Запрещение рабства и сходных с ним обычаев

 

А.И. Ковлер,

доктор юридических наук,

 

(статья 4)

 

Общие положения

 

Согласно известной исторической теории рабство предшествовало феодализму и капитализму как этапам неизбежного развития че­ловечества на пути к бесклассовому обществу. Можно с этим со­глашаться или не соглашаться, но рабство как правовой институт и практика сегодня подвергается всеобщему осуждению. Государства - члены Совета Европы отменили его давным-давно, по крайней мере, на территории своих стран. Как показала гражданская война в Америке, процесс развития в их колониях и бывших колониях был менее одно­значным. Первые международные документы, касающиеся проблем прав человека, появились еще в начале девятнадцатого столетия, и один из них касался рабства. Поскольку немедленное освобождение рабов было невозможно, первым шагом была отмена работорговли. В период с 1815 по 1880 годы был заключен ряд двусторонних договоров. Потом в рамках системы подмандатов, учрежденной статьей 22 Лиги Наций, было провозглашено, что благосостояние и развитие народов на под­мандатных территориях должны сформировать «нерушимое доверие ци­вилизации» и что государства-мандатарии должны управлять этими тер­риториями при условии, что злоупотребления, такие, как работорговля, будут запрещены.

 

Международная конвенция об упразднении рабства и работорговли 1926 года, заключенная под эгидой Лиги Наций, считается первым дей­ствительным всемирным договором по правам человека. На последую­щем этапе после второй мировой войны в статье 4 Всеобщей декларации провозглашалось: «Никто не должен содержаться в рабстве или подне­вольном состоянии; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах». Что касается запрещения рабства и подневольного состояния, то статья 8 Международного пакта о гражданских и политических пра­вах отличается от статьи 4 Всеобщей декларации только тем, что в ней этому посвящены два отдельных пункта. Третий пункт статьи 8 запре­щает принудительный или обязательный труд в тех же формулировках, что и пункт 2 статьи 4 Европейской конвенции о правах человека, и в то же время в обеих статьях есть ряд исключений относительно запре­щения принудительного или обязательного труда.

 

Не давая определения рабству, Европейская конвенция о правах че­ловека в статье 4 повторяет норму о запрещении рабства и подневоль­ного состояния и добавляет к нему положение о запрещении «прину­дительного или обязательного труда». И даже последнее положение о запрещении существовало ранее в формулировке, взятой из Конвенции Международной организации труда 1930 года. Несмотря на сходство, между этими понятиями можно провести различие: рабство означает частную собственность на человека («положение или состояние лица, в отношении которого осуществляются некоторые или все полномочия, присущие праву собственности» - определение Конвенции о рабстве 1926 года).

 

Подневольное состояние - это менее экстремальная форма эксплуатации труда других: крепостничество, долговая зависимость, продажа жен в рабство как имущество и т. д. Такие обычаи больше не существуют или, по крайней мере, не существуют открыто в рамках юрисдикции государств - участников Европейской конвенции.

 

Случаи продажи детей под видом найма на работу или под видом усыновления, вероятно, можно отличить, и эти случаи могут подпадать под такие за­прещения. Подневольное состояние говорит об общих условиях труда, которых человек не может избежать или которые он не может отменить. Понятие подневольного состояния далее не определяется, и в тексте не разъясняется различие между этим понятием и понятием принудитель­ного труда. В своем докладе по делу Ван Дроогенбрек Комиссия оха­рактеризовала это следующим образом:

 

...кроме обязательства предоставлять другому определенные услуги, поня­тие подневольного состояния включает в себя обязательство со стороны «крепостного» жить во владении другого и невозможность изменить свое состояние[1].

 

В связи с этим вопросом Комиссия ссылалась, в частности, на ста­тью 1 Дополнительной конвенции об упразднении рабства, работоргов­ли и институтов и обычаев, сходных с рабством, от 30 апреля 1956 года.

 

Рабство и подневольное состояние

 

Пункт 1 статьи 4 гласит: Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии.

 

На пункт 1 статьи 4 ссылаются главным образом те, кто содержится в заключении, в связи с их обязанностью работать во время заключения. В этих случаях Комиссия придерживается мнения о том, что термин «рабство» или «подневольное состояние» не применяется к ситуации, в которой, как правило, находятся осужденные в большинстве стран мира и которая четко признается Конвенцией в контексте запрещения «при­нудительного или обязательного труда» в соответствии с пунктом З(а) ста­тьи 4.

