Дисциплинарное взыскание
за участие в демонстрации может не применяться - Ст. 11 ЕКПЧ
Понуждение к вступлению
в организацию наемных работников неоправданно - ст. 11 ЕКПЧ
Жалоба по поводу влияния экспроприации на возможности вступления в монастырь признана гипотетической ст. 11 ЕКПЧ
Давление на государственного служащего с требованием вступить в политическую партию незаконно - ст. 11 ЕКПЧ
Нет обязательств
ограничивать давление, побуждающее присоединиться к коллективному
договору - ст. 11 ЕКПЧ
Цели организации
- недостаточное основание для принятия решения о ее роспуске - ст. 11
ЕКПЧ
Нарушение хода мирной демонстрации участниками контр демонстрантами
несмотря на присутствие большого наряда полиции – позитивная обязанность
защищать демонстрации – долг государств-участников Конвенции принимать разумные
и адекватные меры, обеспечивающие мирное проведение законных демонстраций – обязанности
государства распространяются только на принятие необходимых мер, но не на
конечный результат – ст. 11 ЕКПЧ
----------------------------------------------
Разделы
Дисциплинарное взыскание за
участие в демонстрации может не применяться - Ст. 11 ЕКПЧ
Дело Эзелен против Франции
EZELIN
v FRANCE, Решение ЕСПЧ от 26 апреля 1991 г. Ser A No 202
E., адвокат, участвовал в демонстрации протеста против двух вынесенных судом приговоров за умышленное причинение ущерба общественным зданиям и нес плакат со словами "Профсоюз адвокатов Гваделупы против Закона о безопасности и свободе". Участники демонстрации выкрикивали лозунги, направленные против полиции и судебных властей, и делали надписи и рисунки на стенах административных зданий, однако личность тех, кто это делал, установить не удалось. Было возбуждено уголовное дело по обвинению в умышленном нанесении ущерба общественным зданиям и в оскорблении судебных властей, и, чтобы установить причастность E. к событиям, следствие обратилось к председателю местной коллегии адвокатов. Тот сообщил, что E. не был замечен ни в каких высказываниях или действиях, оскорбляющих судебные власти. Судебное следствие завершилось постановлением о прекращении дела из-за невозможности установить личность виновных, однако государственный обвинитель обратился к председателю коллегии адвокатов с жалобой на E., утверждая, что его отказ отвечать на вопросы следствия был проявлением неуважения к правосудию и еще одним свидетельством сознательного стремления E. солидаризироваться с нападками на судебную систему. Совет коллегии адвокатов не усмотрел оснований подвергать E. дисциплинарному взысканию, но это решение было отменено апелляционным судом. Тот постановил, что E., державший плакат с объявлением своей профессиональной принадлежности, выступал на данной демонстрации именно в качестве адвоката и при этом никак не отмежевывался от вызывающих и оскорбительных действий демонстрантов и не покинул их рядов. Суд также постановил, что E., отказываясь без объяснения причин давать показания об известных ему обстоятельствах, нарушил уголовный кодекс и проявил безответственность. E. было вынесено порицание в качестве дисциплинарной меры наказания. Кассационный суд оставил жалобу E. без рассмотрения. E. в своей жалобе утверждал, что наложенная на него санкция представляет собой нарушение свободы выражения мнения и свободы мирных собраний.
Комиссия сочла: a) (15-6), что имеет место нарушение ст. 11 ЕКПЧ, но b) не усмотрела отдельного предмета спора на основании ст. 10.
Суд постановил, что 1) нет необходимости отдельно рассматривать вопрос о нарушении ст. 10, которая должна рассматриваться как lex generalis по отношению к ст. 11, lex specialis в этом деле; 2) ст. 11, несмотря на свою самостоятельную роль и отдельную сферу применения, в данном случае должна рассматриваться в свете ст. 10, поскольку одной из целей закрепленной в ст. 11 гарантии свободы мирных собраний является именно защита гарантируемой в ст. 10 свободы выражения личных мнений; 3) поскольку термин 'ограничения' в ст. 11(2) охватывает меры, принятые как до и в ходе собрания, так и после него, и поскольку E., присоединившись к демонстрации, реализовывал свое право на свободу мирных собраний и при этом не прибегал к угрозам и не рисовал на стенах надписей, - имело место вмешательство в осуществление его права на свободу мирных собраний; 4) (6-3) хотя такое вмешательство а) было предусмотрено законом, поскольку адвокатский корпус подчиняется недвусмысленным правилам, накладывающим на любого адвоката, даже если он в данный момент не исполняет своих профессиональных функций, определенные обязанности, в том числе обязанность проявлять должное уважения к судебным властям, и b) преследовало законную цель, а именно, предотвращение беспорядков, - тем не менее, это воспрепятствование, какими бы незначительными ни были послужившие предметом жалобы санкции, не являлось необходимым в демократическом обществе и нарушило ст. 11, поскольку право на свободу мирных собраний не может быть никаким образом ограничено даже по отношению к адвокату до тех пор, пока, осуществляя это право, данное лицо не совершает предосудительных действий; 5) данное решение Суда само по себе является для E. достаточным справедливым возмещением, но ему должны быть возмещены издержки в размере 40 тыс. франков, понесенные им при защите своих прав в Кассационном суде и органах ЕКПЧ.
В особом мнении судья Риссдал (Ryssdal) отметил, что не усматривает в порицании как дисциплинарной мере наказания никакого нарушения ст. 11, поскольку эта мера не ограничила возможности E. заниматься юридической практикой и ее применение не выходит за пределы свободы оценки государственных властей.
Судья Матшер (Matscher) в особом мнении счел, что данная мера наказания (минимальная и соразмерная обстоятельствам), наложенная за поведение, противоречащие требованиям 'благоразумия', была необходимой в демократическом обществе.
Судья Петтити (Pettiti) в особом мнении счел, что 1) отнюдь не очевидно, что минимальное наказание, да еще наложенное после события, могло воспрепятствовать осуществлению права E. на участие в демонстрациях; 2) Суд не уделил должного внимания соотношению требования соразмерности наказания с пределами права государственных властей на усмотрение; и 3) выразил сомнение в том, что данное дело было подходящим поводом для выражения Судом того значения, которое он придает праву на свободу демонстраций.
Судья Де Мейер (De Meyer) в совпадающем мнении счел, что, поскольку на действия, за которые E. подвергся санкции, распространяются как гарантии права на свободу выражения мнения, так и гарантии права на свободу мирных собраний, а реализация одного из этих прав неразрывно связана с реализацией другого, - аргументы, положенные в основу решения Суда, приводят к выводу, что были нарушены оба права.
