Европейских Сообществ.

 

15. Таким образом, Генеральный адвокат открыто и лично принимает участие в процедуре принятия судом решения и поэтому наделен судебной функцией. Кроме того, его мнение публикуется вместе с постановлением суда.

 

16. С учетом как органической, так и функциональной связи между Генеральным адвокатом и судом ... вышеуказанная практика Европейского Суда по правам человека не кажется применимой к мнению, высказываемо­му Генеральным адвокатом суда.

 

17. Более того, если учитывать определенные сложности судопроизвод­ства на международном уровне в ЕС, связанные, в частности, с языковым режимом, то наделение сторон правом представлять свои замечания в ответ на мнение Генерального адвоката, с соответствующим правом других сто­рон (а во время процедуры принятия предварительного решения, которая составляет большинство рассматриваемых судом дел, это относится и к государствам-членам, и к Комиссии, и к иным имеющим отношение к делу учреждениям) представлять ответ на эти замечания, приведет к се­рьезным затруднениям и значительно увеличит продолжительность судеб­ного разбирательства.

 

18. По общему признанию, сложности в порядке отправления правосудия в судебных органах ЕС не могут служить оправданием вмешательства в ос­новополагающее право на состязательный процесс. Однако такая ситуация не возникает, поскольку, учитывая само назначение состязательного процес­са уберечь суд от влияния доводов, которые стороны не могли обсудить, суд может по собственной инициативе, по предложению Генерального адвоката или по просьбе сторон возобновить устное производство по делу в соответ­ствии со статьей 61 Регламента, если считает, что ему недостаточно имеющейся информации или что дело необходимо рассматривать, основываясь на доводе, который не обсуждался сторонами...

 

19. Однако в данном деле жалоба компании "Эмеса" (Emesa) не имеет отношения к возобновлению устного производства по делу, а также не ос­новывается на каком-либо особом факторе, который бы свидетельствовал или о пользе, или о необходимости такого решения".

 

ПРАВО

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 1 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

В ОТНОШЕНИИ СПРАВЕДЛИВОСТИ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА

 

55. М. Кресс заявила о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции, где указано:

 

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство ... независимым ... судом..."

 

А. Доводы сторон

 

1. Заявитель

 

56. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Боргерс против Бельгии" (Borgers v. Belgium) от 30 октября 1991 г. (Series A, № 214-В), Постановление Европейского Суда по делу "Лобу Машаду против Португалии" (Lobo Machado v. Portugal) от 20 февраля 1996 г. (Reports 1996-1) и Постановление Европейского Суда по делу "Райнхардт и Слиман-Каид против Франции" (Reinhardt and Slimane-Kaid v. France) от 31 марта 1998 г. (Reports 1998-11), во-первых, заявитель жаловалась на то, что до слушаний ей не были представлены замечания Правительственного комиссара и что она не могла ответить на них во время слушаний, а также ей не была предоставлена возможность выступить последней; во-вторых, она жаловалась на то, что то обстоятельство, согласно которому Прави­тельственный комиссар присутствовал при закрытом совещании суда, когда перед этим он высказал мнение, что жалобу заявителя следует от­клонить, противоречило принципу равноправия сторон и влекло сомне­ния в беспристрастности суда.

 

Она указала, что на каждой стадии судопроизводства, сначала — в Административном суде, затем — в Административном апелляционном суде и в заключение при обжаловании законности решения в Государст­венном Совете, Правительственный комиссар вмешивался в конце каж­дого слушания, чтобы высказать по делу свое мнение, которое не было известно сторонам заранее и на которое невозможно было представить ответные возражения.

 

То обстоятельство, что Правительственный комиссар не являлся сто­роной в административном процессе, не исключало применения к нему принципа состязательности судопроизводства, в соответствии с которым, по утверждению заявителя, нельзя в законном порядке представлять в суд документ, с которым стороны не могли предварительно ознакомиться. Исходя из практики Европейского Суда, то же самое действовало в отношении замечаний третьей стороны, вмешивающейся в процесс, даже если это лицо являлось независимым судебным чиновником.

 

Заявитель утверждала, что Правительственный комиссар не мог быть приравнен к члену суда, так как, хотя он не голосовал при принятии решения, то обстоятельство, что он вмешивался в слушания после вы­ступления сторон, без предоставления сторонам возможности ответить, делало его, говоря объективно, союзником либо противником одной из сторон, поскольку во время совещания судей он мог снова отстаивать свою позицию в отсутствие сторон. Заявитель считала, что вмешательство Правительственного комиссара в ход судебного разбирательства было сравнимо с действиями Генерального адвоката в Кассационном суде Франции, а в Постановлении Европейского Суда по делу "Райнхардт и Слиман-Каид против Франции", на которое заявитель уже ссылалась ранее, Европейский Суд постановил, что дисбаланс, созданный между сторонами и Генеральным адвокатом путем извещения до слушаний его, а не сторон о содержании доклада и предварительного решения судьи-до­кладчика, не соответствовал требованиям справедливого судебного разби­рательства.

В заключение, практика представления на совещание судей меморан­дума не давала процессуальной стороне возможности еще раз представить все свои аргументы и поэтому не служила достаточной гарантией соблю­дения принципа состязательности сторон. Из практики Государственного Совета также очевидно, что меморандумы на совещании судей не явля­лись частью материалов судебного дела.

 

2. Власти Франции

 

(а) Общие замечания

 

57. Власти Франции утверждали, прежде всего, что судебные поста­новления, на которые ссылалась заявитель, касающиеся института Госу­дарственного советника в некоторых верховных судах европейских госу­дарств, не имеющего ничего общего с институтом Правительственного комиссара, не являются источниками, относящимися к данному делу. Единственным прецедентом, в котором рассматриваемый вопрос был четко определен, было Решение Европейской Комиссии по делу "Базерк против Франции" (Bazerque v. France) (жалоба № 13672/88, от 3 сентября 1991 г.). По этому делу на пленарном заседании Европейской Комиссии жалоба по делу была отклонена как явно необоснованная, учитывая, что Правительственный комиссар был судебным чиновником, выполняющим абсолютно независимую по отношению к сторонам функцию, и что его замечания по своей природе являлись исключительно внутренним рабо­чим документом суда, не передаваемым сторонам для ознакомления, но предоставляемым судьям, которые должны принимать решение по делу.

 

Власти Франции отметили, что когда Европейская Комиссия приняла решение по делу "Базерк против Франции", уже прошло слушание по делу "Боргерс против Бельгии", во время которого Европейская Комиссия просила Европейский Суд постановить, что имело место нарушение пунк­та 1 Статьи 6 Конвенции. Поэтому, с точки зрения Европейской Комис­сии, было очевидно, что не было противоречия между рекомендуемым ею решением, которое и было принято по делу "Боргерс против Бельгии", и решением, принятым в то же время единогласно по делу "Базерк против Франции".