 

В вышеупомянутом деле Ван Дроогенбрек заявитель утверждал, что факт передачи его в распоряжение правительства как рецидивиста свел его до подневольного состояния, поскольку он содержался в штрафной колонии, где был обязан работать и откуда не мог уйти без разрешения, которое давалось по усмотрению администрации. Комиссия и Суд вы­сказали мнение о том, что здесь не стоит вопрос о подневольном состо­янии, поскольку принятая мера была ограничена по времени, могла быть пересмотрена и была принята по решению суда после уголовного разбирательства и, таким образом, она не повлияла на правовой статус данного лица[2].

 

Аналогичные выводы были сделаны в решении относи­тельно приемлемости заявлений № 3435-3438/67, в которых четверо молодых людей, поступивших на службу в военно-морские силы в воз­расте 15-16 лет сроком на девять лет, заявляли, что служба, которую они были обязаны нести, не имея возможности уволиться, представляет собой подневольное состояние. Комиссия установила, что их служба яв­ляется исключением из положения о запрещении «принудительного или обязательного труда» в соответствии с пунктом Зb статьи 4. Комиссия отметила далее, что положение, четко выводящее военную службу из сферы применения термина «принудительный или обязательный труд», не освобождает в принудительном порядке такую службу при всех об­стоятельствах от рассмотрения в свете запрещения, направленного про­тив «рабства или подневольного состояния». Тем не менее, она откло­нила жалобу заявителей на том основании, что соответствующее право требует родительского согласия для несовершеннолетних и что такое со­гласие действительно было дано[3].

 

Принудительный или обязательный труд

 

Остальные пункты статьи 4 гласят:

 

2. Никто не должен привлекаться к принудительному или обязатель­ному труду.

 

3. Для целей данной статьи термин «принудительный или обязатель­ный труд» не включает:

 

а. любую работу, которую обычно должно выполнять лицо, находя­щееся в заключении согласно положениям статьи 5 настоящей Конвенции или условно освобожденное от такого заключения; b. любую военную службу, а в тех странах, в которых в качестве за­кона признается отказ от военной службы на основании вероис­поведания, службу, назначенную вместо обязательной военной службы;

 

с. любую службу, обязательную в случае чрезвычайного положения или бедствия, угрожающих жизни или благополучию населения;

 

d. любую работу или службу, которая входит в обычные гражданские обязанности.

 

предварительное согласие заявителя, и не более того, не дает оснований для вывода в том, что возлагаемые на него обязательства в отношении правовой помощи являются обязательным трудом для целей пункта 2 ста­тьи 4 Конвенции .

 

Страсбургские органы никогда не давали определения термина «при­нудительный или обязательный труд». В своем решении о приемлемос­ти заявления № 7641/76 Комиссия в связи с этим сослалась на Конвен­ции МОТ, в частности на Конвенцию № 105, в которой указано пять категорий принудительного труда: политическое воздействие или вос­питание в качестве меры наказания за наличие или за выражение по­литических взглядов или идеологических убеждений, противоположных установленной политической, социальной или экономической системе; мобилизация и использование рабочей силы для нужд экономического развития; поддержание трудовой дисциплины; наказание за участие в забастовках; и дискриминация по признакам расовой, социальной и на­циональной принадлежности или вероисповедания. По мнению Комис­сии, элементы принудительного или обязательного труда заключаются, во-первых, в том, что работник привлекается к труду или на службу про­тив своей воли, и, во-вторых, требование об исполнении работы или несения службы несправедливо или деспотично или сама работа или служба влечет за собой тяготы, которых можно избежать[4].

 

Понятия принудительного или обязательного труда различимы в том смысле, что они могут относиться к обязанностям, возлагаемым госу­дарством, а не другим частным субъектом, и в XX веке эти понятия, конечно, не устарели. Напротив, массовое принуждение к труду может стать частью любой тоталитарной системы. Этот запрет намного труднее определить и разграничить, о чем свидетельствует и пункт 3 статьи 4, где говорится, что термин «принудительный или обязательный труд» не включает определенные категории необходимого труда или службы. Од­нако в основе этих положений лежит понятие согласия. Как можно су­дить по вышеупомянутому делу четырех молодых людей, которые по­ступили на службу в военно-морские силы, там, где присутствует согла­сие, исчезает обязательный характер труда или службы. Вопрос о пред­варительном согласии был также поставлен в деле Ван дер Мюсель. По мнению большинства членов Комиссии, заявитель заранее согласился на ту ситуацию, на которую он жалуется, и поэтому не к лицу ему было возражать против этого впоследствии. Ван дер Мюсель, несомненно, сам себе выбрал профессию адвоката, которая в Бельгии является сво­бодной профессией, оценив, что, следуя ее правилам, он, в соответствии с установившейся традицией, будет иногда обязан оказывать свои услу­ги бесплатно и без возмещения своих расходов. Однако он должен был согласиться с этим требованием, чтобы стать адвокатом, и его согласие определялось нормальными условиями работы по этой специальности в соответствующее время. Суд заключил, что:

 

Ситуации, не включенные в положение о запрещении принудительного или

обязательного труда

 

Выражаясь техническим языком, запрещение принудительного или обязательного труда является абсолютным, но перечень вопросов, ко­торые не включены в понятие принудительного или обязательного труда, на практике означает исключение из этого правила. Тот факт, что такие запрещения не являются новыми в Конвенции, означает, что на ее толкование могут оказывать влияние более ранние и более четкие положения, которые частично уже приводились выше. Однако в деле Ван дер Мюсель Суд отметил:

 

...Не нужно упускать из виду особенности этой Конвенции или тот факт, что она является живым инструментом, который необходимо читать «в свете понятий», существующих на данный момент в демократических государствах»[5].

 

Новым элементом в построении Конвенции является механизм, с помощью которого по отдельным жалобам Комиссия, Суд или Комитет министров принимают имеющие обязательную силу решения. И хотя эти органы время от времени принимают во внимание другие докумен­ты, они главным образом занимаются установлением смысла Конвен­ции как таковой. Кроме всего прочего практика показывает, что статью 4 нельзя трактовать буквально и что помимо текста учитывается мно­жество других факторов. Эта общая особенность права по Европейской конвенции, которая здесь, так же как и в отношении статей 5 и 6, ста­новится более очевидной с течением лет и по мере поступления дел, по которым необходимо принимать решение.

 

Четыре категории, упомянутые в пункте 3 статьи 4 касаются ситуа­ций, когда труд или служба могут предписываться (государством или законом в интересах других) без учета запрещения, содержащегося в пункте 2 статьи 4. В качестве основного правила это ограничение вво­дится благодаря Конвенции МОТ 1930 года.

 

Первая категория - это труд, к которому привлекаются лица, ли­шенные свободы в соответствии со статьей 5. Это означает, что труд в тюрьме или подобных заведениях, включая больницы, не запрещается.

 

Исключение применяется только к работе «в обычных условиях содер­жания под стражей», что означает, по мнению Суда в деле о бродяжни­честве, что труд направлен на реабилитацию заключенного. В этом слу­чае Комиссия пришла к мнению о том, что содержание под стражей за бродяжничество не соответствует условиям, изложенным в статье 5 и, в частности, в пункте 4 статьи 5 (право каждого, кто лишен свободы, на разбирательство, в ходе которого суд решает вопрос о законности его задержания). Поэтому Комиссия пришла к выводу, что труд, к которому привлекались заявители во время своего содержания под стражей, не может быть оправдан на основании пункта З (а) статьи 4 Конвенции. Од­нако в этом случае Суд также обнаружил нарушение прав, гарантируе­мых пунктом 4 статьи 5, но не вывел оттуда нарушение статьи 3. Фак­тически его мнение сводилось к тому, что пункт З (а) статьи 4 разрешает труд, к которому обычно привлекаются лица, лишенные свободы в со­ответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции[6].

 

Вторая категория касается военной службы или службы, к которой привлекаются лица, отказывающиеся от военной службы со ссылкой на свои убеждения в тех странах, где это признается. По мнению Комис­сии, это относится и к военной службе на добровольной основе. В вышеприведенном деле четверых молодых людей, которые поступили на службу в ВМС, Комиссия указала на разницу формулировок пунк­та Зb статьи 4 и пункта 2а статьи 2 Конвенции МОТ 1930 года, которая гласит следующее:

 

Термин «принудительный или обязательный труд» для целей настоя­щей Конвенции не включает... всякую работу или службу, требуемую в силу законов об обязательной военной службе и применяемую для работы чисто военного характера.

 

Поскольку во всех проектах Организации Объединенных Наций и Совета Европы термин «любая работа или служба, которая требуется на основании законов об обязательной военной службе», используемый в Конвенции МОТ, с самого начала был заменен термином «любая служ­ба военного характера», то вполне можно предположить, что, опуская слово «обязательная», предполагалось охватить также обязательство продолжать службу, на которую человек поступил на добровольной ос­нове[7].