Понуждение к вступлению в
организацию наемных работников неоправданно - ст. 11 ЕКПЧ
Дело Сигурпур А. Сигурёнсон против Исландии
SIGURРUR A. SIGURJONSSON v ICELAND Ser A
No 264, решение ЕСПЧ от 30 июня 1993 г.
S. получил лицензию на работу таксистом при условии, что он вступит в ассоциацию, на которую правительство возложило ряд регулятивных функций. Формально целью ассоциации было следить за численностью такси, защищать профессиональные интересы своих членов, представлять их перед властями, а также определять и согласовывать уровень зарплаты и условия труда. Ассоциация не представляла своих членов на переговорах о заключении коллективного договора и не входила в федерацию профсоюзов. S. не соглашался с некоторыми аспектами политики ассоциации, и после того, как он прекратил платить членские взносы, его лицензия была отозвана и полиция запретила ему помещать на своем автомобиле опознавательные знаки транспортного средства общественного пользования. Хотя Верховный суд посчитал, что выдача лицензий на условиях вступления в ассоциацию не противоречит закону, он отменил решение об отзыве лицензии, так как не нашел законных оснований для предъявления подобных условий в данном деле. После того, как требование о принадлежности к ассоциации было принято в законодательном порядке, S. согласился платить членские взносы, но продолжал настаивать, что членство в ассоциации противоречит его желанию и интересам. Он жаловался на нарушение его права на свободу ассоциации, свободу убеждений, свободу совести и свободу выражения мнений, а также на отсутствие эффективных средств правовой защиты. Комиссия установила (17-1) нарушение ст. 11 ЕКПЧ, но не сочла необходимым рассматривать вопрос о нарушении ст. 9 и 11; она установила также, что нарушения ст. 13 не было.
Суд постановил, что 1) хотя ассоциация и выполняет некоторые публично-правовые функции, возложенные на нее по закону, она является преимущественно частным юридическим лицом, при этом нет необходимости решать, представляет ли она собой также и профсоюз; 2) (8-1) угроза утраты лицензии существенно ограничивает негативное право на свободу ассоциации при том, что обязательное членство не является необходимым для выполнения ассоциацией своих функций, - следовательно, имеет место нарушение ст. 11 ЕКПЧ; 3) поскольку установлено нарушение ст. 11, нет необходимости решать, имело ли место также нарушение ст. 9 и 10; 4) поскольку S. согласился с точкой зрения Комиссии, что ст. 13 не была нарушена, у Комиссии не было необходимости решать этот вопрос по своей инициативе; 5) S. должны быть во змещены расходы и судебные издержки, связанные с обращением в органы ЕКПЧ, за вычетом суммы, уже полученной им в виде правовой помощи.
Комментарий: По сравнению с решением по
делу Young, James & Webster v United Kingdom (Ser A No 44)
данное решение Суда в еще более сильной форме утверждает, что ст. 11 защищает и
право лиц не принимать участия в ассоциациях (хотя судья Тор Вильялмссон [Thor
Vilhjalmsson] и в этом случае подтвердил свое особое мнение, заявлявшееся ранее
при рассмотрении других дел, что данное право вообще не пользуется защитой
ЕКПЧ). Однако Суд оставил открытым вопрос, защищает ли данная статья негативное
право на свободу ассоциации в такой же мере, что и позитивное право. И если на
формулировки предшествующего решения могло повлиять сознательное нежелание
повторять формулировки Всеобщей декларации прав человека, явным образом провозглашая
данное право, - на этот раз Суд, видимо, не счел это соображение столь важным.
К тому же большое значение для Суда имел тот факт, что, в отличие от предшествующего
дела, принуждение опиралось на законодательную базу: в законодательстве
большинства государств-участников ЕКПЧ подобные нормы отсутствуют, а общее
мнение все больше склоняется против принуждения к участию в ассоциациях (это мнение
выражено и в ст. 11(3) "Хартии основных социальных прав трудящихся"
Европейского союза - пусть даже эта Хартия не была принята единогласно и
не распространяется на Исландию, а также в единогласно принятом постановлении
Парламентской Ассамблеи Совета Европы о внесении поправок в Европейскую
социальную хартию, в предупреждении Правительственного комитета Хартии по
поводу практики заключения коллективных договоров в Исландии и в материалах
Комитета по свободе объединений правления Международной организации труда). В
этом случае перед нами широкий спектр источников, которые могут быть
использованы для толкования ЕКПЧ применительно к изменяющимся условиям.
Элементы принуждения, которые содержались как в условиях получения лицензии,
так и в принятом позднее законе, вызывают возражения, поскольку под угрозой
лишения лицензии S. понуждали присоединиться к организации, с политикой которой
он был не согласен. То, что мотивы этого несогласия не были политическими,
несущественно, и хотя Суд признал, что принудительное членство в организации,
действующей в рамках публичного права (выполняющей регулятивные функции в
профессиональной сфере) не подпадает под действие ст. 11, - однако тот факт,
что организация, созданная для защиты интересов ее членов, выполняет и
определенные функции по защите интересов общества в целом, еще не может служить
оправданием нарушения свободы ассоциаций. Это особенно справедливо в тех
случаях (к ним относится и данный), когда подобные функции занимают в деятельности
ассоциации не слишком значительное место и нет свидетельств того, что защита
интересов ее членов непременно требует принудительного членства.
Понуждение к вступлению в
профсоюз не является нарушением ЕКПЧ
Дело Сибсон против Соединенного Королевства
SIBSON
v UNITED KINGDOM, Ser A No 258-A, решение ЕСПЧ от 20 апреля 1993 г.
S. был водителем на одном из складов пароходства. В результате конфликта с одним из членов профсоюза он вышел из этой организации и вступил в другой профсоюз. После этого одни из коллег S. подвергли его бойкоту, другие препятствовали ему в выполнении служебных обязанностей. Большинство членов профсоюза, из которого вышел S., проголосовали за заключение коллективного договора с работодателем и объявление забастовки в случае, если S. останется на работе, но соглашались снять свое требование, если он снова вступит в профсоюз или будет переведен на другое место работы. S. отказался вернуться в профсоюз, если ему не будут принесены извинения, а когда он отказался перейти работать на другой склад, ему предложили уйти в отпуск без выплаты жалования. Тогда он оставил работу и обратился с иском в связи с фактическим увольнением с работы. В итоге иск не был удовлетворен. S. обратился с жалобой на принуждение к вступлению в профсоюз, но Комиссия не установила (8-6) нарушения ст. 11.