 

58. Постановления, принятые Европейским Судом после Постановле­ния Европейского Суда по делу "Боргерс против Бельгии" от 30 октября 1991 г., в которых было установлено, что там, где процессуальные стороны были лишены возможности ответить на доводы Службы советника Коро­ны (Crown Counsel's Office) в Кассационном суде Бельгии, а также на доводы представителей аналогичного института в ряде верховных судов, нарушался принцип состязательности сторон и, соответственно, пункт 1 Статьи 6 Конвенции, — эти постановления касались судебных институ­тов, которые коренным образом отличались по своей природе от инсти­тута Правительственного комиссара.

 

(b) Институциональные различия между генеральными адвокатами при верховных судах и Правительственным комиссаром

 

59. Власти Франции утверждали, что между институтом Правительст­венного комиссара и институтом службы Государственного советника того типа, который существовал при Кассационном суде в Бельгии или во Франции, имелись фундаментальные различия, состоящие в том, что комиссар был членом суда, являясь судьей сам по себе. Общеизвестно, что такой комиссар, несмотря на вводящее в заблуждение название его должности, никаким образом не представлял ни органы государственной, ни органы административной власти, которые являлись ответчиками по делам в административных судах. Комиссар полностью независимо и бес­пристрастно высказывал свое личное мнение по судебному делу в свете замечаний сторон и без всякого предубеждения в отношении какой-либо из них.

 

Власти Франции согласились, что этот признак не был достаточным, чтобы отличить данный институт от института службы Главного государ­ственного советника (Главный государственный советник и генеральные адвокаты) при Кассационном суде, также являвшегося независимым и беспристрастным, — обстоятельство, которое Европейский Суд не счел достаточным основанием для исключения доводов представителей этой службы из процесса состязательного судопроизводства.

 

Но статус Правительственного комиссара в этом отношении опреде­лен четко: его статус не только идентичен статусу судей, он является статусом судьи, так как комиссар — один из судей, обязанный осущест­влять в ходе процесса определенную функцию. Этим объяснялось, почему комиссар выбирался из членов суда председателем суда — процедура, не­мыслимая в отношении службы Государственного советника, какой бы независимой она ни была, чья функция не могла быть ей передана пред­седательствующим судьей, потому что между службой и самим судом име­лось изначальное структурное различие.

 

Комиссар входит в состав суда до того, как на ограниченное время наделяется соответствующими полномочиями, он останется членом суда и после того, как сложит с себя полномочия, и, самое важное, он остается членом суда на протяжении осуществления функций комиссара, как и судья-докладчик: ни больше, ни меньше.

 

(с) Функциональные различия между генеральными адвокатами и Правительственным комиссаром

 

60. В отличие от функции службы Государственного советника, кото­рый представляет общество или интересы государства или который гаран­тирует последовательность судебной правоприменительной практики, функцией Правительственного комиссара является, после того, как сто­роны представили свои доводы, и после того, как закончилось слушание, высказывание коллегам своего собственного мнения с предложением им принять определенное решение по делу. Другими словами, его функция неотличима от функции судьи-докладчика.

 

В Государственном Совете каждый Правительственный комиссар при­писан к одному из подразделений (секций) и находится под оперативным контролем председателя секции, пользуясь в то же время полной свободой выражения своего мнения, как все другие судьи.

 

После завершения стадии письменного производства по делу, после завершения формирования материалов дела судьи секции собираются для предварительного обсуждения дела, после которого они принимают пред­варительное решение, являющееся исключительно временным. Комис­сар, принимающий участие в этом рабочем заседании, во время которого судья в должности судьи-докладчика, будучи фактически первым доклад­чиком (rapporteur) дела, а комиссар — вторым, излагает свою точку зрения. Затем дело направляется комиссару для тщательного изучения.

 

Впоследствии дело назначается к открытым слушаниям на дату, вы­бранную самим комиссаром. На этом слушании стороны, если их инте­ресы будут представлены, имеют возможность обратиться к суду через своих представителей. После завершения устных выступлений комиссар обращается к суду с собственным мнением по делу; эти замечания пред­ставляются публично, и они не обязательно должны быть заранее офор­млены в письменном виде.

 

После этого, обычно незамедлительно, проводится совещание судей, в котором комиссар принимает участие в качестве члена суда, то есть настолько естественно, насколько этого можно ожидать. Само собой ра­зумеется, что если в своих доводах комиссар затрагивает новый вопрос, который не был прокомментирован сторонами, а судьи считают данный вопрос влияющим на решение по делу, устное производство по делу во­зобновляется, и дело назначается к слушанию на более поздний срок. Стороны также могут представить на совещание судей меморандум (noteen delibere).

 

Поэтому власти Франции сочли, что комиссар был тесно связан с коллегиальной работой суда, существенной частью которого он являлся, сфера его деятельности полностью находилась в рамках суда, и его место было среди судей. Его замечания являлись внутренними рабочими доку­ментами суда не потому, что они не публиковались (с ними именно так и поступали), а потому, что они исходили от члена суда, обращающегося к своим коллегам, который согласно тексту постановления по делу "Эсклатин" (Esclatine) (см. выше § 47) "[принимал] участие в осуществлении судом, членом которого являлся, возложенной на него функции".

 

Как указали власти Франции, известные авторы утверждали, что ин­ститут комиссара был только "функциональным дублированием судьи-докладчика", что его заявления являлись "открытым сообщением" и, кроме того, фактически представляли собой первую стадию рассмотрения дела, отличительной чертой которой являлась ее публичность, в то время как оставшаяся часть стадии обсуждения дела была закрытой.

 

Из Постановления Европейского Суда по делу "Вермелен против Бельгии" от 20 февраля 1996 г. (Reports 1996-I, § 33) очевидно, что право на соблюдение принципа состязательности сторон относилось только к "доказательствам или замечаниям, представленным" лицами или органи­зацией вне суда, а не к тем, которые исходили от судьи и предназначались для других членов суда. Говоря более обобщенно, принцип, рассмотрен­ный в деле "Вермелен против Бельгии", не распространялся на внутрен­нюю работу суда, на действия, составляющие процесс принятия коллеги­ального решения. Так, в Постановлении Европейского Суда по делу "Райнхардт и Слиман-Каид против Франции" (упоминавшемся выше, § 105) Европейский Суд согласился, что отчет судьи-докладчика, пред­ставленный в Кассационный суд, и подготовленное им предварительное решение "законно не определялись как составная часть совещания судей" и что поэтому они не могли быть переданы сторонам или обсуждаться сторонами. Тот факт, что такой отчет оглашался, был на пользу сторонам, но не нарушал норму права.

 

(d) Участие Правительственного комиссара в совещании судей

 

61. Власти Франции указали, что для комиссара было обычным не принимать участие в голосовании в конце совещания судей, на котором он присутствовал. Однако не следует делать вывод, что он не являлся судьей и должен был рассматриваться как вступающая в процесс сторона со всеми вытекающими последствиями. С точки зрения его статуса и положения во время судебного разбирательства нет таких оснований, по­чему бы комиссар не мог принять участие в голосовании на совещании, и его отстранение являлось скорее формальным и символичным, нежели действительным.