 

Тот факт, что в Конвенции упоминается также «требуемая граждан­ская служба» вместо обязательной военной службы в случае тех, кто от­казывается от военной службы со ссылкой на убеждения, не означает, что в Конвенции содержится право на такую альтернативную службу[8]. Пункт Зb статьи 4 четко показывает, что включение слов «в тех странах, в которых в качестве законного признается» предоставляет выбор До­говаривающимся Сторонам признавать или не признавать тех, кто от­казывается от военной службы со ссылкой на свои убеждения и, в случае признания, предоставлять им какую-то альтернативную службу. Это оз­начает, что отказ от военной службы со ссылкой на свои убеждения - это осуществление свободы совести в соответствии со статьей 9 Кон­венции. Тем не менее, Комиссия ясно заявила:

 

Статья 9, как это определяется пунктом Зb статьи 4 Конвенции, не налагает на государство обязательство признавать тех, кто отказывается от военной службы со ссылкой на свои убеждения и, следовательно, при­нимать особые меры для осуществления их права на свободу совести и религии в той мере, в какой это оказывает влияние на их обязательную военную службу.

 

Третья категория: если чрезвычайная ситуация или бедствие угрожа­ют жизни или благосостоянию общества, то «служба» может предписы­ваться в обязательном порядке. В деле Ивенсен ситуация, сложившаяся в 1956 и 1960 годах в государственной стоматологической службе и в школьной зубоврачебной практике на севере Норвегии, рассматрива­лась норвежским правительством как чрезвычайная и угрожающая бла­госостоянию общества в северной части Норвегии. В этом деле заяви­тель пожаловался на то, что обязательная служба, которую он должен был нести в государственном здравоохранении северной Норвегии, приравнивалась к обязательному труду, что противоречит статье 4 Кон­венции. Его заявление не было поддержано, и частично (за это высту­пали четыре члена) решение Комиссии объявить это заявление непри­емлемым основывалось на том, что запрещение нельзя понимать бук­вально, в то время как два других члена Комиссии считали, что это одно из исключений или одна из ситуаций, не включенных в положение о запрещении, а именно чрезвычайное положение. Другие члены Комис­сии желали изучить это заявление по существу (четыре члена)[9]. В своих выводах Комиссия сослалась на соответствующее положение Конвен­ции Международной организации труда (МОТ), которая ограничивает понятие обязательного труда такой работой, которая является «неспра­ведливой» или «жестокой». В отсутствие определения обязательного труда такое толкование нельзя исключать, хотя очевидно, что оно не­правильно. В связи с этим Комиссия пришла к выводу о том, что Ивен­сен был привлечен к «службе» вполне обоснованно в чрезвычайной си­туации, угрожающей благосостоянию общества, и, таким образом, это не был принудительный или обязательный труд[10].

 

К четвертой категории относится любая работа или служба, состав­ляющая часть «обычных гражданских обязанностей». Главная цель со­стоит в том, чтобы предусмотреть обязательства, которые имеют все граждане, такие, как помогать беспомощным, заполнять официальные документы для целей налогообложения, соблюдать правила безопасности и другие аналогичные виды деятельности. В деле Карлхайнц Шмидт Суд обнаружил нарушение пункта 3d статьи 4, когда австрийское правительство потребовало от граждан мужского поля служить в пожарной бригаде или вместо этого уплатить финансовый взнос. Суд отказался рассматривать прилагаемые заявления о дискриминации по признаку пола[11].

 

Пока остается нерешенным вопрос о том, можно ли подвести под последнюю категорию особые обязанности, присущие каждой профес­сии (врачам навещать больных, фармацевтам готовить лекарства, а юристам оказывать помощь клиентам без оплаты). В деле Ван дер Мюсель молодой юрист заявил, что предъявляемое ему требование оказы­вать бесплатные юридические услуги бедным клиентам равносильно обязательному труду. Комиссия рассматривала предыдущие случаи та­кого рода в отношении жалоб от австрийских и немецких юристов. Были приняты различные решения, часть которых удовлетворила неко­торые жалобы, но они не решили вопрос о толковании статьи 4. В деле Ван дер Мюсель Суд сделал вывод, как и большинство членов Комис­сии, о том, что с учетом всех обстоятельств обязанности, налагаемые бельгийским законодательством, не равнозначны обязательному труду для целей пункта 2 статьи 4 и поэтому не было необходимости выяснять, подпадает ли в любом случае данная работа под формулировку пункта 3 статьи 4 «обычные гражданские обязанности». Придя к такому выводу, Суд указал на многие факторы, например: обычная работа для юристов; задачи способствовали практическому обучению заявителя, был эле­мент социальной солидарности; бремя было пропорционально общему объему его работы[12]. И, наконец, Суд отметил, что обязательство предо­ставлять правовую помощь без вознаграждения или возмещения расхо­дов является средством обеспечения права на бесплатную юридическую помощь в соответствии с пунктом Зс статьи 6 Конвенции. По мнению Суда, здесь было необходимо учесть все обстоятельства дела в свете ос­новополагающих целей статьи 4 путем толкования пункта 2 в свете пункта 3 с его господствующими идеями всеобщих интересов и тем, что является обычным ходом дел.