Суд постановил, что 1) хотя в данном деле не были непосредственного нарушены права S., возражения, относящиеся к поданным им жалобам и объяснениям и к слушанию его дела во внутригосударственных судебных инстанциях тесно связаны с теми, которые пришлось бы рассматривать, если бы нарушение ст. 11 из-за невозможности обеспечить внутригосударственную защиту его прав действительно имело место, и посему эти возражения должны были бы быть рассмотрены вместе с вопросами по существу дела; 2) поскольку S., отказываясь вновь вступить в профсоюз, исходил не из каких-то определенных взглядов на членство в профсоюзе, то дело не должно рассматриваться с точки зрения возможных нарушений ст. 9 и 10(3) ЕКПЧ; 3) поскольку в то время не действовал коллективный договор и S. имел возможность работать на другом складе, он не был подвергнут обращению, которое нарушало бы принцип свободы ассоциации по существу; 4) (7-2) таким образом, нет нарушения ст. 11; и 5) нет необходимости рассматривать предварительные возражения.
Комментарий: В отличие от дел Sigurрur
A.Sigurjonsson v Iceland (см. ниже) и James and Webster v United
Kingdom (Ser A No 44), Суд не счел принуждение настолько сильным,
чтобы можно было говорить о нарушении по Конвенции прав. Существенным был тот
факт, что S. не рисковал лишиться средств к существованию, а его наниматель по
условиям контракта имел право потребовать от него перейти на работу на другой
склад. Ссылка на отсутствие у S. убеждений относительно членства в профсоюзе
также играет определенную роль, но ее значение не следует преувеличивать в
свете решения по делу Sigurjonsson, в котором было признано несомненное
негативное право на свободу ассоциации - право лица не участвовать в ассоциациях.
Если это право гарантировано, мотив, по которому лицо пользуется или не
пользуется им, не имеет значения. Подход Суда к предварительным возражениям был
обосновано прагматичен: жаль было бы, если бы, зайдя столь далеко, дело
развалилось бы из-за чисто технических моментов.
Жалоба по поводу влияния
экспроприации на возможности вступления в монастырь признана гипотетической ст.
11 ЕКПЧ
Дело Святые монастыри против Греции
HOLY
MONASTERIES V GREECE Ser A No 301-A, решение ЕСПЧ от 12 сентября 1994 г.
Статус православных монастырей в Греции, с точки зрения публичного права, отличается от статуса православной церкви, хотя организационно они являются ее частью: в отличие от церкви монастыри не играют активной и непосредственной роли в системе государственного управления. В 1930 г. из всего имущества (которое они накапливали на протяжении веков) им было разрешено сохранить в собственности только ту часть, которая была признана необходимой для их существования, остальная же была объявлена подлежащей экспроприации (хотя реально экспроприация почти не проводилась) и передана в управление созданной с этой целью организации, управляющей данным имуществом от их имени и направляющей полученный доход на нужды церкви.
Право собственности монастырей на имущество по большей части основывается на фактическом владении, поскольку документов на владение часто не существовало вообще, либо они погибли. В 1987 г. был принят закон, в соответствии с которым государство получало право назначать большинство управляющих имуществом монастырей, а само это имущество должно было перейти в собственность государства, если в течение шести месяцев титул собственности не будет установлен на основании зарегистрированных актов, законов или судебных решений. Закон был принят на том основании, что имущество, якобы, пребывало в небрежении, неэффективно использовалось или было заброшено с ущербом для животноводства, земледелия и лесного хозяйства страны. Утверждалось, что большая часть имущества принадлежит государству и была захвачена монастырями без законного титула собственника. В тех случаях, когда монастыри подтвердят свой титул собственности на землю, леса и полезные ископаемые, он может быть переведен государству, и те, кто получат право использовать эту собственность, должны будут отчислять 5% от валового дохода от нее на нужды национальной системы образования. Закон предоставлял право безвозмездно передавать землю обратно тем монастырям, у которых ее не хватало для обработки силами самих монахов. Созданный орган получал исключительные права управлять недвижимостью монастырей и представлять их имущественные интересы, включая право выступать от их имени истцом или ответчиком по гражданским делам. Закон не применялся к тем монастырям, которые находились в юрисдикции зарубежных церквей. В ходе процесса в верховном административном суде, на котором монастыри оспорили некоторые сделанные государством назначения управляющих (они выиграли процесс, но по причинам, которые не имеют отношения к данному делу), было подтверждено, что закон 1987 г. не противоречит конституции и не нарушает положений ЕКПЧ. В 1988 г. было заключено соглашение между церковью и государством, которое предусматривало, что монастыри добровольно передадут ему часть своего имущества. В соответствии с этим соглашением монастыри по договорам (санкционированным специальным законом) передали государству большинство своих сельскохозяйственных угодий и лесов. Государство приняло на себя обязательство выплачивать содержание 85 священникам и направлять 1% выделяемых церкви бюджетных ассигнований на поддержку монастырей. Передача собственности, предусмотренная законом 1987 г., пока не завершена, но местным властям уже направлены циркуляры о переходе собственности в руки государства и о мерах, которые, возможно, потребуются для реализации этого решения. Местные власти, в свою очередь, приостановили отдельные работы, которые проводились на принадлежащих монастырям угодьях, и отказались утверждать планы по их переустройству. Пять монастырей, которые не подписали соглашения 1988 г., и три, которые были его участниками, подали жалобы на передачу собственности государству.
Комиссия приняла решение объединить дела по двум жалобам и, признав их допустимыми, не установила, нарушения ст. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ как в отношении передачи права собственности, предусмотренной в законе 1987 г., так и в отношении поправок к нему, принятых в 1988 г. Она также не нашла нарушения ст. 6(12), 9, 11 и 13, а также ст. 14, взятой в сочетании со ст. 6, 9 и 1 и ст. 1 Протокола № 1. Кроме того, она не нашла нарушения ст. 6(1) в отношении права на судебное разбирательство дела как по отношению к трем монастырям, подписавшим соглашение, так (11-2) и по отношению к пяти другим, не подписавшим соглашения 1988 г. Правительство выступило с возражениями, утверждая, что монастыри не являются неправительственными организациями и что внутригосударственные средства защиты не были исчерпаны, поскольку ни один суд не вынес решения, касающегося предполагаемого нарушения прав.