 

Свое начало такая практика берет в исключительно требовательной и формалистичной концепции тайны совещания судей, принятой в праве Франции, концепции, в соответствии с которой никто за пределами суда не должен знать мнение какого-либо отдельного судьи, чей голос имеет значение при принятии коллегиального решения. Таким образом, отстра­нение комиссара при голосовании делало возможным поддерживать ви­димость и оставить ненарушенным, как минимум формально, принцип тайны совещания судей: поскольку комиссар оглашал свое мнение, он не принимал участие в совещании судей, и, таким образом, соблюдались принципы судопроизводства. Тем не менее комиссар, несомненно, являл­ся членом судебной коллегии и с начала и до конца принимал участие в коллегиальном рассмотрении дела, которое завершалось принятием ре­шения.

 

Тем более, что постановления, где решение Государственного Совета совпадало с утверждениями комиссара, часто толковались в свете этих утверждений, которые по способу изложения представляли собой допол­нительное основание решения. Если решение не совпадало с замечаниями комиссара, они представляли собой нечто, в теории не имеющее места в праве Франции и даже исключавшееся им, но на практике принимавшее­ся в административных судах: мнение судьи, не совпадающее с мнением большинства коллег.

 

(е) Заключительные замечания

 

62. Власти Франции согласились, что такой судья, как Правительст­венный комиссар, в глазах адвокатов, привыкших к правовым системам, не имеющим эквивалента, мог показаться достаточно любопытной и, воз­можно, даже вводящей в заблуждение процессуальной фигурой. Но власти Франции сочли, что задачей Европейского Суда было не установление единой судебной модели, а обеспечение соблюдения основных принципов справедливой системы правосудия, в то же время с проявлением уважения к различиям в правовых системах при условии, что они не нарушали указанные принципы.

 

Институт Правительственного комиссара относился к лучшим тради­циям права Франции, и его роль в административном судопроизводстве была предметом многочисленных изучений, каждое более хвалебное, чем предыдущее. Этот институт пользовался уважением и восхищением среди поколений французских и иностранных юристов.

 

Во-первых, если бы способ участия комиссара в судопроизводстве нарушал права сторон и фундаментальный принцип состязательности су­допроизводства, члены коллегии Государственного Совета, представляю­щие стороны в высшем административном суде, находились бы в самом лучшем положении, чтобы отметить это обстоятельство, и первыми бы обжаловали его, тогда как на практике советник Государственного Совета и коллегия Кассационного суда вступили в настоящее дело в защиту рас­сматриваемого института; советник не только не критиковал данный пра­вовой институт, но даже охарактеризовал его как превосходный и выска­зал пожелание сохранить его в будущем.

 

Во-вторых, следует уделить также некоторое внимание последнему постановлению Суда Европейских Сообществ, касающемуся того обсто­ятельства, что стороны не имели возможности представить свои объясне­ния на заявления, сделанные в этом суде Генеральным адвокатом.

 

Определением от 4 февраля 2000 г. (дело "Эмеса Шугар") Суд Евро­пейских Сообществ представил толкование дела "Вермелен против Бель­гии", на которое он ссылался, таким же способом, как поступил и Госу­дарственный Совет Франции по приведенному выше делу "Эсклатин". Суд Европейских Сообществ установил, что то обстоятельство, в соответ­ствии с которым стороны не смогли ответить Генеральному адвокату, не нарушало принципа справедливого судебного разбирательства, поскольку замечания Генерального адвоката не являлись "мнением ... исходящим от государственного органа за пределами суда", такого, как департамент Ге­неральной прокуратуры (Procureur General), на который указано в деле "Вермелен против Бельгии", а являлись индивидуальным обоснованным мнением члена самого Суда Европейских Сообществ, высказанным на открытом заседании.

 

Таким образом, если бы в данном деле Европейский Суд принял ре­шение о том, что нарушена Статья 6 Конвенции, он бы, вероятно, кос­венно, но неизбежно обрек, путем нарушения требования справедливого судебного разбирательства, систему правосудия, применяемую в Суде Ев­ропейских Сообществ в Люксембурге с момента его основания. Однако этот суд вершил правосудие на протяжении почти полувека, пользуясь всеобщим уважением и даже восхищением и создавая исключительно положительный образ европейского правосудия, и никто никогда не ос­паривал чистоту его судебного производства.

 

Поэтому власти Франции убеждены, что нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции отсутствует.

 

В. Мнение Европейского Суда

 

63. В соответствии с пунктом 1 Статьи 6 Конвенции заявитель жало­валась, что ей не было предоставлено справедливое судебное разбиратель­ство в административных судах. Жалоба состояла из двух частей: во-пер­вых, ни заявитель, ни ее адвокат не получили возможности изучить доводы Правительственного комиссара до слушаний или ответить на них после слушаний, так как комиссар всегда выступал последним; и, во-вторых, комиссар присутствовал на слушаниях, хотя и не голосовал, и это обсто­ятельство отягощало вмешательство в право на справедливое судебное разбирательство, вызванное несоблюдением принципа равноправия сто­рон и состязательности судопроизводства.

 

1. Краткое изложение соответствующей правоприменительной практики

 

64. Европейский Суд отметил, что, по приведенным выше основаниям, жалоба, mutatis mutandis, затрагивает вопросы, схожие с вопросами, рас­смотренными Судом по нескольким делам, касающимся роли Генераль­ного адвоката или похожих должностных лиц в кассационных судах или верховных судах Бельгии, Португалии, Нидерландов и Франции (см. По­становление Европейского Суда по делу "Боргерс против Бельгии" от 30 октября 1991 г., Series A, № 214-В; Постановление Европейского Суда по делу "Вермелен против Бельгии"; Постановление Европейского Суда по делу "Лобу Машаду против Португалии" от 20 февраля 1996 г., Reports 1996-1; Постановление Европейского Суда по делу "Ван Орсховен против Бельгии" (Van Orshoven v. Belgium) от 25 июня 1997 г., Reports 1997-HI; Постановление Европейского Суда по делу "J.J. против Нидерландов" (J.J. v. Netherlands); Постановление Европейского Суда по делу "K.D.B. против Нидерландов" (K.D.B. v. Netherlands) от 27 марта 1998 г., Reports 1998-II; Постановление Европейского Суда по делу "Райнхардт и Слиман-Каид против Франции" от 31 марта 1998 г., ibid.).

 

65. По всем указанным делам Европейский Суд постановил, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции в отношении непредстав­ления для предварительного ознакомления либо замечаний соответству­ющего чиновника, либо сведений из отчета судьи-докладчика, а также в отношении отсутствия возможности представить ответ на данные замеча­ния. Европейский Суд также подчеркнул, что в своем Постановлении по делу "Боргерс против Бельгии", которое касалось роли Генерального ад­воката в уголовном судопроизводстве в Кассационном суде, Европейский Суд постановил, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции главным образом из-за участия Генерального адвоката в совещании судей Кассационного суда, что нарушало принцип равноправия сторон (см. § 28 Постановления по этому делу).

