ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ

 

ФИЛЛИПС (PHILLIPS) ПРОТИВ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА

 

ЖАЛОБА № 41087/98

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

5 июля 2001 г.

 

СТРАСБУРГ

 

 

По делу "Филлипс против Соединенного Королевства" Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция), заседая Палатой в составе: Г. Ресса, Председателя Палаты,

A. Пастора Ридруехо,

Е. Макарчика,

сэра Николаса Братца,

B. Буткевича,

Н. Ваич,

Дж. Хедигана, судей,

а также при участии В. Берже, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 8 февраля и 14 июня 2001 г., на последнем заседании вынес следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано жалобой (№ 41087/98), поданной 20 ап­реля 1998 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Соеди­ненного Королевства Великобритании и Северной Ирландии подданным Соединенного Королевства Стивеном Филлипсом (Steven Phillips) (далее — заявитель) в соответствии с бывшей Статьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Интересы заявителя в Европейском Суде представлял Р. Джеймс (R. James) солиситор из г. Ньюпорт (Newport), Гвенте (Guente), и Р. Пирс Уитли (R. Pearse Wheatley), барристер из г. Лондон (London). Власти Со­единенного Королевства были представлены своей Уполномоченной при Европейском Суде по правам человека X. Филдсенд (Н. Fieldsend), Ми­нистерство иностранных дел и по делам Содружества.

 

3. Заявитель утверждал, inter alia, что допущенное судом против него законное предположение, который издал приказ о конфискации вслед за его осуждением за преступление в сфере оборота наркотических веществ, нарушило его право презумпции невиновности согласно пункту 2 Ста­тьи 6 Конвенции.

 

4. Жалоба была передана в Европейский Суд 1 ноября 1998 г., когда Протокол № 11 к Конвенции вступил в силу (пункт 2 Статьи 5 Протокола № 11 к Конвенции).

 

5. Жалоба была передана на рассмотрение в Четвертую секцию Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). Она была объявлена приемлемой частично 30 ноября 2000 г.

 

6. И заявитель, и власти Соединенного Королевства представили ме­морандумы по существу жалобы (пункт 1 Правила 59 Регламента).

 

7. Слушания проходили во Дворце прав человека в Страсбурге 8 фев­раля 2001 г. (пункт 2 Правила 59 Регламента).

 

В Европейский Суд явились:

 

(a) от властей Соединенного Королевства:

 

X. Филдсенд, Министерство иностранных дел и по делам Содружества, Уполномоченная Соединенного Королевства при Европейском Суде по правам человека,

 

Д. Перри (D. Репу), адвокат,

 

М. Дейсон (М. Dayson), Министерство внутренних дел,

 

П. Валланс (P. Vallance), Министерство внутренних дел, советники;

 

(b) от заявителя: Пирс Уитли, барристер,

 

Ю. Чандарана (U. Chandarana), младший адвокат, Р. Джеймс, солиситор.

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

8. 27 июня 1996 г. Суд Короны Ньюпорта признал заявителя виновным в соучастии во ввозе в ноябре 1995 года большого количества смолы гашиша в нарушение статьи 170(2) Закона о таможенном и акцизном регулировании 1979 года. 12 июля 1996 г. за это преступление он был приговорен к девяти годам лишения свободы. Заявитель имел прежде судимости, но ни одной за преступление в сфере оборота наркотических веществ.

 

9. Было проведено расследование по поводу средств заявителя в соот­ветствии со статьей 2 Закона о борьбе с незаконным оборотом наркоти­ческих веществ 1994 года (далее — Закон 1994 года).

 

15 мая 1996 г. инспектор, назначенный Управлением таможенных пошлин и акцизов, проинформировал солиситоров заявителя о том, что он проводит расследование в отношении финансовых доходов их клиента и что он хотел переговорить с ним для того, чтобы помочь суду определить, получил ли он выгоду от торговли наркотиками. Заявитель отказался при­нять участие в этом опросе.

 

10. Инспектор, проводящий расследование, подготовил письменное заключение в соответствии со статьей 11 Закона 1994 года, которое было вручено заявителю и направлено в суд.

 

В заключении инспектор обратил внимание на то, что у заявителя не было заявленного подлежащего налогообложению источника доходов, хотя он и был зарегистрированным собственником дома, превращенного в четыре квартиры, с чего он и начал свой гостиничный бизнес в декабре 1991 года. Проверка счета жилищно-строительного кооператива заявителя показала существование вкладов наличными деньгами и чеками за период с августа 1994 по ноябрь 1995 года на общую сумму свыше 17 000 фунтов стерлингов, которые, по мнению инспектора, могли представлять собой доходы от ренты четырех квартир. Выяснилось, что заявитель стал дирек­тором сети газетных киосков в июле 1992 года, единственными владель­цами акций этого бизнеса были родители заявителя, а также что он при­обрел магазин в сентябре 1992 года за 28 493,25 фунта стерлингов, 12 200 из которых были оплачены наличными деньгами. Он был зарегистриро­ванным собственником пяти машин общей стоимостью в 15 000 фунтов стерлингов и, как выяснилось, потратил 2000 фунтов стерлингов на BMW 5201 в октябре 1995 года и приблизительно 88 400 фунтов стерлингов на расходы, приходящиеся на импорт гашиша в ноябре 1995 года (за что и был осужден). Инспектор сделал вывод о том, что заявитель получил выгоду от торговли наркотиками и что общая выгода составила 117 838,27 фунта стерлингов.

 

В отношении доступных пониманию доходов заявителя инспектор от­метил:

 

"Размер доступных пониманию доходов С. Филлипса, вероятно, являет­ся денежным, насколько это отвечает собственному пониманию обвиняемо­го, и я считаю разумным предположение о том, что любой удачливый тор­говец наркотиками (насколько таковым является обвиняемый) может поза­ботиться о том, чтобы обеспечить, в какой мере он может это сделать, такое сокрытие доходов от своей торговли, которое невозможно отследить. При­меры включают в себя тот факт, что свои деловые сделки он всегда проводил с использованием наличных денег, что никогда не велось каких-либо записей и что некоторые доходы, например BMW 520i, зарегистрированы на фиктив­ные имена".