Суд постановил, что: 1) в смысле ст. 25 ЕКПЧ монастыри являются неправительственными организациями, поскольку цели их деятельности не могут быть отнесены к государственному управлению и они полностью независимы от государства; 2) поскольку решение Верховного административного суда о конституционности закона от 1987 г. и о соответствии его требованиям ЕКПЧ существенно ограничило возможности любого обжалования, с которым могли бы выступить монастыри, а другие возможности судебной защиты либо касались таких аспектов дела, которые перестали быть существенными, либо вообще не относились к сути вопроса, второе из предварительных возражений следует отклонить; 3) хотя по отношению к монастырям не было предпринято никаких практических действий, связанных с применением законов, тем не менее, эти законы все равно затронули собственность монастырей из-за самой природы многих содержащихся в них положений, издания министерских циркуляров и принятия административных решений; 4) хотя не было установлено, какие именно из спорных участков земли принадлежат государству, еще до вступления в силу закона 1987 г. срок фактического владения имуществом у монастырей был достаточным, чтобы признать это владение; 5) рассматриваемое решение было не процессуальным решением, определяющим, на кого возлагается бремя доказывания, - это решение полностью передавало право собственности на монастырские земли государству; 6) тот факт, что не было издано ни одного судебного приказа о лишении монастыря, не подписавшего соглашения 1988 года, владения принадлежащим ему имуществом, не гарантирует, что такой приказ не будет отдан, поэтому лишение монастырей их имущества имело место; 7) какие-либо сомнения в отношении причин, по которым были предложены меры, предусмотренные актом от 1987 г., не достаточны, чтобы признать этот акт незаконным и противоречащим общественным интересам; 8) имеет место нарушение ст. 1 Протокола № 1, поскольку отсутствие компенсации причиняет пяти монастырям значительный ущерб, и, следовательно, не соблюден баланс интересов сторон; 9) в отношении соглашения 1988 г. нет оснований для вывода, что три монастыря подписали его по принуждению, и, следовательно, их право беспрепятственно пользоваться своим имуществом не было нарушено; 10) монастыри, не подписавшие соглашения 1988 г., были лишены возможности обжаловать в суде действия государства, третьих лиц и самой церкви по отношению к их собственности, а следовательно, было нарушено их право на судебное разбирательство, предусмотренное ст. 6(1) ЕКПЧ; 11) в свете установленных фактов, и в частности, факта отсутствия компенсации, нет необходимости рассматривать жалобу в той ее части, в которой она касается лишения возможности решить в судебном порядке спор о размерах компенсации за экспроприированную собственность; 12) поскольку противоречащие ст. 1 Протокола №1 положения не касаются отчуждения предметов культа и, следовательно, не имеют отношения к свободе религии, не было нарушения ст. 9 ЕКПЧ; 13) жалоба на нарушение права на свободу ассоциации представляется гипотетической и, следовательно, нарушения ст. 11 не было; 15) поскольку различие, которое проводится в законе 1987 г. между монастырями, подавшими жалобу, и монастырями, относящимися к зарубежным патриархатам и другим деноминациям и религиям, основано на объективных фактах и имеет достаточное основание, не было и нарушения ст. 14, взятой в сочетании со ст. 6, 9 и 11, а также ст. 1 Протокола №1; 16) принимая во внимание пункты 8), 10), 12) и 13), нет необходимости принимать отдельное решение по жалобе на различие, которое проводится в законе 1988 г. между монастырями, которые в 1988 г. подписали соглашение, и теми, которые этого не сделали, поскольку это различие не нарушает ст. 14, взятой в сочетании со ст. 6, 9 и 11, а также со ст. 1 Протокола №1; 17) вопрос о денежной компенсации должен быть отложен; и 18) подавшим жалобу монастырям должна быть выплачена сумма в 8 400 000 драхм в порядке возмещения издержек и расходов на гонорары адвокатам.
Комментарий: В этом деле фактическая
сторона, вероятно, выглядит более сложной, чем вопросы права (решение суда
примечательно тем, что в нем пункты, относящиеся к собственно юридическим
вопросам, чередуются с разъяснениями фактических обстоятельств по делу). Хотя
закон 1987 г. не применялся на практике, Суд, естественно, не счел данное
обстоятельство абстрактным оспариваним этого закона [оспаривание в
конституционном суде конституционности закона, не привязанное к разрешению
какого-то конкретного дала в суде; Страсбургский суд не принимает абстрактного
нормативного контроля, хотя судебная практика Евросуда развила некоторые способы
оспаривания законов как таковых]. Да и независимо от положений рассматриваемого
закона, возможность монастырей распоряжаться своей собственностью уже была
ограничена административными действиями. Хотя, если на самом деле право
собственности на имущество принадлежало государству, факта лишения
собственности могло и не быть. Однако Суд не мог разрешать споры о
принадлежности отдельных участков земли и благоразумно исходил из принципа
фактического владения, учитывая долгую историю хозяйствования монастырей на
этих землях, отсутствие в Греции земельного кадастра и возможностей для
регистрации прав собственности на большинство спорных земель. Суд не создал
препятствий к использованию процессуальных решений, определяющих, какая из
сторон должна в данном случае нести бремя доказывания, но, помимо автоматически
возникающего права приобретения по отношению к данной собственности, история,
на которую мы уже ссылались, показывает, что единственное решение, которое
может быть принято по данному делу, - это признание, что имела место передача
права собственности. Более того, хотя юридически собственность еще не изъята,
закон уже негативно повлиял на возможности монастырей распоряжаться ею, что
является нарушением их прав. Суд не стал вникать в сомнения по поводу мотивов,
которыми руководствовался законодатель, хотя нормы закона дают пищу для
подобных сомнений: передача земель фермерам не осуществлялась в обязательном
порядке, а некоторые земли должны были достаться государственным органам.
Вероятно, в тех случаях, когда не было очевидных доказательств недобросовестных
мотивов, такой подход Суда был приемлем, но непонятно, почему лицемерие ссылок
на якобы законные общественные интересы не разоблачалось и в тех случаях, когда
имелись более или менее надежные доказательства. Однако, как видно из имеющихся
прецедентов (см. дело Lithgow v United Kingdom, Ser A No 102), о каких
бы общественных интересах ни шла речь, - экспроприация вряд ли будет признана
приемлемой, если не сопровождается выплатой компенсации. Принимая решение о
необходимости компенсации в данном случае, Суд учитывал, что такая компенсация
выплачивалась при осуществлении других акций, направленных против монастырей.