 

Впоследствии отягчающее обстоятельство в виде участия соответству­ющего должностного лица в совещании судей было принято во внимание только по делам "Вермелен против Бельгии" и "Лобу Машаду против Португалии", в которых указанный вопрос был затронут заявителями (см. в приведенных постановлениях §§ 34 и 32 соответственно); по всем другим делам Европейский Суд подчеркнул необходимость уважать право на со­стязательность судопроизводства, отмечая, что оно влечет право сторон быть ознакомленными со всеми представленными доказательствами и объяснениями и комментировать их, даже если они представлены неза­висимым членом государственной юридической службы.

 

В заключение, Европейский Суд отметил, что дела "Боргерс против Бельгии", "J.J. против Нидерландов" и "Райнхардт и Слиман-Каид про­тив Франции" касались уголовного судопроизводства или имели к нему косвенное отношение. Дела "Вермелен против Бельгии", "Лобу Машаду против Португалии" и "K.D.B. против Нидерландов" касались граждан­ского судопроизводства или имели к нему косвенное отношение, в то время как дело "Ван Орсховен против Бельгии" касалось дисциплинар­ного разбирательства в отношении врача.

 

2. Предполагаемые особые отличительные черты административных судов

 

66. Ни одно из указанных дел не касалось рассмотрения спора адми­нистративным судом, и поэтому Европейский Суд должен рассмотреть, применимы ли в данном деле принципы, определенные в перечисленных выше постановлениях.

 

67. Европейский Суд отметил, что после Постановления Европейского Суда по делу "Боргерс против Бельгии" от 1991 года власти всех государств старались доказать в Европейском Суде, что в их правовых системах ге­неральные адвокаты или главные государственные советники отличались от Генерального прокурора (procureur general) Бельгии с точки зрения как организации, так и функций. Например, утверждалось, что их задачи различались в зависимости от характера судопроизводства (уголовное, гражданское и даже дисциплинарное); утверждалось, что они не являлись сторонами судопроизводства или чьими-либо противниками, что их не­зависимость была гарантирована и их роль ограничена функцией лица, не участвующего в деле, но консультирующего суд (amicus curiae), дейст­вующего в интересах государства или обеспечивающего последователь­ность правоприменительной практики.

 

68. Власти Франции не являются исключением. Они тоже настаивали, что институт Правительственного комиссара в административном судо­производстве Франции отличался от других институтов, критикуемых в вышеуказанных постановлениях, потому что в административных судах не проводилось различие между судом и службой Государственного со­ветника, потому что Правительственный комиссар ввиду его статуса яв­лялся таким же судьей, как и другие члены Государственного Совета, и потому что ввиду его функций он занимался такой же деятельностью, как и судья-докладчик, за исключением того, что он оглашал свое мнение, но не принимал участия в голосовании.

 

69. Европейский Суд согласился с тем, что, по сравнению с судами общей юрисдикции, административные суды Франции, в силу историчес­ких причин, обладают рядом особых отличительных черт.

 

Вероятно, само учреждение и существование административных судов может быть названо самым значительным достижением правового госу­дарства, особенно потому, что право этих судов принимать решения от­носительно действий административных властей было принято не без сопротивления. Даже сегодня способ пополнения кадрового состава ад­министративных судов, их особый статус, отличный от судов общей юрис­дикции, и особые отличительные черты функционирования системы этих судов (см. выше §§ 33—52) демонстрируют, как сложно было государст­венному чиновнику исполнительной ветви власти принять то, что его действия могут быть пересмотрены судами.

 

Относительно Правительственного комиссара Европейский Суд также согласился с тем, что неоспоримо несоответствие его роли и роли службы Государственного советника и что это редкий (sui generis) институт, свой­ственный исключительно административному судопроизводству во Фран­ции.

 

70. Однако то обстоятельство, что административные суды и особенно Правительственный комиссар существовали на протяжении более чем века и согласно властям государства-ответчика функционировали к об­щему удовлетворению, не может служить оправданием несоблюдения на­стоящих требований европейского права (см. Постановление Европейско­го Суда по делу "Делькур против Бельгии" (Delcourt v. Belgium) от 17 ян­варя 1970 г., Series A, № 11, § 36). Европейский Суд напомнил в связи с этим, что Конвенция — активный инструмент, который должен толко­ваться в свете данных обстоятельств и идей, доминирующих сегодня в демократических государствах (см., среди других прецедентов, Постанов­ление Европейского Суда по делу "Бургхартц против Швейцарии" (Вигghartz v. Switzerland) от 22 февраля 1994 г., Series А, № 280-В, § 28).

 

71. Никто никогда не подвергал сомнению независимость или беспри­страстность Правительственного комиссара, и Европейский Суд считал, что существование этого института и его международный статус не под­лежат сомнению в соответствии с Конвенцией. Однако Европейский Суд счел, что независимость комиссара и то обстоятельство, что он не отвечает ни перед каким вышестоящим должностным лицом, что неоспоримо, не является достаточным для оправдания утверждения, в соответствии с ко­торым отсутствие у сторон возможности ознакомления с мнением комис­сара и возможности ответить на него не могут нарушать принцип спра­ведливого судебного разбирательства.

 

Действительно, большое внимание следует уделять фактической роли Правительственного комиссара в судопроизводстве и особенно содержа­нию и последствиям его замечаний (см. также, среди многих других прецедентов, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван Орсховен против Бельгии", § 39).

 

3. Неразглашение доводов Правительственного комиссара до слушаний и отсутствие возможности ответить на них во время слушаний

 

72. Европейский Суд напомнил, что принцип равноправия сторон, один из составных элементов обширной концепции справедливого судеб­ного разбирательства, требует, чтобы каждой стороне была предоставлена разумная возможность изложить свою позицию при условиях, которые не ставят эту сторону в существенно невыгодное положение по отношению к (vis-d-vis) противоположной стороне (см., среди многих других преце­дентов, Постановление Европейского Суда по делу "Нидерёст-Юбер про­тив Швейцарии" (Niderost-Huber v. Switzerand) от 18 февраля 1997 г., Re­ports 1997-1, § 23).

 

73. Независимо от того обстоятельства, что по большинству дел заме­чания Правительственного комиссара не оформляются в письменном виде, как отметил Европейский Суд, из описания хода судопроизводства в Государственном Совете (см. выше §§ 40-52) ясно следует, что Прави­тельственный комиссар в первый раз оглашает свое мнение устно во время открытого заседания по делу и что стороны, судьи и публика узнают его содержание и заключающиеся в нем рекомендации только в этом случае.

 

Заявитель не может выводить из права на равенство сторон в судебном процессе, закрепленного в пункте 1 Статьи 6 Конвенции, право на изве­щение заявителя до слушаний о замечаниях, которые не были переданы противоположной стороне, или судье-докладчику, или суду (см. упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Нидерёст-Юбер против Швейцарии", § 23). Поэтому в деле не выявляется наруше­ние принципа равноправия сторон.

 

74. Однако концепция справедливого судебного разбирательства в принципе означает предоставленную сторонам возможность ознакомить­ся со всеми представленными доказательствами и замечаниями и ответить на них, даже если они сделаны независимым членом государственной юридической службы, с учетом оказания влияния на принятие судом постановления (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вермелен против Бельгии", § 33; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лобу Машаду против Пор­тугалии", § 31; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван Орсховен против Бельгии", § 41; упоминавшееся выше По­становление Европейского Суда по делу "K.D.B. против Нидерландов", § 44; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Нидерёст-Юбер против Швейцарии", § 24).