 

11. В ответ заявитель представил письменное заявление, в котором он отрицал получение выгоды от торговли наркотиками. Он пояснил, что в 1990—1991 годах он был осужден за кражу машины и должен был выпла­тить 25 000 фунтов стерлингов страховой компании, которая застраховала убытки. Он утверждал, что продал дом за 50 000 фунтов стерлингов X. для того, чтобы погасить этот долг, и использовал 12 000 фунтов стерлингов из остатка на приобретение помещений газетных киосков для своих ро­дителей, поскольку им он тоже задолжал деньги. Он отрицал приобрете­ние в собственность какой бы то ни было части бизнеса, связанного с газетными киосками. Когда он был выпущен из тюрьмы в апреле 1994 года, он начал торговать телефонами; это явилось источником 17 000 фунтов стерлингов на его счету в жилищно-строительном коопе­ративе. Он отрицал приобретение всех машин, зарегистрированных на его имя, утверждая в разных случаях, что каждая из них приобреталась и продавалась от имени друга или была украдена без страховки. В итоге, он заявил, что его единственными доступными пониманию доходами были 200 фунтов стерлингов на счету в жилищно-строительном кооперативе и оснащение гаража, который он арендовал у местных властей. Заявитель представил документальные свидетельства и письменные показания под присягой в поддержку прежде всего его утверждения о том, что он больше не является собственником дома.

 

12. Следователь представил второе заключение в соответствии со ста­тьей 11(1) Закона 1994 года. Он утверждал, inter alia, что заявитель продолжал оставаться собственником дома и что передача собственности на имя X. никогда не была зарегистрирована.

 

13. На слушаниях о конфискации в Суде Короны заявитель дал пока­зания и вызвал свидетелей. При вынесении решения 24 декабря 1996 г. судья отметил:

 

"Конечно, именно на обвинении лежит установление соотношения воз­можностей того, что он имел выгоду от торговли наркотиками, получал какие-либо платежи или вознаграждения в связи с этой торговлей. В данном случае отсутствуют прямые доказательства такого рода, что Корона предла­гает мне сделать предположения, предусмотренные статьей 4(3) Закона, а именно: (а) что имущество находится у него с момента его осуждения и имущество, переданное ему с 18 ноября 1989 г., с соответствующей даты, было получено в качестве такой выгоды; (b) что все его расходы начиная с этой даты в 1989 году были сделаны за счет платежей, полученных им в связи с какой бы то ни было торговлей наркотиками, которой он занимался. Я должен поступить таким образом, если только он либо не покажет, что соотношение возможностей носило такой характер, что предположение яв­ляется неверным, либо для меня будет достаточно того, что будет иметь место серьезная опасность проявления несправедливости к нему, в случае если будет сделано предположение".

 

Судья в общем виде пояснил, что, стремясь опровергнуть предполо­жение и для возражений утверждениям обвинения, заявитель не сделал очевидных, стандартных и простых шагов, которые могли бы быть четко приняты во внимание, если бы изложение им фактов соответствовало действительности. Например, вместо того, чтобы вызвать в качестве сви­детеля предполагаемого покупателя дома, X., и других лиц, у которых он, по его утверждению, покупал машины и которым продавал их, заявитель вызвал только себя, своего отца и солиситора.

 

14. Судья признал предположение обвинения о том, что заявитель все еще является собственником дома, верным, и постановил, что сумма в 50 000 фунтов стерлингов, предполагаемая как полученный платеж от X. за дом, на самом деле была выгодой, полученной от торговли наркотика­ми. Судья указал:

 

"Предположение, которое будет сделано, является очевидным, а обви­няемый не показал того, что оно неверно, равно как и не продемонстрировал опасности несправедливости.

 

Существуют подлинные данные на базе разумных доказательств того, что [X.] был соучастником преступления, за которое обвиняемый был осужден. Они вместе побывали на Ямайке примерно в то время, когда, вероятнее всего, были сделаны договоренности о доставке по морю груза прессованного травяного гашиша. Мобильный телефон, фигурировавший в центре догово­ренностей о доставке наркотиков, был зарегистрирован на имя [Х.|. Как и Суд присяжных, я также не верю С. Филлипсу. По моему мнению, то, что произошло здесь, является только своего рода способом представить объяс­нения передачи денег, которые любой признал бы утаиваемой выгодой от торговли наркотиками. Имеет место, по-видимому, обыкновенная коммер­ческая передача собственности, сделанная соответствующим образом через солиситоров обыкновенным способом, которая никогда в конечном счете не была официально завершена, и, по моему суждению, она является на самом деле фиктивной, равно как имущество ... по-прежнему находится в собст­венности обвиняемого ...".

 

15. Обвинение утверждало, что заявитель получил еще 28 000 фунтов стерлингов наличными от X. Заявитель признал, что получил эти деньги, но утверждал, что X. просто обналичил чек, подписанный отцом заявителя, для того чтобы выкупить долю последнего в семейном бизнесе общей стоимос­тью 50 000 фунтов стерлингов. По поводу этой сделки судья заметил:

 

"Мне вообще не было дано вразумительного объяснения по поводу учас­тия X. в упомянутом обналичивании упомянутого чека, и, по моему мнению, невозможно увидеть какой-либо здравый смысл, кроме того, что он не об­наличивал чек; что это был просто платеж. Это вызывает мое недоверие к показаниям не только заявителя, но и его отца, однако я продолжаю верить. Я думаю, что верность семье перевесила его честность.

 

Хотя обвиняемый в данный момент не имеет формального интереса в сохранении торговых помещений, из которых осуществляется бизнес его семьи, я не согласен с его мнением и мнением его отца относительно того, что он не имеет интереса в бизнесе. Даже внутри семьи я нахожу приобре­тение доли в бизнесе за 50 000 фунтов стерлингов полностью без документов просто невероятной. Опять, исходя из соотношения возможностей, это спо­соб сокрытия истинной причины для платежа со стороны X. обвиняемому 28 000 фунтов стерлингов, которые были таковыми, что являлись платой за торговлю наркотиками".

 

16. В отношении сделок с автомашинами, которые совершал заяви­тель, судья отметил:

 

"Соглашаясь с минимальными оценками тех сумм, которые выплатил обвиняемый, в итоге мы приходим к сумме в 11 400 фунтов стерлингов. Обвиняемый рассказал суду присяжных, что все свои сделки он проводил за наличный расчет, не только эти, но и остальные сделки, он представил себя Суду присяжных в качестве универсального дельца, в определенный период времени специализировавшегося на машинах, не так давно на мобильных телефонах, но желающего заниматься всем, что приносит выгоду. Он сказал, что вообще никогда не вел записей. Он признает и утверждает, что нечестным образом совершал сделки с машинами, равно как и незаконно, и это безус­ловно так. Он был осужден в соответствующее время за преступления, свя­занные с пресловутыми машинами, и за это был приговорен к значительному сроку лишения свободы. В материалах дела передо мной также имеются указания на то, что он получал законные комиссионные при обычной про­даже машин.