 

В известной степени в основу этого пункта была положена концепция социальной солидарности и его нельзя считать неразумным. К тому же эта была обязанность, подобная «обычным гражданским обязанностям», о которых говорится в пункте 3d статьи 4[13].

 

Представляется, что в этих делах Страсбургские органы придали су­щественное значение вопросу о том, является ли требуемая работа или служба частью обычной профессиональной работы. Если так, то требование о том, что выполняемая работа или служба несправедлива или жестока или что эта работа или служба влечет за собой тяготы, не вы­полняется.

 

Комментарий к статье 4 Конвенции

 

Положения пункта 1 статьи 4 Конвенции не имеют текстуального эквивалента в Конституции Российской Федерации и в текущем законодательстве: в конце XX века нормы о запрете рабства выглядели бы неким анахронизмом... Однако, признавая в части 4 статьи 15 Конституции, что «общепризнанные принципы и нормы междуна­родного права и международные договоры Российской Федерации являются состав­ной частью ее правовой системы», Россия тем самым распространяет на свою терри­торию действие статьи 8 Международного пакта о гражданских и политических пра­вах и статьи 4 Всеобщей декларации прав человека, в частности запрещающей рабство и работорговлю по всех ее видах. Кроме того, косвенно часть 1 статьи 22 Конституции РФ («Каждый имеет право па свободу и личную неприкосновенность») отражает по­ложения пункт 1 статьи 4 Конвенции.

 

Следует, тем не менее, иметь в виду, что продолжающийся в Чеченской республике и в регионе, несмотря на прекращение боевых действий, захват заложников без права контакта с родственниками и властями делает более чем актуальным определение Комиссии по делу Ван Дроогенбрека: «...понятие подневольного состояния включает в себя обязанность со стороны «крепостного» жить во владении другого и невозмож­ность изменить свое состояние». В этой связи представляется недостаточной норма статьи 206 «Захват заложников» и УК РФ, поскольку удерживаемые по окончании военного конфликта военнопленные фактически без захвата становятся заложниками и их состояние может быть квалифицировано как подневольное.

 

Что касается положений пункта 2 статьи 4 Конвенции (принудительный или обя­зательный труд), им соответствуют положения частей 1 и 2 статьи 37 Конституции: «1. Труд свободен. Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способ­ностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. 2. Принудительный труд запрещен».

 

Кодекс законодательства о труде РФ воспроизводит и уточняет нормы и поло­жения Конвенции 29 Международной организации труда (МОТ) 1930 г. «О прину­дительном или обязательном труде» и Конвенции 105 МОТ «Об упразднении при­нудительного труда» 1957 г. в статьях 2, 5, 24 и других. Например, статьи 24 Кодекса запрещает работодателю требовать от работника выполнения работ, не предусмотрен­ных трудовым договором (контрактом). Кроме того, законом от 25 сентября 1992 г. отменялись положения Кодекса, предусматривавшие дисциплинарную ответствен­ность в виде временного перемещения работника на низкооплачиваемую должность или временное (до 3 месяцев) понижение в должности.

 

Изъятия из понятия «принудительный или обязательный труд», сформулирован­ные в пункте 3 статьи 4 Конвенции, отражены в российском законодательстве (Уголовно-исполнительном кодексе РФ и других), однако в нем отсутствуют ссылки на международно-правовой источник таких изъятий, а также оговорки по условиям при­менения этих изъятий. Исключением является статья 24 е Закона РСФСР «О чрез­вычайном положении» от 17 мая 1991 г., которая предусматривает: «...в исключитель­ных обстоятельствах, связанных с необходимостью неотложного проведения аварий­но-спасательных работ, допустима мобилизация трудоспособного населения и транс­портных средств граждан для проведения указанных работ при обязательном обеспе­чении безопасности труда».