 

75. Относительно того обстоятельства, что стороны не имеют возмож­ности ответить на замечания Правительственного комиссара в конце слу­шаний, Европейский Суд сослался на упоминавшееся выше Постановле­ние Европейского Суда по делу "Райнхардт и Слиман-Каид против Фран­ции". В этом деле Европейский Суд установил нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции, потому что отчет судьи-докладчика, переданный Генераль­ному адвокату, не был направлен сторонам (см. § 105 Постановления по указанному делу). Вместе с тем, принимая во внимание утверждения Ге­нерального адвоката, Европейский Суд в § 106 названного Постановления указал следующее:

 

"То обстоятельство, что мнение Генерального адвоката не было сообще­но заявителям, является также сомнительным.

 

Общеизвестно, что в соответствии с настоящей практикой Генеральный адвокат сообщает адвокатам сторон не позднее, чем за день до слушания, общий смысл своего выступления, а по делам, где по просьбе адвокатов проводится устное слушание, они имеют право ответить на замечания адво­ката устно, а также направить письменное обращение на совещание судей... В свете того обстоятельства, что в Кассационном суде рассматриваются толь­ко вопросы, связанные с законностью, а сторон в данном суде представляют высококвалифицированные адвокаты, эта практика предоставляет сторонам возможность быть оповещенными о мнении Генерального адвоката и отве­тить на него должным образом. Однако не показано, что в рассматриваемое время такая практика существовала".

 

76. Вопреки позиции по делу "Райнхардт и Слиман-Каид против Франции", не оспаривается, что во время процедур в Государственном Совете адвокаты, которые выскажут такое пожелание, могут до слушания просить Правительственного комиссара сообщить им общий смысл его выступления. Также не оспаривалось, что стороны могут ответить на за­мечания Правительственного комиссара путем направления на совещание судей меморандума. Такая практика, и это существенно с точки зрения Европейского Суда, помогает соблюдать принцип состязательности. Это именно то, что в действительности сделал адвокат заявителя по данному делу (см. выше § 26).

 

В заключение, если Правительственный комиссар в устном выступле­нии на слушании затрагивает вопрос, не затронутый сторонами, предсе­дательствующий судья откладывает дело, чтобы дать сторонам возмож­ность представить свои аргументы по этому вопросу (см. выше § 49).

 

Таким образом, Европейский Суд счел, что процедура, применяемая в Государственном Совете, предоставляет сторонам достаточные гарантии и что не возникает проблемы права на справедливое судебное разбира­тельство в отношении соблюдения принципа состязательности судопро­изводства.

 

Соответственно, в этом отношении отсутствует нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

 

4. Присутствие Правительственного комиссара на совещании судей Государственного Совета

 

77. Европейский Суд отметил, что подход властей Франции к данному вопросу заключается в том, что, поскольку Правительственный комиссар является полноправным членом суда, в рамках которого он работает в качестве, если можно так выразиться, второго судьи докладчика, не долж­но быть никаких препятствий для его присутствия на совещании судей или даже участия в голосовании.

 

78. Затем то обстоятельство, что член суда открыто высказывает свое мнение по делу, можно считать вкладом в соблюдение принципа прозрач­ности процесса принятия решения. Прозрачность скорее способствует более благоприятному принятию решения суда сторонами и обществен­ностью, поскольку доводы Правительственного комиссара, если суд с ними соглашается, представляют собой вид комментариев судебного ре­шения. Если доводы Правительственного комиссара не принимаются и не учитываются при составлении судебного решения, они являются своего рода особым мнением, которое даст пищу для размышлений будущим процессуальным сторонам и писателям-юристам.

 

Кроме того, открытое высказывание судьей своего мнения не наруша­ет обязанности соблюдения беспристрастности как таковой, поскольку во время совещания судей Правительственный комиссар является одним из судей среди многих и его мнение не может повлиять на решение судей, по отношению к которым он находится в меньшинстве, независимо от типа суда, рассматривающего дело (секция, совместная секция, отдел или коллегия). Также следует отметить, что в данном деле заявитель не оспа­ривала субъективную беспристрастность или независимость Правитель­ственного комиссара.

 

79. Однако Европейский Суд отметил, что этот подход не соответствует тем обстоятельствам, согласно которым, хотя Правительственный комиссар присутствует на совещании судей, он не имеет права голоса. Европейский Суд счел, что, запрещая комиссару голосовать на том основании, что должна соблюдаться тайна совещания судей, национальное законодательство значи­тельно ослабляет довод властей Франции, согласно которому Правительст­венный комиссар является на самом деле судьей, так как судья не может воздержаться от участия в голосовании, если только он не уступает свои полномочия. Более того, трудно согласиться с мыслью, что одни судьи могут открыто высказывать свое мнение, в то время как другие — могут это делать только во время закрытого судебного совещания.

 

80. Кроме того, рассматривая, как указано выше, жалобу заявителя на неразглашение мнения Правительственного комиссара до слушаний и отсутствие возможности ответить на него, Европейский Суд согласился с тем, что выполняемая Правительственным комиссаром в административ­ном судопроизводстве функция требует процессуальных гарантий, при­меняемых для обеспечения соблюдения принципа состязательности судо­производства (см. выше § 76). По данному вопросу основанием для при­нятия Европейским Судом решения о том, что не было нарушения Статьи 6 Конвенции, был не нейтралитет комиссара по отношению (vis-d-vis) к сторонам, а то обстоятельство, что заявитель располагал достаточными процессуальными гарантиями, чтобы уравновесить возможности Прави­тельственного комиссара. Европейский Суд счел, что это обстоятельство имеет отношение к жалобе на участие Правительственного комиссара в совещании судей.

 

81. В заключение, следует рассмотреть принцип внешних проявлений. Так как Правительственный комиссар публично высказывает свое мнение относительно принятия или отклонения доводов сторон, последние могут законно считать комиссара сторонником одной из них.

С точки зрения Европейского Суда, участник процесса, не знакомый со всеми тонкостями административного судопроизводства, вполне есте­ственно может воспринять как врага Правительственного комиссара, ко­торый просит отклонить жалобу участника. И наоборот, участник процес­са, чью жалобу Правительственный комиссар поддерживает, посчитает его своим союзником.

 

Европейский Суд может также представить, как сторона может почув­ствовать себя в неравном положении, если, выслушав в конце судебного заседания замечания Правительственного комиссара, направленные про­тив жалобы, она видит, что комиссар удаляется вместе с судом на закрытое совещание (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Делькур против Бельгии", р. 17, § 30).

 

82. После принятия Постановления по делу "Делькур против Бельгии" Европейский Суд неоднократно указывал, что, хотя независимость и бес­пристрастность Генерального адвоката или аналогичного судебного чи­новника не подвергались сомнению, повышенная чувствительность об­щественности к справедливому административному судопроизводству оп­равдывала растущую важность внешних проявлений судопроизводства (appearances) (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Боргерс против Бельгии", § 24).