 

Но тот факт, что он мог получать наличные деньги как правомерно, так и неправомерно, по моему убеждению, не опровергает второго предположения, выдвигаемого в деле, поскольку в этом случае никакого мнения, полного или частичного, не имеется и не представляется возможным получить. Я увидел, что должно было быть его долей от сделок, и я согласен с тем, что 11 400 фунтов стерлингов должны рассматриваться в качестве полученной выгоды".

 

17. Судья пришел к выводу, что заявитель получил выгоду от торговли наркотиками в размере 91 400 фунтов стерлингов.

 

Затем он подсчитал стоимость могущего быть проданным имущества заявителя следующим образом:

 

"По основаниям, которые привел выше, я согласен с тем что [заявитель] на самом деле является истинным собственником [дома]. Не имея оценки стоимости на текущий момент, но принимая во внимание недавнее относи­тельное оживление на рынке недвижимости после долгого застойного перио­да, я согласен с тем, что 50 000 фунтов стерлингов, о которых он сообщил в своих показаниях, являются стоимостью подобного имущества в 1992 году, то есть в течение долгого застойного периода; я согласен с тем, что 50 000 фунтов стерлингов — справедливая оценка возможных чистых доходов от продажи этого имущества в настоящее время или в обозримом будущем.

 

Опять же по основаниям, которые я привел выше, я согласен с тем, что обвиняемый по-прежнему имеет одну треть интереса в бизнесе своих роди­телей [газетные киоски]. Он и его отец заявили, что в 1993 году стоимость этого бизнеса составляла 150 000 фунтов стерлингов. Это то, что должно было рассматриваться в качестве основания для 50 000 фунтов стерлингов, кото­рые должны быть ему выплачены. Нет доказательств того, что он стоит сколько-нибудь меньше на сегодняшний день, и поэтому я прихожу к выво­ду, что по справедливости его часть в этом бизнесе, которая может быть продана, стоит 50 000 фунтов стерлингов. Поскольку я согласен, что 100 000 фунтов стерлингов являются суммой, которую реально можно получить, и эта сумма превышает 91 400 фунтов стерлингов, согласно статье 5 я прихожу к заключению, что сумма, подлежащая возмещению, должна быть равна последней цифре".

 

Принимая во внимание сложности, присущие продаже доли заявителя в семейном бизнесе, судья назначил ему срок в три года для выполнения распоряжения о конфискации, предусмотрев отбытие двух лет лишения свободы в случае неуплаты.

 

18. 28 января 1997 г. заявителю было отказано в разрешении обжало­вать приговор и наказание (в том числе распоряжения о конфискации). Его заявление о продлении срока для обжалования приговора и наказания было оставлено без удовлетворения 22 января 1998 г. после полного раз­бирательства в Апелляционном суде.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

 

А. Закон о борьбе с незаконным оборотом наркотических веществ

 

19. Статья 2 Закона 1994 года предусматривает, что Суд Короны должен сделать распоряжение о конфискации в отношении подсудимого, который предстал перед ним для наказания за одно или более преступлений, свя­занных с незаконным оборотом наркотиков, и которого суд признает получавшим когда-либо какое-либо финансовое или другое вознагражде­ние в связи с незаконным оборотом наркотиков.

 

20. Согласно статье 5 Закона 1994 года распоряжение о конфискации должно быть установлено в сумме, соответствующей доходам, которые по оценке суда подсудимый получил от незаконного оборота наркотиков, если только суд не согласится с тем, что на момент выдачи распоряжения о конфискации меньшая сумма может быть выручена.

 

21. При определении того, действительно ли и в каком объеме под­судимый получил выгоду от торговли наркотиками, статья 4(2) и (3) Закона 1994 года требует от суда сделать предположение о том, что любое имущество, владельцем которого окажется подсудимый, в любое время с момента его осуждения или в течение шести лет до возбуждения уголовного дела получено им в качестве платежа или вознаграждения в связи с торговлей наркотиками и что любые расходы, произведенные им в этот же период времени, делались из доходов, полученных от торговли наркотиками. Это установленное законом предположение может быть опровергнуто подсудимым в отношении любого конкрет­ного имущества или траты, если будет доказана неверность этого пред­положения или возникнет серьезный риск несправедливости в случае его применения (статья 4 (4)).

 

22. Требуемый стандарт доказывания, применяемый в Законе 1994 года, тот же, что применяется в гражданском судопроизводстве, а именно баланс возможностей (статья 2(8)).

 

23. Положения, во многом сходные с вышеназванными, были ранее включены в Закон о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков, 1986 года (далее — Закон 1986 года), рассмотренный Евро­пейским Судом в Постановлении "Уэлч против Соединенного Королев­ства" (Welch v. United Kingdom) (от 9 февраля 1995 г., Series А, № 307-А).

 

В. Недавнее прецедентное право Соединенного Королевства о применении Конвенции к распоряжениям о конфискации в связи с совершением преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков

 

1. "МакИнтош против адвоката Ее Величества" (Mclntosh v. Her Majesty's Advocate) — решение Апелляционного суда Шотландии

 

24. В своем решении от 13 октября 2000 г. Апелляционный суд Шотлан­дии большинством голосов, два против одного, постановил, что процедура конфискации, аналогичная той, какая применялась в настоящем деле, была несовместима с пунктом 2 Статьи 6 Конвенции. Лорд Проссер (Prosser), с кем согласился лорд Алланбридж (AHanbridge), отметил, inter alia:

 

"Ходатайствуя перед судом о применении распоряжения о конфискации, прокурор просит его оценить стоимость доходов, полученных лицом от тор­говли наркотиками. А потому это является обращением к суду признать, что лицо торговало наркотиками. Если это является преступным, то мне кажется, что это очень похоже на реальное обвинение в реальном преступлении, выражаясь шотландскими понятиями. Безусловно, отсутствуют и обвини­тельное заключение, и жалоба, и нет приговора. Помощник адвоката, кроме того, выделил еще одно различие, состоящее в том, что шотландская жалоба или обвинительное заключение должны были бы быть определен­ными и требовать доказательств, в то время как настоящее утверждение было неконкретным и не основывалось на доказательствах. Но предполо­жение о том, что существует меньшая необходимость в презумпции неви­новности в последней ситуации, кажется мне в некоторой степени кафкеской [1] и отображает нарушение добродетели. Без указания на то, что он, предположительно, сделал, или без какого бы то ни было основания, ко­торое могло бы дать повод для обращения с ним как сделавшим это, потребность обвиняемого в презумпции невиновности, по моему мнению, превыше всего. ... Я не могу найти основание, исходя из которого можно было бы сказать, что [подобные] предположения ... не нарушают презумп­цию невиновности, обязывая обвиняемого доказывать, что эти предполо­жения являются неверными. ...".