Суд также не счел, что направление 5% доходов от изъятого имущества на нужды
образования или возможный в дальнейшем безвозмездный возврат земель для
обработки монахами как-то уменьшают объем причиненного монастырям существенного
ущерба. Установление факта принуждения, очевидно, лишило бы предположительно
добровольную передачу имущества всякой юридической силы, однако Суд не усмотрел
принуждения по отношению к трем монастырям, подписавшим соглашение 1988 г.,
полагая, что монастыри подписали соглашение добровольно. То обстоятельство, что
монастыри давали свое согласие в ситуации, когда закон 1987 года создал
очевидную угрозу для всей их собственности, - Судом не рассматривалось. В
своем выводе о том, что пять монастырей были лишены возможности отстаивать свои
права в судебном порядке, Суд исходил из сложившегося прецедентного права (см. Philis v Greece, Interights
Bulletin, 1991, №6, p. 48). То, что монастыри являются
религиозными организациями, не влечет автоматически вывода о нарушении свободы
религии: для такого вывода нужно установить непосредственное негативное влияние
рассматриваемых действий на возможность отправления культа. Жалоба на то, что
действия властей по отношению к монастырям могут ограничить их свободу
ассоциаций носила чисто гипотетический характер. Формальные связи монастырей с
государством не мешают им оставаться негосударственными организациями для целей
ст. 25. Этот статус определяется прежде всего их реальной независимостью и
отсутствием у них властных полномочий. Отклонение довода о том, что не были
исчерпаны внутренние средства защиты, соответствует установившейся судебной
практике.
Давление на государственного
служащего с требованием вступить в политическую партию незаконно - ст. 11
ЕКПЧ
См. дело Vogt v Germany. Российское издание бюллетеня Interights, № 4, стр.41-42.
Нет обязательств
ограничивать давление, побуждающее присоединиться к коллективному
договору - ст. 11 ЕКПЧ
Дело Густафссон против Швеции
GUSTAFSSON v SWEDEN, Решение ЕСПЧ от 25 апреля 1996 г.
G. был владельцем ресторана и общежития для молодежи, но не состоял ни в одной из двух ассоциаций рестораторов и не подписывал коллективного договора между ними и профсоюзом работников ресторанов. Он также не участвовал в различных схемах страхования, разработанных на основе соглашений между одной из ассоциаций и конфедерацией профсоюзов. У G. была возможность присоединиться к коллективному договору [без вступления в ассоциацию], заключив замещающее его соглашение (в этом случае он не имел бы возможности влиять на содержание коллективного договора, к которому присоединялся), но G. дважды отвечал отказом на требование профсоюза заключить такое соглашение, объясняя это своим принципиальным несогласием с практикой заключения коллективных договоров. Он утверждал также, что его работники, с одной стороны, возражают против подписания такого соглашения, с другой, - получают больше, чем причиталось бы им по коллективному договору (профсоюз оспаривал это утверждение). По соглашению G. должен был бы участвовать схеме страхования и принимать на работу только членов профсоюза. Однако не более чем двое из десяти служащих ресторана состояли в профсоюзе. После вторичного отказа G. подписать соглашение профсоюз ввел в 1987 г. "блокаду" ресторана и объявил ему бойкот. Другие профсоюзы предприняли акции солидарности, и снабжение ресторана прекратилось. Требование G. к правительству запретить профсоюзам проведение их акции или выплатить ему компенсацию были отвергнуты на том основании, что подобные действия лежат вне сферы компетенции правительства; административный суд поддержал точку зрения правительства. В 1989 г. ассоциация туроператоров исключила общежитие G. из ассоциации и расторгла контракт, который предусматривал, в частности, размещение информации об общежитии в каталоге. Суд, хотя и согласился, что на это решение мог повлиять конфликт G. с профсоюзами, но не удовлетворил иск G., поскольку тот не смог доказать, что а) он лично был исключен из ассоциации в результате прекращения членства в ней его общежития, и b) исключение причинило ему финансовые убытки. Апелляционный суд признал, что членство в ассоциации было весьма важным для предприятия, но не счел расторжение контракта неоправданным. Из-за трудностей ведения дела, которые G. приписывал акции профсоюзов, он в 1991 г. продал ресторан. Ресторан был приобретен неким лицом, подписавшим коллективный договор. G. сохранил за собой общежитие, а акция профсоюзов была прекращена. G. подал жалобу на отсутствие защиты от действий профсоюзов и на неэффективность судебной защиты от этих действий. Комиссия установила (13-4) нарушение ст. 11, (11-6) не сочла нужным решать, имело ли место нарушение ст. 1 Протокола № 1, взятой в сочетании со ст. 17, (16-1) не нашла нарушения ст. 6(1) и (14-3) ст. 13 ЕКПЧ.
Суд постановил, что: 1) (11-8) хотя вопрос о размерах ущерба, причиненного предприятию G. профсоюзной акцией, остается открытым, эта акция оказывала на него сильное давление с целью заставить его принять требования профсоюза о присоединении к коллективному договору либо путем вступления в ассоциацию рестораторов, либо путем подписания замещающего соглашения, а поскольку это затрагивает право G. на свободу ассоциаций, к данному случаю применима ст. 11 ЕКПЧ; 2) членства в ассоциации требовала только первая из открытых для G. альтернатив; 3) не очевидно и не утверждалось, что G. принуждали к членству в ассоциации в связи с экономическими преимуществами, связанными с замещающим соглашением; 4) возражения G. против обеих альтернатив, в сущности, основывались на его неприятии шведской системы коллективных договоров между предпринимателями и профсоюзами, и хотя можно считать, что защита, предоставляемая ст. 11, распространяется и на подобную систему, права не присоединяться к коллективному договору эта статья не гарантирует; 5) G. не обосновал свое утверждение, что предлагавшиеся его служащим условия были выгоднее тех, что требовались по условиям коллективного договора, и, принимая во внимание особую роль и важность подобных соглашений в системе трудовых отношений Швеции, нет оснований сомневаться, что профсоюз преследовал правомерные цели, не противоречащие ст. 11 ЕКПЧ; 6) (12-7) поскольку не верно, что Швеция не обеспечила соблюдение прав G., вытекающих из ст. 11, нарушения этой статьи Конвенции не было; 7) хотя государство может нести ответственность за нарушение прав собственности, приобретенных путем сделок между частными лицами, факты, о которых идет речь в жалобе, возникли не в связи с использованием правительством своих властных полномочий, а лишь на основе договорных отношений между частными лицами: G. и его поставщиками; 8) последствия, выразившиеся в прекращении поставок принадлежащему G. ресторану, не таковы, чтобы требовать применения ст. 1 Протокола № 1, и, следовательно, нарушения этой статьи не было; 9) поскольку G. в своей жалобе указывает, что профсоюзная акция не противоречила закону, - права G., для защиты которых могла бы в данном случае применяться ст. 6(1) ЕКПЧ, не признаются шведским законодательством; и 10) (18-1) в связи с жалобой G. на законную профсоюзную акцию неприменима также ст. 13, так как гарантируемые ею средства правовой защиты не идут настолько далеко, чтобы на ее основании можно было оспаривать во внутригосударственных судах законы государства-участника Конвенции.