 

По этой же причине Европейский Суд постановил, что, несмотря на признанную объективность Генерального адвоката или аналогичного слу­жащего, это должностное лицо, рекомендуя принятие или отклонение жалобы на законность, становилось, говоря объективно, союзником или противником одной из процессуальных сторон и что его присутствие на совещании судей предоставляло ему, даже если судить только по види­мости, дополнительную возможность настоять на своем мнении при за­крытых дверях, не опасаясь возражений (см. упоминавшееся выше По­становление Европейского Суда по делу "Боргерс против Бельгии", § 26, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вермелен против Бельгии", § 34, и упоминавшееся выше Постановление Ев­ропейского Суда по делу "Лобу Машаду против Португалии", § 32).

 

83. Европейский Суд не усмотрел оснований отступать от указанной выше сложившейся практики, даже если дело касается Правительствен­ного комиссара, чье мнение не подкрепляется полномочиями службы Государственного советника (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "J.J. против Нидерландов", § 42, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "K.D.B. против Нидерландов", § 43).

 

84. Европейский Суд также отметил, что в деле не оспаривалось, как в делах "Вермелен против Бельгии" и "Лобу Машаду против Португалии", что присутствие Правительственного комиссара было необходимо для обеспечения последовательности правоприменительной практики или для помощи в составлении предварительного решения (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бор­герс против Бельгии", § 28). Как ясно следует из объяснений властей Франции, присутствие Правительственного комиссара оправдано тем, что, являясь лицом, исследовавшим материалы дела последним, он будет во время совещания судей отвечать на любой вопрос, который может быть задан по делу.

 

85. С позиции Европейского Суда, пользу суду от этой исключительно технической помощи необходимо сравнивать с вышестоящим интересом участника процесса, которому должно быть гарантировано, что Прави­тельственный комиссар не сможет повлиять на содержание судебного решения через свое присутствие на судебном совещании. В действующей системе законодательства Франции эта гарантия не предусмотрена.

 

86. Европейский Суд убежден в этом подходе тем обстоятельством, что в Суде Европейских Сообществ Генеральный адвокат, чьи функции смо­делированы по образцу функций Правительственного комиссара, не при­сутствует на совещании судей (статья 27 Регламента Суда Европейских

Сообществ).

 

87. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвен­ции относительно участия Правительственного комиссара в совещании членов суда.

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 1 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ ОТНОСИТЕЛЬНО ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА

 

88. Заявитель жаловалась на продолжительность судебного разбира­тельства в административных судах по поводу ответственности врачей. Она заявляла о нарушении пункта 1 Статьи 6 Конвенции, который гласит:

 

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях ... имеет право на ... разбирательство дела в разумный срок ... судом ...".

 

89. По утверждениям властей Франции, данное судебное дело не могло быть рассмотрено в быстром порядке. Однако власти Франции признали, что суды первой инстанции и апелляционные по вопросам законности, вероятно, не смогли проявить желательное старание и заявили, что хотели бы оставить этот вопрос на усмотрение Европейского Суда.

 

А. Рассматриваемый период времени

 

90. Рассматриваемый период начался 22 июня 1987 г., когда было от­казано в жалобе о предварительной компенсации, адресованной Страсбургской больнице (для сравнения см. Постановление Европейского Суда по делу "X. против Франции" (X. v. France) от 31 марта 1992 г., Series A, № 234-С, § 31). Завершился он 30 июля 1997 г. с принятием судебного постановления Государственным Советом. Следовательно, период судеб­ного разбирательства длился десять лет, один месяц и восемь дней.

 

В. Разумная продолжительность судебного разбирательства

 

91. Административный суд принял решение по данному делу, которое, с точки зрения Европейского Суда, не было особо сложным, 5 сентября 1991 г.; Административный апелляционный суд Нанси принял решение по жалобе заявителя 8 апреля 1993 г.; в заключение, Государственный Совет принял постановление по жалобе на законность судебных решений 30 июля 1997 г. Европейский Суд счел, что как в суде первой инстанции, так и в апелляционном суде имели место существенные задержки в ходе судебного производства. Например, рассмотрение Государственным Со­ветом жалобы заявителя на законность судебных решений заняло четыре года и чуть более одного месяца.

 

92. Принимая во внимание свою соответствующую правопримени­тельную практику, Европейский Суд постановил, что продолжительность судебного разбирательства в данном деле не соответствует требованию "разумного срока".

 

Соответственно, имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвен­ции.

 

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

93. В Статье 41 Конвенции закреплено:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Про­токолов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого на­рушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компен­сацию потерпевшей стороне".

 

А. Ущерб

 

94. Заявитель потребовала возместить 200 000 французских франков в качестве компенсации морального вреда, причиненного, во-первых, зна­чительными волнениями, которые она испытала из-за затянувшегося су­дебного разбирательства, и, во-вторых, разочарованием из-за невозмож­ности ответить на неблагоприятные для заявителя высказывания Прави­тельственного комиссара.

 

95. Власти Франции не представили своего мнения по этому вопросу.

 

96. Относительно жалобы заявителя на справедливость судебного раз­бирательства в Государственном Совете Европейский Суд счел, исходя из своей правоприменительной практики (см. упоминавшееся выше Поста­новление Европейского Суда по делу "Вермелен против Бельгии", § 37), что моральный вред, который заявитель потребовала компенсировать, в достаточной степени возмещается установлением факта нарушения Кон­венционного права, указанного выше в § 85 настоящего Постановления.

 

Вместе с тем заявителю, несомненно, был причинен моральный вред в связи с чрезмерной продолжительностью судебного разбирательства. Принимая решение на основе принципа справедливости, как требует Ста­тья 41 Конвенции, Европейский Суд присудил заявителю 80 000 француз­ских франков в соответствии с данным требованием.

 

В. Судебные расходы и издержки

 

97. Прежде всего, заявитель потребовала возмещения той части судеб­ных расходов в сумме 72 625 французских франков, понесенных в ходе рассмотрения дела заявителя в судах Франции, которая касалась предпо­лагаемых нарушений конвенционных прав (необходимость подать обыч­ную жалобу и жалобу на законность судебных постановлений).

 

98. Власти Франции не представили своего мнения по этому вопросу.

 

99. Если Европейский Суд постановляет, что имело место нарушение положений Конвенции, он может присудить заявителю компенсацию не только расходов и издержек, понесенных в процессе рассмотрения дела Конвенционными органами, но и расходов, понесенных в национальных судах в ходе попыток предотвратить правонарушение или компенсировать его (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Хертель против Швейцарии" (Hertel v. Switzerland) от 25 августа 1998 г., Reports 1998-VI, § 63). В данном деле Европейский Суд считал, что заявитель не понесла таких расходов и издержек в ходе рассматриваемых судебных разбирательств. В частности, Европейский Суд отметил, что заявитель ни в одном из трех судов, рассматривавших ее дело, никогда не высказывала никаких критических замечаний в адрес Правительственного комиссара. Соответственно, эта часть требований должна быть отклонена.