 

2. "Обвинение против Бенджафилда и других" (R. v. Bendjafield and Others) — решение Апелляционного суда

 

25. 21 декабря 2000 г. Апелляционный суд единогласно постановил, что выдача распоряжения о конфискации не дает повода для нарушения Статьи 6 Конвенции. При вынесении решения Лорд-канцлер изучил про­цедуру конфискации на основании Статьи 6 Конвенции как применяемую целиком, включая пункт 2 Статьи 6 Конвенции. Он пришел к выводу, что рассматриваемый как единое целое механизм конфискации устанавливает справедливый баланс между справедливостью по отношению к обвиняе­мому и публичным интересом осуществления контроля за доходами от торговли наркотиками.

 

3. Адвокат Ее Величества против МакИнтоша — решение Тайного совета

 

26. Обвинение обжаловало решение Апелляционного суда (см. выше § 22), и 5 февраля 2001 г. Судебный комитет Тайного совета единогласно постановил, что пункт 2 Статьи 6 Конвенции не подлежал применению, поскольку во время разбирательства по вопросу конфискации обвиняе­мый не "обвинялся в совершении уголовного преступления", а вместо этого принимал участие в процедуре установления наказания за преступ­ление, в котором он был признан виновным. Более того, Тайный совет постановил, что даже если можно было бы сказать, что пункт 2 Статьи 6 Конвенции применяется, предположение, о котором идет речь в случае с распоряжением о конфискации, не являлось необоснованным или угне­тающим.

 

ПРАВО

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

 

27. Заявитель жаловался, что установленное законом предположение, примененное Судом Короны, при расчете размера конфискации в соот­ветствующем распоряжении нарушало его право на презумпцию невинов­ности согласно пункту 2 Статьи 6 Конвенции. Соответствующая часть Статьи 6 Конвенции предусматривает:

 

"1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на спра­ведливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. ...

 

2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления счита­ется невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком.

 

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

 

а) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения; ...".

 

А. Применимость пункта 2 Статьи 6 Конвенции

 

28. Власти Соединенного Королевства утверждали, что распоряжение о конфискации следует рассматривать в качестве наказания за преступ­ление, связанное с торговлей наркотиками, за которое обвиняемый был привлечен к суду и осужден; разбирательство по поводу конфискации не имело результатом предъявление ему какого-либо дополнительного обви­нения, и поэтому пункт 2 Статьи 6 Конвенции не применяется в данном случае.

 

29. Заявитель, наоборот, утверждал, что вместо того, чтобы просто являться составной частью наказания за преступление, за которое он был осужден, разбирательство, которое привело к выдаче распоряжения о кон­фискации, представляло собой отдельную процедуру, которая предусмат­ривала в том числе "обвинение в преступлении" по смыслу пункта 2 Статьи 6 Конвенции. Он сослался на анализ, сделанный лордом Проссером в Апелляционном суде Шотландии, в решении по делу "МакИнтош" (см. выше § 24).

 

30. Не оспаривается то, что в ходе обвинения, которое привело к осуждению заявителя 27 июня 1996 г. за участие в импорте прессованной марихуаны с нарушением статьи 170(2) Закона о таможенном и акцизном регулировании 1979 года, заявитель был "обвинен в совершении преступ­ления" и поэтому имел право на защиту — и получил ее, — предусмот­ренную пунктом 2 Статьи 6 Конвенции. Вопросами, на которые должен ответить Европейский Суд в отношении применимости указанной Статьи к разбирательству о конфискации являются: во-первых, было ли заявле­ние прокурора о распоряжения о конфискации вслед за осуждением за­явителя направлено на предъявление нового "обвинения" по смыслу пункта 2 Статьи 6 Конвенции и, во-вторых, даже при отрицательном ответе на этот вопрос должен ли пункт 2 Статьи 6 Конвенции тем не менее определенным образом применяться для защиты заявителя от предполо­жений, сделанных в ходе разбирательства по вопросу конфискации.

 

31. Для того чтобы определить, был ли заявитель в ходе разбиратель­ства по вопросу конфискации "обвинен в уголовном преступлении" по смыслу пункта 2 Статьи 6 Конвенции, Европейский Суд должен обра­титься к трем критериям, а именно: классификация подобного разбира­тельства согласно национальному праву, внутренне присущий ему харак­тер и вид и суровость наказания, которому рискует быть подвержен за­явитель (см. Постановление Европейского Суда по делу "А.Р., М.Р. и Т.Р. против Швейцарии" (А.Р., М.Р. and T.P. v. Switzerland) от 29 августа 1997 г., р. 1488, § 39, и, mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постанов­ление Европейского Суда по делу "Уэлч против Соединенного Королев­ства", р. 13, §§ 27-28).

 

32. Относительно первого из вышеупомянутых критериев — класси­фикация согласно национальному праву, — хотя последние судебные ре­шения в Соединенном Королевстве различались в том, что применение обвинением распоряжения о конфискации приводит к выдвижению "уго­ловного обвинения" в рамках автономного понимания согласно пункту 2 Статьи 6 Конвенции (см. выше §§ 24—26), очевидно, что в соответствии с понятиями национального уголовного права применение распоряжения о конфискации не касается какого-либо нового обвинения или преступления. Как отмечал Лорд-канцлер в решении по делу "Бенджафилд" (см. выше § 25), "в английском национальном праве распоряжения о конфис­кации являются частью процесса определения наказания, который следует за признанием подсудимого виновным в совершении тех преступлений, в которых он обвинялся".

 

33. Относительно второго и третьего соответствующих критериев — характер разбирательства и вид и суровость примененного наказания — соответствует действительности то, что предположение согласно Закону 1994 года о том, что все имущество, которым владел заявитель в течение предыдущих шести лет, представляет собой доходы от торговли наркоти­ками, требует от национального суда признать и то, что он был вовлечен в другую незаконную деятельность, связанную с наркотиками до совер­шения преступления, за которое был осужден. В отличие от обычного обязательства, возложенного на обвинение, доказывать элементы обвине­ния против обвиняемого, бремя доказывания было возложено на заяви­теля; исходя из баланса возможностей, он доказывал, что приобрел иму­щество, которое является предметом рассмотрения, иным путем, нежели через торговлю наркотиками. По результатам судебного следствия было выдано распоряжение о конфискации значительной суммы — 91 400 фун­тов стерлингов. В случае неуплаты этой суммы заявитель должен был отбыть два дополнительных года в тюрьме после девятилетнего срока, который он уже получил за преступление, совершенное в ноябре 1995 года.