Комментарий: Хотя в этом решении Суда
вновь подтверждается несколько запоздалое признание отрицательного права на
свободу ассоциаций (см. Sigurjonsson v Iceland, Interights Bulletin,
1995, № 9, p. 45; см. также выше), по-прежнему сохраняется значительная
неопределенность в отношении как объема этого права, так и его применимости в
делах такого рода. В действительности, большинство состава Суда так и не
разъяснило, что именно задевало права G.: сам факт давления на него с целью
заставить его участвовать в системе коллективных договоров или же то, что он
был поставлен перед выбором, где одной из альтернатив было членство в
организации работодателей, участвовавшей в коллективном договоре. Судьи Мартенс
(Martens), Матшер (Matscher), Уолш (Walsh), и Моренила (Morenilla) сочли
достаточным первое из обстоятельств, но судьи Риссдал (Ryssdal), Шпильман
(Spielmann), Палм (Palm), Фойгель (Foighel), Пекканен (Pekkanen), Лоизу
(Loizou), Макарчик (Makarczyk) и Репик (Repik) справедливо указали, что в своих
предшествующих решениях Суд считал, что система коллективных договоров не
относится к сфере применимости ст. 11 за исключением случаев, когда жалобы касались
отстранения от переговоров (см., например, дело Swedish Engine Drivers'
Union v Sweden, Ser A No 20). Мартенс и др., вероятно, хотели бы
пересмотреть это решение, основываясь на том, что система переговоров
необходима для обеспечения свободы профсоюзов. Возможно, это и верно, но
представляется сомнительным, что требование к предпринимателям участвовать на
определенной основе в переговорах с профсоюзами непременно предполагает
ассоциацию, если под этой последней понимается членство в определенной организации,
добровольное или нет. Риссдал и др. обратили внимание на то, что у G. был
выбор: членство в ассоциации работодателей было не единственной возможностью,
и, следовательно, ст. 11 неприменима. С другой стороны, большинство состава
Суда, как кажется, считает, что давление на G. в пользу этой возможности само
по себе делает ст. 11 применимой, хотя затем из наличия выбора делается вывод,
что давление не выходило за пределы допустимого. Как и при рассмотрении других
дел, большинство состава Суда обратило внимание на последствия неприсоединения
к ассоциации, но, поскольку последствия эти не представлялись существенными,
понятно, почему большинство не заявило возражений против давления на
предпринимателя (тем более, что речь идет о сфере, в которой пределы права на
усмотрение государственных властей достаточно широки); наверное, нарушение было
бы констатировано лишь в том случае, если бы ожидаемый ущерб от неприсоединения
к ассоциации был так велик, что, фактически, не оставлял бы предпринимателю
реального выбора. Большинство состава суда учло также выражавшиеся сомнения в
том, что условия, на которых работали служащие G., были действительно такими
хорошими, как он это утверждал, вероятно, желая показать, что действовал в
общих интересах. Однако эти сомнения основывалась только на приведенных позднее
доводах правительства Швеции (они были представлены профсоюзами) и
представляются спекулятивными. В любом случае, негативное мнение служащих G. о
профсоюзной акции не было принято во внимание. Жалоба, поданная несколькими из
них, была признана недопустимой, причем не был принят во внимание тот факт,
что, допуская давление на G. с целью добиться его участия в системе коллективных
договоров, Суд тем самым ставит под угрозу право служащих G. свободу ассоциаций:
служащие могли оказаться вынуждены вступить в профсоюз, чтобы продолжать
работать в ресторане. Хотя большинство состава Суда согласилось с применимостью
ст. 11 к отношениям между частными юридическими лицами или, точнее, с вытекающими
из нее обязанностями для государства определенным образом урегулировать эти
отношения, - точка зрения большинства выглядит весьма расплывчатой по сравнению
с категорической (и убедительной) позицией, выраженной в особом мнении судьи
Ямбрека (Jambrek). Тот же подход был использован по отношению к применению
Протокола № 1, причем упор был сделан на то, что вопрос о бойкоте ресторана G.
со стороны поставщиков - вопрос договорного права. Эта точка зрения отнюдь не
выглядит убедительной: Суд наверняка не счел бы подобный ответ приемлемым в
случае, если бы в качестве мотива бойкота предполагалась бы расовая
дискриминация. Далее, без сомнения, интересы коллективных объединений и
сохранения возможности коллективного протеста оправдывают ограничения свободы
предпринимательской деятельности, однако решение Суда не отвечает на вопрос, в
каких случаях вмешательство государства все же необходимо для защиты
собственности. Решения Суда в отношении ст. 6 и 11 следуют установившейся
практике.
Цели организации -
недостаточное основание для принятия решения о ее роспуске - ст. 11
ЕКПЧ
Дело Объединенная коммунистическая партия
Турции и др. против Турции
UNITED
COMMUNIST PARTY OF TURKEY and OTHERS v TURKEY Решение ЕСПЧ от 30 января 1998 г.
U. представляла собой политическую партию, образованную 4 июня 1990 г. , а S. и Y. были, соответственно, ее председателем и генеральным секретарем. Как того требует закон, в день создания U. ее устав и программа были представлены главному государственному советнику кассационного суда для проверки на соответствие их конституции и закону Турции о политических партиях. Десять дней спустя, во время подготовки U. к участию во всеобщих выборах, главный государственный советник обратился в конституционный суд с ходатайством о роспуске партии. U. обвинялась в том, что, в противоречие конституции и (или) закону о политических партиях, а) ставила своей целью господство одного общественного класса над другим, b) использовала в своем названии слово "коммунистический", с) проводила деятельность, которая, вполне вероятно, подрывала территориальную целостность и национальное единство Турции и d) объявляла себя преемницей распущенной ранее партии (Рабочей партии). В доказательство советник приводил, в частности, отрывки из программы U., в одном из которых а) содержался призыв к мирному, демократическому и справедливому решению курдской проблемы, b) говорилось о U. как о партии рабочего класса, сформированной путем объединения коммунистических и рабочих партий и c) утверждалось, что культурное возрождение должно происходить под влиянием современной мировой культуры, турецких и курдских национальных ценностей, наследия анатолийских цивилизаций, гуманистических элементов исламской культуры и ценностей, выработанных народом в ходе истории. Турецкая рабочая партия была распущена в октябре 1981 г. на основе примерно тех же обвинений, которые сейчас выдвигались против U.