 

100. Заявитель также требовала выплаты 20 000 французских франков в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в ходе рассмотрения ее жалобы в Конвенционных органах.

 

101. Власти Франции не представили своего мнения по этому вопросу.

 

102. В соответствии с правоприменительной практикой Европейского Суда сумма расходов и издержек может быть компенсирована только в той мере, в какой они были действительно и по необходимости понесены заявителем и являются разумными по объему (см., например, Постанов­ление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Боттацци против Италии" (Bottazzi v. Italy), жалоба № 34884/97, § 22, ECHR 1999-V, § З0[1]). В данном деле Европейский Суд, учитывая представленные ему сведения и вышеуказанные критерии, посчитал сумму в 20 000 французских фран­ков разумной по отношению к производству в Европейском Суде и при­судил заявителю указанную сумму.

 

С. Процентная ставка при просрочке платежей

 

103. Согласно информации, полученной Европейским Судом, годовая процентная ставка, применяемая во Франции на день принятия настоя­щего Постановления, составляет 4,26 процента.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:

 

1) единогласно постановил, что имело место нарушение пункта 1 Ста­тьи 6 Конвенции в отношении части жалобы заявителя на то, что ей не были до слушания представлены замечания Правительственного комис­сара и что по завершении слушания она не смогла ответить на указанные замечания;

 

2) постановил десятью голосами против семи, что имело место нару­шение пункта 1 Статьи 6 Конвенции в отношении участия Правительст­венного комиссара в совещании судей Государственного Совета;

 

3) единогласно постановил, что имело место нарушение пункта 1 Ста­тьи 6 Конвенции в отношении чрезмерной продолжительности судебных разбирательств;

 

4) единогласно постановил'.

 

(а) что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты вступления в силу настоящего Постановления сле­дующие суммы:

 

(i) 80 000 (восемьдесят тысяч) французских франков в качестве ком­пенсации морального вреда;

 

(ii) 20 000 (двадцать тысяч) французских франков в качестве компен­сации расходов и издержек, включая любой начисляемый налог на добав­ленную стоимость;

 

(b) что процент в размере 4,26 процента годовых, подлежит начисле­нию на эти суммы с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до даты осуществления платежа;

 

5) единогласно отклонил остальные требования заявителя о справед­ливой компенсации.

 

Совершено на английском и французском языках и оглашено на от­крытом заседании во Дворце прав человека в Страсбурге 7 июня 2001 г.

 

М. де САЛЬВИА                                                      Л. ВИЛЬДХАБЕР

Секретарь-Канцлер Суда                                          Председатель Суда

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прила­гаются следующие особые мнения:

 

(a) совпадающее мнение судей Х.Л. Розакиса, Ф. Тюлькенс и И. Касадеваля;

 

(b) совместное частично несовпадающее мнение судей Л. Вильдхабера, Ж.-П. Коста, А. Пастора Ридруехо, П. Куриса, К. Бырсана, С. Ботучаровой и М. Угрехилидзе.

 

Л.В.

М. де С.

 

 

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ

судей Х.Л. Розакиса, Ф. Тюлькенс и И. Касадеваля

 

Относительно жалобы заявителя на то, что было невозможно ответить на замечания Правительственного комиссара на слушании, Европейский Суд отметил: "Также не оспаривалось, что стороны могут ответить на замечания Правительственного комиссара путем направления на совеща­ние судей меморандума. Такая практика, и это существенно с точки зре­ния Европейского Суда, помогает соблюдать принцип состязательности" (§ 76).

 

Действительно, нам известно, что при нынешнем положении дел ме­морандум, представляемый на совещание судей, предназначен в основном для того, чтобы отметить какие-либо упущения со стороны Правительст­венного комиссара, но как таковой он не предназначен для гарантирова­ния соблюдения принципа состязательности судопроизводства. Поэтому хотя сам по себе меморандум не является достаточной гарантией соблю­дения этого принципа, но представляемый на совещание судей, он может способствовать этому; и вне всякого сомнения он бы способствовал этому еще больше, если бы без затрагивания основополагающих уравновешива­ющих процессов судопроизводства в Государственном Совете были улуч­шены регулирующие эту процедуру меры и суд был бы обязан учесть указанные изменения.

 

СОВМЕСТНОЕ ЧАСТИЧНО НЕСОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ

судей Л. Вильдхабера, Ж.-П. Коста, А. Пастора Ридруехо, П. Куриса, К.

Бырсана, С. Ботучаровой и М. Угрехилидзе

 

1. Европейский Суд единогласно отклонил жалобу заявителя на то, что ее не ознакомили с замечаниями Правительственного комиссара до слу­шаний и что она не имела возможности ответить ему после слушаний. Но решение о том, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции относительно участия правительственных комиссаров в совещании судей административных судов, членами которых они являются, было принято в Европейском Суде большинством голосов.

 

2. К нашему сожалению, мы не можем согласиться ни с выводом наших коллег, ни с их анализом дела. В субсидиарной системе защиты прав человека Европейскому Суду следовало оставить нетронутым судебный институт, ко­торый пользовался уважением и признанием на протяжении более чем ста пятидесяти лет и который преуспел в работе по укреплению права и прав человека, сохраняя в то же время видимую объективность.

 

3. Установление факта нарушения положений Конвенции основыва­ется на четырех аргументах, представленных в §§ 79—86 настоящего По­становления. Во-первых, критикуется то обстоятельство, что Правитель­ственный комиссар присутствует на совещании судей, но не имеет права голоса. Во-вторых, относительно указанного участия сказано, что заяви­телю не были предоставлены такие процессуальные гарантии, которые позволили бы Европейскому Суду единогласно отклонить первую жалобу. В-третьих, сказано, что должна действовать "доктрина" внешних прояв­лений. В заключение, Генеральный адвокат Суда Европейских Сообществ не присутствует на совещании судей.

 

4. Мы считаем, что все эти основания должны быть опровергнуты.

 

5. В своем первом обосновании, представленном в § 79, большинство судей критикуют то обстоятельство, что Правительственный комиссар присутствует на совещании судей, не участвуя в голосовании. Указанный довод представляется нам парадоксальным. Будет ли изменение правил судопроизводства в сторону дозволения Правительственному комиссару участвовать в голосовании по предварительному судебному решению до­статочным для оправдания с точки зрения Европейского Суда присутствия комиссара на совещании судей? Кроме того, в последнем предложении § 79 указано, что либо все судьи должны публично высказывать свое мнение, либо ни один из них. Но это высказывание, на основании кото­рого спорный вопрос считается решенным, не основано ни на каком-либо постановлении нашего Суда, ни на каком-либо официальном разъясне­нии. Это простое утверждение в чистом виде, и оно едва ли убедительно.