 

34. Однако целью этой процедуры было не признание заявителя ви­новным либо оправдание его за какое-либо преступление, связанное с оборотом наркотиков. Хотя Суд Короны и выдвинул предположение, что заявитель получил выгоду от торговли наркотиками в прошлом, это не сказалось, например, на его судимости, к которой было добавлена только его судимость за ноябрь 1995 года. В данных обстоятельствах нельзя ут­верждать, что заявитель был "обвинен в совершении преступления". Вместо этого целью процедуры согласно Закону 1994 года было позволе­ние национальному суду оценить размер конфискации для выдачи над­лежащего распоряжения об этом. Европейский Суд считал, что эта про­цедура была аналогична тому, как суд определяет размер штрафа или продолжительность лишения свободы, которые применяются по отноше­нию к надлежащим образом признанному виновным преступнику. Это, на самом деле, был вывод, к которому пришел Европейский Суд в По­становлении по делу "Уэлч против Соединенного Королевства", когда, изучив реальные обстоятельства ситуации, Европейский Суд решил, что распоряжение о конфискации представляет собой "наказание" по смыслу Статьи 7 Конвенции.

 

35. Европейский Суд также рассмотрел вопрос о том, не должно ли это положение иметь некоторое применение для защиты заявителя от предположений, сделанных во время разбирательства о конфискации, не­смотря на приведенное выше заключение о том, что издание распоряже­ния о конфискации не предусматривает выдвижение какого бы то ни было нового "обвинения" по смыслу пункта 2 Статьи 6 Конвенции.

 

Вместе с тем, хотя очевидно, что пункт 2 статьи 6 регулирует уголовное разбирательство во всей его полноте, а не только исследование существа обвинения (см. например, Постановление Европейского Суда по делу "Минелли против Швейцарии" (Minelli v. Switzerland) от 25 марта 1983 г., Series А, № 62, § 30, Постановление Европейского Суда по делу "Шеканина против Австрии" (Sekanina v. Austria) от 25 августа 1993 г., Series A, № 266-А, и Постановление Европейского Суда по делу "Аллене де Рибемон против Франции" (Allenet de Ribemont v. France) от 10 февраля 1995 г., Series A, № 308), право считаться невиновным согласно пункту 2 Статьи 6 Конвенции возникает только в связи с конкретным преступлением, по которому "предъявлено обвинение". Как только обвиняемый был надле­жащим образом признан виновным в соответствующем преступлении, пункт 2 Статьи 6 Конвенции не может применяться в связи с утвержде­ниями, сделанными в адрес обвиняемого, и в качестве составной части процесса определения наказания, если только эти обвинительные пред­положения не являются по своему характеру и степени такими, которые имеют результатом выдвижение нового "обвинения" согласно автоном­ному пониманию Конвенции, о чем говорилось выше в § 28 (см. Поста­новление Европейского Суда по делу "Энгель и другие против Нидерлан­дов" (Engel and Others v. Netherlands) от 8 июня 1976 г., Series A, № 22, pp. 37-38, § 90).

 

36. Поэтому в итоге Европейский Суд установил, что пункт 2 Статьи 6 Конвенции не подлежит применению при разбирательстве о конфиска­ции, который предлагалось применить к заявителю.

 

В. Применимость пункта 1 Статьи 6 Конвенции

 

37. Хотя заявитель и не ссылался на право справедливого разбиратель­ства дела судом согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции в своей первона­чальной жалобе, на слушаниях в Европейском Суде его адвокат утверждал, что это положение также должно было применяться и было нарушено. Власти Соединенного Королевства не отрицали, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции применялся, хотя оспаривали факт нарушения этого положе­ния.

 

38. В любом случае Европейский Суд напомнил, что ему принадлежит право давать характеристику фактам по делу с правовых позиций, и он не связан подходами, которыми руководствуются заявитель или власти (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Герра и другие против Италии" (Guerra and Others v. Italy) от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-1, p. 223, § 44). Он считал, что, принимая во внимание характер рассматриваемого разбирательства, уместно изучить факты настоящего дела с точки зрения права на справедливое разбирательство согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции.

 

39. Пункт 1 Статьи 6 Конвенции применяется целиком ко всему раз­бирательству "при предъявлении ... любого уголовного обвинения", вклю­чая те разбирательства, в которых определяется наказание (см., среди недавних прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Фин­дли против Соединенного Королевства" (Findlay v. United Kingdom) от 25 февраля 1997 г., Reports 1997-1, p. 279, § 69). Европейский Суд еще раз возвращается к своему указанному выше заключению о том, что вынесе­ние распоряжения о конфискации было аналогично процедуре определе­ния наказания (см. выше § 32). Следовательно, пункт 1 Статьи 6 Конвен­ции применим к рассматриваемому разбирательству.

 

С. Соответствие пункту 1 Статьи 6 Конвенции

 

40. Европейский Суд полагал, что в дополнение к отдельному упоми­нанию в пункте 2 Статьи 6 Конвенции право лица в уголовном деле считаться невиновным и требовать от обвинения нести бремя доказыва­ния утверждений против него или нее представляет собой составную часть общего понятия справедливого разбирательства согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции (см., mutandis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Саундерс против Соединенного Королевства" (Saunders v. United Kingdom) от 17 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, p. 2064, § 68). Вместе с тем это право не является абсолютным, поскольку презумпции факта или права действуют в каждой системе уголовного права и в принципе не запрещены Конвенцией, до тех пор, пока государства остаются в пределах некоторых ограничений с учетом значимости того, что находится на ост­рие, и сохранением права защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Салабьяку против Франции" (Salabiaku v. France) от 7 октября 1998 г., Series А, № 141-A, pp. 15-16, § 28).

 

41. Европейскому Суду нет необходимости изучать in abstracto совмес­тимость с Конвенцией положений Закона 1994 года, требующего от суда, определяющего наказание лицу, которое было признано виновным в пре­ступлении, связанном с незаконным оборотом наркотиков, предположе­ния, что все имущество, оказывающееся в его владении с момента его признания виновным или в течение шести лет до даты начала уголовного разбирательства, было получено в качестве платы или вознаграждения в связи с торговлей наркотиками и что любые расходы, которые были про­изведены им в течение этого же периода времени, были выплачены из доходов от торговли наркотиками. Вместо этого Европейский Суд должен определить, не нарушает ли то, каким образом это предположение при­менялось в деле заявителя, основные принципы справедливой процедуры, присущие пункту 1 Статьи 6 Конвенции (см. упоминавшееся выше По­становление Европейского Суда по делу "Салабьяку против Франции", pp. 17—18, § 30, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Саундерс против Соединенного Королевства", р. 2064— 2065, § 69).