Конституционный суд отклонил довод о том, что U. утверждает превосходство одного общественного класса над другими, и решил, что в этом отношении U. соответствует требованиям демократии, основанной на принципах политического плюрализма, всеобщего избирательного права и свободы политической деятельности. Суд также отверг довод, что политическая партия не имеет права провозглашать себя преемницей распущенной партии, определив, что, когда политическая партия устанавливает отношения культурной преемственности с политическими движениями и течениями политической мысли прошлого, - это естественно и вполне соответствует идее демократии. Не было нарушения закона и в том, что U. намеревалась использовать опыт и достижения марксистских организаций. Однако суд счел, что тот факт, что партия включила в свое название слово, запрещенное законом о политических партиях ("коммунистическая"), сам по себе уже достаточен, чтобы инициировать процедуру запрета всех партий с подобным названием и, следовательно, влечет роспуск данной партии. Конституционный суд также решил, что а) конституция признает существования только одной нации, b) не существует меньшинств иных, чем признанные законом и с) в законе и конституции нет никаких норм, которые позволяли бы проводить различия между гражданами, а упоминание о курдской нации в провозглашенных U. целях поощряет сепаратизм и раскол в турецкой нации, что неприемлемо и служит основанием для роспуска партии. 16 июля 1991 г. конституционный суд издал ордер на роспуск U., который, в соответствии с законом, ipso jure означал ее ликвидацию и передачу принадлежащего ей имущества в казну государства. Ордер был официально опубликован в январе 1992 г. и в соответствии с ним основателям и руководителям U. было запрещено занимать аналогичные посты в любой другой политической организации. Заявители жаловались на роспуск U., и Комиссия сочла сообщение неприемлемым в той части, в которой оно основано на ст. 6(2) ЕКПЧ, но установила нарушение ст. 11 и не усмотрела отдельного предмета спора в отношении ст. 9 и 10 и не нашла нужным отдельно рассматривать жалобы на нарушение ст. 14 и 18, а также ст. 1 и 3 Протокола № 1.
Суд постановил, что 1) упоминание о "профсоюзах" в ст. 11 представляет собой только пример формы, в которой может реализоваться свобода ассоциаций, и не предполагает попытки исключить политические партии из сферы применения статьи; 2) Учитывая, что политические партии являются формой ассоциации, важной для нормального функционирования демократической системы, они, вне сомнения, входят в сферу применения статьи ст. 11; 3) ассоциация не может быть лишена защиты, предоставляемой ЕКПЧ, только на том основании, что, по мнению властей государства, ее деятельность угрожает конституционному порядку и должна быть ограничена; 4) действия государственных властей по обеспечению принципов верховенства закона или конституционных прав не должны противоречить обязательствам, взятым ими при подписании ЕКПЧ, за соблюдением которых наблюдают органы ЕКПЧ; 5) все Высокие Договаривающие Стороны, осуществляя свою юрисдикцию, в том числе, как это часто бывает, и посредством конституции, призваны явным образом соблюдать ЕКПЧ, и все их органы и институты должны уважать провозглашенные в Конвенции права и принципы; 6) хотя в самой системе ЕКПЧ заложен определенный компромисс между правами индивидов и требованиями защиты демократического общества, - любое ограничение первых со стороны властей должно осуществляться в строгом соответствии с требованиями и критериями, сформулированными в ст. 11(2), и решение о применении ст. 17 может приниматься только после исчерпывающей оценки с этой точки зрения ситуации и предполагаемых мер; 7) права, гарантированные ст. 11, распространяются не только на образование ассоциации, но применимы ко всему ее жизненному циклу, а следовательно и ее роспуск должен осуществляться в соответствии с условиями ст. 11(2); 8) таким образом, в данном случае применима ст. 11; 9) принимая во внимание роль S. и Y. как основателей и лидеров U., запрет им заниматься аналогичной деятельностью в любом другом политическом объединении представляет собой ограничение свободы ассоциации по отношению ко всем трем заявителям; 10) имевшее место ограничение свободы ассоциаций было предусмотрено законом и осуществлялось с законной целью охраны государственной безопасности; 11) защита мнений и свободы их выражения - одна из целей защиты свободы собраний и ассоциаций, что в особой мере относится к политическим партиям ввиду их важнейшей роли в обеспечении плюрализма и в надлежащем функционировании демократической системы; 12) там, где исключения, сформулированные в ст. 11, касаются политических партий, они должны толковаться в узком смысле, поскольку в этом случае лишь крайне убедительные и настоятельные причины могут оправдать ограничение свободы ассоциаций; 13) U. была распущена прежде, чем могла начать свою деятельность, исключительно на основании ее устава и программы, однако нет никаких причин предполагать, что эти документы не отражают истинные цели и намерения ее лидеров; 14) принимая во внимание, что а) политическая деятельность, вдохновляемая коммунистической идеологией, [в Турции] декриминализирована и b) конституционный суд установил, что U. удовлетворяет требованиям демократии и, несмотря на свое название, не стремится установить в обществе господство одного класса над другим, - нет никаких доказательств, что включение в название U. слова "коммунистическая" говорит о ее намерении проводить политику, представляющую реальную угрозу турецкому обществу или государству, и, таким образом, одно лишь ее название само по себе не может повлечь ее роспуск; 15) в программе U. хотя и упоминается курдский "народ" и "нация", не говорится о курдах как о "меньшинстве" и не высказывается никаких требований - за исключением признания самого факта их существования - о предоставлении им какого-то особого режима или прав, и тем более, права на отделение; 16) нельзя обосновывать воспрепятствование деятельности политической группы одним лишь тем фактом, что эта группа хочет подвергнуть открытому обсуждению положение части населения страны и участвовать в политической жизни общества с тем, чтобы, используя демократические процедуры, найти приемлемое для всех решение, - а именно такова заявленная U. цель; 17) поскольку U. не могла предпринять каких-либо практических действий, не соответствующих ее программе, так как была распущена немедленно после своего основания и не имела времени предпринять какие-либо действия вообще, - действия, за которые она подверглась наказанию, связаны исключительно с использованием права на свободу выражения мнений; 18) поскольку U. не предпринимала никаких практических действий, нет оснований возлагать на нее какую бы то ни было ответственность за проблемы, с которыми столкнулась Турция в результате терроризма; 19) в данном случае нет необходимости привлекать ст. 17 ЕКПЧ, так как ничто в уставе и программе U. не давало повода утверждать, что партия использует ЕКПЧ для действий, направленных на уничтожение прав и свобод, сформулированных в ЕКПЧ; 20) столь суровая мера, как немедленный роспуск партии еще до начала ее деятельности с запретом ее лидерам занимать какие-либо руководящие посты в политических организациях, была несоразмерна преследуемым целям и составляет нарушение ст. 11; 21) заявители не настаивали на рассмотрении своих жалоб на нарушение ст. 9, 10, 14 и 18 ЕКПЧ, и у Суда не было оснований рассматривать их по свой инициативе; 22) конфискация имущества U. и запрет ее лидерам участвовать в выборах были побочными следствиями роспуска партии, совершенного в нарушении ст. 11 ЕКПЧ, и поэтому нет необходимости отдельно рассматривать жалобу на нарушение ст. 1 и 3 Протокола №1; 23) требование о возмещении ущерба в размере 20 тыс. французских франков основано на гипотетическом применении закона о финансировании политических партий и оценке размеров взносов членов U. и поддерживающих ее лиц, но Суд не может строить догадки на этот счет и отклоняет это требование; 24) сам вывод суда о нарушении ст. 11 представляет собой достаточное возмещение нематериального ущерба, причиненного S. и Y.; 25) S. и Y. должна быть по справедливости выплачена компенсация за понесенные ими издержки в сумме в 120 тыс. французских франков, и эта сумма должна быть конвертирована в турецкие лиры по курсу на день выплаты; 26) установленная во Франции процентная ставка составляет 3,87% годовых.