 

6. Второй аргумент основывается, с нашей точки зрения, на ложной симметрии. Мы разделяем мнение большинства судей, согласно которому стороны в административном судопроизводстве располагают процессу­альными гарантиями, так как их адвокаты могут до слушания ознакомить­ся с общей направленностью замечаний [Правительственного комиссара], могут ответить на них путем представления на совещание судей меморан­дума и защищены от риска, что комиссар может затронуть вопросы, не рассмотренные сторонами (см. § 76). Именно по этой причине Европей­ский Суд отклонил первую жалобу М. Кресс. Большинство судей сделали вывод, что и процессуальная сторона располагает такими же гарантиями в отношении совещания судей. Именно так, но что это означает? Что адвокат частного лица, являющегося стороной в процессе, или предста­витель органа административной власти, выступающего оппонентом этой стороны в процессе, или они оба также должны присутствовать на сове­щании судей? Они не будут иметь права голоса и будут пассивны на совещании, как и Правительственный комиссар, но тем не менее их при­сутствие уравновесит присутствие комиссара. Просто предоставив такую возможность, можно понять, насколько она нереальна. Поэтому мы счи­таем, что данный аргумент является оригинальным, но придуманным.

 

7. Третий аргумент Европейского Суда основан на принципе внешнего проявления. В соответствии с ним должно быть видно, что правосудие вершится беспристрастно (даже если ни заявитель, ни сам Европейский Суд никогда не сомневались в независимости и беспристрастности дея­тельности комиссара или аналогичного судебного чиновника в верховных судах, как предусмотрено в §§ 71, 79 и 82 Постановления, и хотя в Поста­новлении четко указано в § 73: "... Не выявляется ... нарушение принципа равноправия сторон").

 

8. Многие авторы и даже выдающиеся судьи нашего Суда писали, что принципу внешних проявлений, который в любом случае не принимается в одинаковой степени всеми правовыми системами, представленными в Совете Европы, в последнее время было придано слишком большое зна­чение, в отношении (vis-d-vis) ли Кассационного суда в Бельгии или Фран­ции, Верховного ли суда Португалии или Верховного суда Нидерландов. Несмотря на критику, большинство по-прежнему идет еще дальше. Пред­ставляется нелогичным, чтобы одна и та же сторона в процессе, которая никаким образом не подвергает сомнению субъективную беспристраст­ность судьи или его независимость (см. § 78 Постановления), может оп­равданно "почувствовать себя в неравном положении", если видит, что судья "удаляется вместе судом на закрытое совещание" (см. § 81). Это не только нелогично, это подвержено и критике, поскольку любая осведом­ленная сторона в процессе, а также любой осведомленный адвокат знают, что участие в совещании судей лица, открыто высказавшего свое мнение (opinio juris), не повлияет одним фактом своего присутствия на мнение судей, которые должны провести совещание и голосование. Любое иное мнение являлось бы оскорблением судей и обвинением их в недостаточ­ных независимости и беспристрастности.

 

9. Даже если предположить, что принцип внешних проявлений будет признан, неужели Европейскому Суду, полагающемуся на такой принцип, в системе, основанной на субсидиарности и уважении национальных судов, придется испортить репутацию правового института, который к общему удовлетворению функционировал на протяжении ста пятидесяти лет, который играет существенную роль в правовом государстве и которым проделана существенная работа на благо правосудия и прав человека (см. по этим вопросам §§ 41, 46, 47 и особенно 69—71).

 

10. И не были ли достигнуты или нарушены границы "европейского контроля" в отношении характерных национальных институтов, которые законны до тех пор, пока выполняют свои конвенционные обязанности по представлению определенных результатов? По нашему скромному, но не­преклонному мнению, наш Суд уже далеко зашел в этом отношении в про­шлом (фактически с Постановления по делу "Боргерс против Бельгии" 1991 года, которое представляло собой отступление от принципа, установленного Постановлением по делу "Делькур против Бельгии" 1970 года), и в данном деле большинство членов Большой Палаты зашли слишком далеко, несмотря на вывод, содержащийся в первом пункте резолютивной части Постановления.

 

11. Верно, что большинство судей прибегают к четвертому и послед­нему аргументу: в Люксембургском Суде, принявшем постановление по делу организации "Эмеса Шугар", в соответствии с которым институт Генерального адвоката не являлся несовместимым с требованиями пункта 1 Статьи 6 Конвенции, несмотря на Постановление Европейского Суда по делу "Вермелен против Бельгии" (см. §§ 53 и 54 Постановления), Гене­ральный адвокат не присутствует на совещании судей. Это сказано в подтверждение подхода большинства судей (см. § 86). Институт Генераль­ного адвоката в Суде Европейских Сообществ действительно был "смо­делирован практически по образцу" института Правительственного ко­миссара в Государственном Совете Франции. Однако неуместно прида­вать какое-либо решающее значение имеющимся различиям. Само обсто­ятельство, что по делу "Эмеса Шугар" Суд Европейских Сообществ по­становил, что должность Генерального адвоката, носитель которой не присутствовал на совещании судей, соответствовала основополагающим правам, не означает, что Европейский Суд должен был постановить, что присутствие комиссара на совещании судей административных судов на­рушало пункт 1 Статьи 6 Конвенции. Кроме того, это случайное различие, которое берет свое начало в 50-х годах XX века, разумеется, не является результатом какого-либо осуждения правовой системы Франции со сто­роны Люксембургского Суда более, чем результатом боязни несоответст­вия положениям Конвенции, на которую Суд Европейских Сообществ ссылался начиная с 1975 года. В заключение, в то время как нормальным является то, что оба суда пришли к одинаковому мнению по жалобе, отклоненной нашим Судом, не было бы никакого вопиющего противо­речия, если бы они не осудили ни Генерального адвоката, ни Правитель­ственного комиссара, независимо от того, что комиссар присутствовал на совещании судей, или адвокат не присутствовал на нем.

 

12. В результате мы не усматриваем какого-либо решающего основания осуждать, даже по причине, которая кому-то может показаться малозначи­тельной, систему, которая доказала свою ценность и чьи результаты, судя по критериям в виде задач Конвенции, были в целом более чем удовлетвори­тельными. Мы также осмелимся обратить внимание на то решающее влия­ние, которое некоторые правительственные комиссары, являющиеся члена­ми Государственного Совета, оказали на интеграцию Европейской Конвен­ции о правах человека в правовую систему Франции либо по вопросу пре­обладающей юридической силы Конвенции над правом Франции, если и установленной позднее, либо по вопросу правоприменительной практики относительно Статьи 8 Конвенции и правовых норм об иностранцах, отно­сительно Статьи 10 Конвенции, Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции и даже пункта 1 Статьи 6 Конвенции, рассматриваемого в данном деле.

 

13. Данное Постановление, очевидно, с достойным похвалы усилием претендует на прагматичность и реалистичность в том, что в нем очень четко отклонено первое требование по жалобе. Жаль, что эта попытка не была более радикальной, и было бы, с нашей точки зрения, желательно, если бы Европейский Суд пересмотрел всю свою практику относительно судопроизводства в верховных судах стран Европы, практику, которая слишком большое внимание уделяет внешним проявлениям судебного производства в ущерб пользующимся уважением национальным традици­ям и, в конечном счете, действительным интересам сторон в процессе.

 

Перевод с английского Д. Михалиной

 

содержание