 

42. Отправной точкой, с которой Европейский Суд начнет свое изу­чение, является повторение сделанного им выше наблюдения о том, что установленное законом предположение применялось не для того, чтобы признать заявителя виновным в преступлении, а для того, чтобы позво­лить национальному суду оценить надлежащий размер конфискации при вынесении соответствующего распоряжения (см. выше § 34). Таким об­разом, хотя размер конфискации, установленный путем определенного в Законе предположения, был значительным — 91 400 фунтов стерлингов — и хотя заявитель подвергался риску дополнительного лишения свободы »м на два года в случае неуплаты размера суммы конфискации, его мание виновным в новом преступлении, связанном с торговлей наркотиками, не было предметом разбирательства о конфискации.

 

43. Далее, пока предположение было обязательным в то время, когда суд определяющий наказание, производил оценку того, имела ли место и в каком объеме выгода заявителя от торговли наркотиками, система не оставалась без гарантий. Таким образом, оценка проводилась судом при судебной процедуре, включая открытые слушания, предварительное рас­крытие материалов обвинения и возможность для заявителя представлять документы и устные показания. Суд был вправе выдать распоряжение о конфискации на меньшую сумму, если бы согласился с тем, исходя из баланса возможностей, что только меньшая сумма могла быть получена. Вместе с тем основной гарантией было то, что предположение, сделанное согласно Закону 1994 года, могло быть опровергнуто, если заявитель по­казал бы, и снова на балансе возможностей, что он приобрел имущество иным способом, а не в результате торговли наркотиками. Более того, судья наделен дискреционными полномочиями не применять предположение, если он сочтет, что такое применение повлечет за собой серьезный риск несправедливости.

 

44. Европейский Суд отметил, что прямых доказательств того, что заявитель был вовлечен в торговлю наркотиками до событий, которые привели к его осуждению, не было. Поэтому, рассчитывая сумму конфис­кации, основанной на выгоде, полученной от торговли наркотиками, судья проявил свою уверенность в предположении, сделанном в Законе (см. выше § 13). Вместе с тем в реальности и подробно рассматривая шаги, которые предпринял судья для расчета окончательной суммы в 91 400 фунтов стерлингов, Европейский Суд отметил, что в отношении каждого рассмотренного пункта судья был убежден на основе либо признаний заявителя, либо доказательств, представленных обвинением, в том, что заявитель имел в собственности имущество или тратил деньги и что объ­ективным выводом было то, что имущество и деньги происходили из незаконного источника. Таким образом, судья установил "реальные ука­зания на правовой основе доказательств" того, что продажа дома X. не была подлинной и вместо этого была прикрытием для передачи денег от торговли наркотиками (см. выше § 14). Что касается дополнительных 28 000 фунтов стерлингов, которые, как признал заявитель, он получил наличными от X., то судья заметил: "Никакого здравого объяснения учас­тия [X.] мне вообще не было дано, и, по моему мнению, невозможно увидеть какое-либо разумное основание, кроме того, что ...это был обыч­ный платеж". Аналогичным образом при оценке суммы расходов заяви­теля на машины судья основывал свое мнение на минимальном из доходов заявителя в отношении того, сколько он потратил (см. выше § 16). По­скольку заявитель не смог представить какой бы то ни было документ, подтверждающий источник этих денег, судья предположил, что они яв­лялись выгодой от торговли наркотиками. На основании выводов судьи не было возражений против включения указанных предметов в список доходов заявителя для целей определения наказания, даже если установ­ленное законом предположение и не применялось.

 

45. Более того, Европейский Суд отметил, что если бы утверждение заявителя о его финансовых операциях было правдивым, для него не составило бы труда опровергнуть установленное законом предположение; как считал судья, меры по доказыванию, которые заявитель мог предпри­нять для того, чтобы продемонстрировать законность происхождения его денег и имущества, были "в высшей степени очевидны, традиционны и просты" (см. выше § 13). Заявитель не может жаловаться на несправед­ливость ввиду того факта, что судья в своих расчетах мог учесть имуще­ство, приобретенное за счет средств, полученных из других источников, документально не подтвержденных форм нелегальной деятельности, таких, как "скупка машин".

 

46. Наконец, при подсчете стоимости принадлежащего заявителю иму­щества, которое могло бы быть реализовано, важно то, что судья учитывал только дом и третью часть в семейном бизнесе заявителя, конкретное имущество, которое, как он установил на основании доказательств, все еще принадлежало заявителю. Судья согласился с доводами заявителя при оценке этого имущества. Пока Европейский Суд счел, что вопрос о спра­ведливости процедуры может возникнуть в обстоятельствах, когда размер конфискации был определен на основе стоимости, предположительно, скрываемого имущества, что не соответствует данному делу в отношении настоящего заявителя.

 

47. Поэтому в целом Европейский Суд пришел к выводу, что приме­нение в отношении заявителя соответствующих положений Закона о борь­бе с незаконным оборотом наркотических веществ 1994 года было огра­ничено разумными рамками, с учетом важности того, что находилось в центре рассмотрения, при полном соблюдении прав защиты.

 

Следовательно, Европейский Суд не считал, что применение установ­ленного законом предположения лишило заявителя справедливого разби­рательства в ходе процедуры о конфискации. Таким образом, не имеет места нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 1 ПРОТОКОЛА № 1 К КОНВЕНЦИИ

 

48. Заявитель также жаловался на то, что полномочия суда согласно Закону 1994 года были необоснованно широкими в нарушение Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, которая закрепляет:

 

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общи­ми принципами международного права.

 

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать вы­полнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осу­ществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

 

Он утверждал, что принципы, о которых идет речь согласно этой Ста­тье, были почти идентичными закрепленным в пункте 2 Статьи 6 Кон­венции и что не был соблюден справедливый баланс между публичной политикой и индивидуальными правами.

 

49. Власти Соединенного Королевства утверждали, что Закон 1994 года был предназначен для борьбы с серьезной проблемой незаконной торгов­ли наркотиками, устанавливая наказание для осужденных преступников, Удерживая от совершения других преступлений и сокращая доходы, доступные для финансирования будущих предприятий по торговле нарко­зами. Применение установленного Законом предположения было про­порциональным для этих целей, если принять во внимание, inter alia, сложность выявления связи между доходами и торговлей наркотиками.

 

50. Европейский Суд обратил внимание, что "имущество", которое является предметом данной жалобы, — это сумма денежных средств, а именно 91 400 фунтов стерлингов, которые заявитель должен был запла­тить согласно распоряжению Суда Короны, в случае неуплаты он должен был отбыть наказание в виде двух лет лишения свободы. Европейский Суд считал, что эта мера ведет к вмешательству в право заявителя на уважение его собственности, и поэтому Статья 1 Протокола № 1 к Кон­венции подлежит применению.

 

51. Как отмечалось ранее, распоряжение о компенсации представляет собой "штраф" по смыслу Конвенции. Поэтому оно подпадает по дейст­вие пункта 2 Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, который, inter alia, позволяет государствам контролировать использование собственности для обеспечения уплаты штрафов. Вместе с тем это положение должно тол­коваться в свете общего принципа, изложенного в первом предложении пункта 1, и потому должно присутствовать разумное отношение пропор­циональности между используемыми средствами и целью, которая должна быть реализована (см. среди многих примеров, Постановление Европей­ского Суда по делу "Аллан Якобссон против Швеции (№ 1)" (Allan Ja-cobsson v. Sweden (№ 1)) от 25 октября 1989 г., Series A, № 163, р. 17, § 55).

 

52. Что касается цели, которую преследовала процедура вынесения распоряжения о конфискации, то, как Европейский Суд отмечал в упо­минавшемся выше Постановлении по делу "Уэлч против Соединенного Королевства" (pp. 14—15, § 36), эти полномочия были дарованы судам в качестве оружия в борьбе против такого бича, как незаконная торговля наркотиками. Следовательно, выдача распоряжения о конфискации вы­ступает как средство устрашения тех, кто задумывается об участии в тор­говле наркотиками, а также для лишения лица доходов, полученных от торговли наркотиками, и для исключения стоимости доходов от возмож­ного будущего использования в торговле наркотиками.

 

53. Европейский Суд уже отмечал, что сумма, подлежащая уплате со­гласно распоряжению о конфискации, была значительной, а именно 91 400 фунтов стерлингов. Вместе с тем она корреспондирует той сумме выгоды, которую, как установил судья Суда Короны, получил заявитель от торговли наркотиками за предыдущие шесть лет, и это была сумма, которую заявитель мог выручить от находящегося у него имущества. Ев­ропейский Суд ссылался на свой сделанный выше вывод о том, что ис­пользованная при вынесении распоряжения процедура была справедли­вой, права защиты были соблюдены.

 

54. На этой основе и принимая во внимание значимость преследуемой цели, Европейский Суд не счел, что вмешательство, которому был под­вержен заявитель в своем праве на уважение его собственности, было непропорциональным.

 

Следовательно, нарушение Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции не имело места.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:

 

1) постановил пятью голосами против двух, что пункт 2 Статьи 6 Кон­венции не подлежит применению;

 

2) единогласно постановил, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции подлежит применению, но не имеет места его нарушение;

 

3) единогласно постановил, что не имело места нарушение Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.

 

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 июля 2001 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

 

В. БЕРЖЕ                                                          Г. РЕСС

Секретарь Секции Суда                                     Председатель Палаты

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прила­гается частично особое мнение судьи сэра Николаса Братца, к которому присоединилась судья Н. Ваич.

 

Г.Р.

В.Б.

 

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи сэра Николаса Братца, к которому присоединилась судья Н. Ваич

 

Хотя я согласен с большинством Европейского Суда в их выводе об отсутствии нарушения Конвенции в настоящем деле, я не могу полностью разделить умозаключение большинства в отношении жалобы согласно Статье 6 Конвенции. В частности, я не могу согласиться с мнением боль­шинства о том, что пункт 2 Статьи 6 Конвенции не подлежал применению к разбирательству о конфискации в отношении заявителя.

 

Точка зрения большинства основывается на предположении, что хотя пункт 2 Статьи 6 Конвенции регулирует уголовное разбирательство во всей его полноте, а не только изучение существа обвинения, после при­знания обвиняемого виновным в преступлении, в связи с которым ему было предъявлено обвинение, этот пункт не применяется в отношении утверждений, касающихся характера и поведения обвиняемого, являясь частью процесса определения наказания, если только такие утверждения не носят того характера и той степени, какие имеют результатом предъ­явление нового "обвинения" в рамках самостоятельного понимания Ста­тьи 6 Конвенции.

 

По моему мнению, это означает очень узкий взгляд на значение пункта 2 Статьи 6 Конвенции в контексте разбирательства по уголовному обви­нению.

 

В своем решении Тайный совет в деле "Адвокат Ее Величества и лавный адвокат Шотландии против МакИнтоша", лорд Бинхэм из Корнхилла (Binham of Cornhill) правильно заметил, что Постановление Евро­пейского Суда по делу "Энгель и другие против Нидерландов" было прямо бесполезно" для ответчика, предлагая то, что, как процитировано в отрывке из § 90 Постановления, пункт 2 Статьи 6 Конвенции становится лишним, как только лицо было признано виновным в соответствии с законом, и что в ходе процедуры установления наказания суд может при­нимать во внимание факты, включая те, которые предложены комиссией по другим преступлениям, не рискуя нарушить требований этого парагра­фа.

 

Вместе с тем отрывок из Постановления Европейского Суда по делу "Энгель и другие против Нидерландов" должен, как я понимаю, читаться с некоторой осторожностью по нескольким причинам.

 

Из отрывка Постановления ясно, что факты, которые принимались во внимание при определении наказания, не оспаривались — это были "ус­тановленные факты, истинность которых [двое заявителей] не оспарива­ли". В этом отношении они принципиально не отличались от остальных "фактов", которые суд, устанавливающий наказание, рутинным образом принимает во внимание при определении наказания, например предыду­щие судимости подсудимого. В деле "Энгель и другие против Нидерлан­дов" рассматриваемыми неоспариваемыми фактами были: распростране­ние заявителем в предыдущих случаях двух письменных обращений, ко­торые были "временно запрещены согласно Декрету о распространении письменных обращений". Эти имевшие место ранее примеры неподоба­ющего поведения со стороны заявителей были учтены судом, устанавли­вающим наказание только как "признак общего поведения [заявителей]", в частности, готовность к нарушению правил и общее неуважение к влас­ти. Поэтому Европейский Суд делает ссылку на них как на "факторы, относящиеся к личности конкретных людей".

 

Здесь ситуация, как правильно утверждает заявитель, коренным обра­зом отличная. Значимые "факты", а именно, были ли собственность и имущество, находящиеся в обладании заявителя, доходами от торговли наркотиками, прямым образом оспариваются. Они являются центром раз­бирательства по вопросу конфискации и фактами, которые суд, опреде­ляющий наказание, должен установить. Более того, в отличие от позиции по делу "Энгель и другие против Нидерландов", основные факты уста­навливаются и принимаются во внимание не просто ради оценки личнос­ти заявителя при определении срока лишения свободы, но для того, чтобы лишить его значительной суммы денег, которую, как суд определяет при помощи установленных законом презумпций, заявитель получил преиму­щественно от преступной деятельности.

 

По делу "Энгель и другие против Нидерландов" решение так или иначе принималось в сравнительно молодые дни существования Европейского Суда годы, и это дело было первым, в котором имело место непосредст­венное обращение к пункту 2 Статьи 6 Конвенции. Пределы и сфера применения пункта 2 Статьи 6 Конвенции претерпели существенное раз­витие в последующем прецедентном праве. В частности, в делах "Минелли против Швейцарии" (см. Постановление Европейского Суда от 25 марта 1983 г., Series A, № 62) и "Шеканина против Австрии" (см. Постановление Европейского Суда от 25 августа 1993 г., Series A, № 266-А) было поста­новлено, что пункт 2 Статьи 6 Конвенции имеет применение даже после оправдания лица в уголовном обвинении и когда разбирательство против заявителя заканчивается.

 

Возможно, более важно, что в деле "Энгель и другие против Нидер­ландов" Европейский Суд рассмотрел жалобу о нарушении презумпции невиновности исключительно согласно пункту 2 Статьи 6 Конвенции, не учитывая контекст пункта 1 об общем обязательстве, гарантирующем справедливое разбирательство дела. С момента принятия этого решения Европейским Судом произошли два важных изменения.

 

Прежде всего, сейчас четко установлено, что общие требования Статьи 6 Конвенции применяются на всех стадиях уголовного разбирательства до момента окончательного рассмотрения любой апелляции, включая во­просы установления наказания. Эта позиция была подтверждена Евро­пейским Судом в деле "Эккле против Германии" (Eckle v. Germany) (см. Постановление Европейского Суда от 15 июля 1982 г., Series A, № 51) в отношении требования о том, что разбирательство должно быть заверше­но в разумное время. Она также нашла отражение в деле "Финдли против Соединенного Королевства" (см. Постановление Европейского Суда от 25 февраля 1997 г., Reports 1997-I, р. 263) в контексте жалобы о независи­мости и беспристрастности суда, перед которым заявитель признает себя виновным, и где единственным вопросом является только приговор. Не столь давно этот принцип был применен в деле "Т. против Соединенного Королевства" (Т. v. United Kingdom) (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда от 16 декабря 1999 г., жалоба № 24724/94) и в деле "V. против Соединенного Королевства" (V. v. United Kingdom) (см. Поста­новление Большой Палаты Европейского Суда, жалоба № 24888/94, ECHR 1999-IX), где было постановлено, что определение тарифа является частью процесса рассмотрения преступления, которое в этой связи долж­но быть проведено судебным органом, удовлетворяющим требованиям независимости и беспристрастности.

 

Другим изменением стала готовность Европейского Суда рассматри­вать требования иных пунктов Статьи 6 Конвенции как частные прояв­ления требований справедливости, закрепленных в пункте 1. Это особен­но проявляется в отношении положений пункта 3, согласно которому Европейский Суд постоянно рассматривал жалобы на нарушения требо­ваний конкретных подпунктов в связке общим требованием справедли­вости, закрепленным в пункте 1.

По общему признанию, никто не найдет прецедентного права, которое бы так четко не описывало связь между пунктом 2 и пунктом 1. Но такая связь, очевидно, существует, поскольку презумпция невиновности явля­ется основным элементом справедливого судебного разбирательства. Более того, имеются четкие указания на этот счет в прецедентном праве Европейского Суда. В деле "Лутц против Германии" (Lutz v. Germany) (см. Постановление Европейского Суда от 25 августа 1987 г., Series A, № 123-А, р. 22, § 52) Европейский Суд отметил, что он "постоянно выносил постановления о том, что пункт 1 воплощает основное правило, пункты 2 и 3 которого представляют собой частные случаи его примене­ния". В деле "Джон Мюррей против Соединенного Королевства" (John Murray v. United Kingdom) (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 1996 г., Reports 1996-I, р. 30) рисование рекламы, являющееся результатом молчания обвиняемого, рассматривалось Европейским Судом в рамках как пункта 1 и пункта 2, - право сохранять молчание, право не обвинять себя и принцип, согласно которому обвинение должно нести бремя доказывания, расцениваемые как проявления справедливого разбирательства, закрепленного в пункте 1, - так и частных требований презумции невиновности, закрепленной в пункте 2. Ближе к настоящему делу в деле "Салабьяку против Франции" (см. Постановление Европей­ского Суда от 7 октября 1988 г., Series А, № 141-А) и в деле "Фам Хоанг против Франции" (Pham Hoang v. France) (см. Постановление Европей­ского Суда от 25 сентября 1992 г., Series A, № 243) Европейский Суд изучил жалобы заявителей о применении предположений против них со­гласно взятым вместе двум пунктам, отмечая в первом деле, что он начал свое изучение по пункту 2, потому что "презумпция невиновности, кото­рая служит проявлением права на справедливое разбирательство и которая охраняется пунктом 1 Статьи 6 Конвенции (...), — основной вопрос в деле" (§ 25 и см. § 31).

 

Действительно, в делах "Салабьяку против Франции" и "Фам Хоанг против Франции", в отличие от настоящего дела, Европейский Суд был озабочен применением презумпций не на стадии установления наказа­ния, а в ходе судебного разбирательства по существу и до момента признания заявителей виновными. Вместе с тем, как Апелляционный суд подчеркнул в деле "Обвинение против Бенджафилда и других", как Европейский Суд особо обратил внимание в деле "Минелли против Швейцарии", пункт 2 Статьи 6 Конвенции, равно и пункт 1 Статьи 6, "регулирует разбирательство по уголовному делу во всей его полноте независимо от исхода обвинения и не только изучение существа обви­нения". Будучи более конкретным, я вижу тесную взаимосвязь между делами, где предположения применяются на стадии судебного разби­рательства при установлении вины подсудимого в преступлении, и та­кими делами, как настоящее, где предположения используются после признания виновным в качестве составной части процесса установле­ния наказания для того, чтобы определить, какое имущество подсуди­мого должно рассматриваться как добытое из доходов от торговли нар­котиками и, следовательно, подлежащее конфискации. По моему мне­нию, Апелляционный суд в деле "Бенджафилд и другие" поступил пра­вильно, постановив, что процедура конфискации должна рассматри­ваться исходя из того, что на нее распространяются требования взятых вместе пунктов 1 и 2 Статьи 6 Конвенции, с учетом требования "спра­ведливости" в этом контексте как закрепляющего в основе своей тре­бования, зафиксированные Европейским Судом в постановлениях по делам "Салабьяку против Франции" и "Фам Хоанг против Франции".

 

Что касается вопроса о том, имелось ли превышение в применении установленных законом презумпций в деле заявителя разумных рамок, которыми они должны быть ограничены, и о том, были ли соблюдены права защиты, то я полностью разделяю вывод и обоснование большин­ства судей Европейского Суда.

 

Перевод с английского Д.Юзвикова

 

содержание