Комментарий: Это решение Суда -
впечатляющее и недвусмысленное подтверждение принципов, которыми
руководствуется в своей деятельности Совет Европы, и напоминание о том, что
основная цель ЕКПЧ - обеспечение должного функционирования демократических
институтов. Суд признал это в своих решениях по многим делам, касающимся
соблюдения свободы выражений мнений, и распространение этого подхода на дела о
соблюдении свободы ассоциаций представляется не только логичным, но и очень существенным,
учитывая значение коллективных действий для любой демократической системы. Суд
справедливо отверг попытку ограничить свободу ассоциаций рамками профсоюзной
деятельности, и это важно не только для политических объединений: таким образом
подчеркивается, что ст. 11 предоставляет защиту почти любой институциализированной
попытке группы лиц добиваться общих целей. У этой защиты есть границы,
обозначенные, не в последнюю очередь, в ст. 17 самой ЕКПЧ, где признается, что
защита не распространяется на тех, кто стремится уничтожить права и свободы, гарантируемые
Конвенцией. Но Суд определил, что таких намерений ни у кого нельзя предполагать
заранее. Более того, вывод о таких намерениях можно сделать только на основе
баланса, где исходным является признание того или иного права или свободы, -
ст. 17 не может служить таким исходным пунктом. Однако не удивительно, что Суд
признал цели ограничения свободы законными, как только была показана их связь,
хотя бы видимая, с интересами национальной безопасности. Практическая
невозможность опровергнуть существование такой связи еще раз демонстрирует
исключительную важность того, как именно применяется тест на необходимость. Суд
пришел к выводу, что в случае с выражением политических взглядов критическая
проверка подобной связи должна быть особо тщательной, поскольку свобода
подобного выражения жизненно важна для демократии. Сомнительно, чтобы в деле, о
котором идет речь, ограничение свободы ассоциаций было признано допустимым даже
при менее тщательной проверке, поскольку О. реально не вела никакой
деятельности и ее роспуск был частично обоснован выбором названия. Однако
требование Суда придерживаться в таких случаях максимальных стандартов
строгости проверки можно только приветствовать, поскольку оно еще более
укрепляет принцип, согласно которому ограничение должно основываться на реальных
фактах, а не только на подозрениях (см. в этой связи дело Vogt v Germany, Российское
издание бюллетеня Interights, № 4, стр.41-42). Конечно, очевидная в данном
случае несоразмерность действий властей не должна приводить к заключению, что
менее строгие ограничения на деятельность политических объединений, не
обоснованные ничем, кроме предположений о преследуемых этими объединениями
целях, оспариваться не будут. Более того, решение Суда подчеркивает важность
легальных возможностей добиваться перемен, если их добиваются не противоречащим
ЕКПЧ образом. Однако, акцентируя внимание на том, что О. не использует по
отношениям к курдам термина "меньшинство", не настаивает на особом
отношении к ним и на предоставлении им независимости, Суд не дает вполне
определенного ответа на вопрос, как далеко могут заходить мирные требования
изменения конституции, не теряя права на защиту ЕКПЧ. Нет причин, по которым
закрепление того или иного положения в конституции предполагало бы запрещение
создавать ассоциации, выступающие за определенное изменение этого положения;
защитой ст. 10 и 11 должны пользоваться и умеренные требования об отделении, и
требования автономии или объединения с одним или несколькими государствами.
Однако Суд не побоялся усмотреть нарушение Конвенции и в самой конституционной
базе допущенного ограничения: поступить иначе - значило бы существенно ослабить
обязательства, накладываемые ст. 1 в отношении юрисдикции государства. Но,
возможно, данная конкретная норма могла бы впредь применяться совместимым с
ЕКПЧ образом. Нежелание Суда выносить решение на основе ст. 3 Протокола № 1 вполне
понятно, но вот отказ применить ст. 1 того же протокола менее убедителен, учитывая,
что роспуск партии сопровождался конфискацией ее имущества. Это кажется еще
более странным, если учесть отказ суда удовлетворить требование о компенсации
материального ущерба, но может объясняться тем, что заявители стремились
вернуть не столько то, что они реально потеряли, сколько средства, которые они
могли бы получить из общественных фондов финансирования политических партий.
Нарушение
хода мирной демонстрации участниками контр демонстрантами несмотря на
присутствие большого наряда полиции – позитивная обязанность защищать
демонстрации – долг государств-участников Конвенции принимать разумные и адекватные
меры, обеспечивающие мирное проведение законных демонстраций – обязанности
государства распространяются только на принятие необходимых мер, но не на
конечный результат – ст. 11 ЕКПЧ
Дело Ассоциация
“Врачи за жизнь” против Австрии
PLATTFORM “ARZTE FUR DAS LEBEN” v. AUSTRIA
Решение ЕСПЧ от 21 июня
1988 г., Ser A. No. 139
В ходе разбирательства
нескольких дел Европейскому Суду пришлось давать толкование положению ст. 11
ЕКПЧ, предусматривающей гарантию свободы собраний. В решении по одному из этих
дел Суд постановил, что подлинная, эффективная гарантия свободы мирных собраний
не сводится к одной лишь обязанности государства не препятствовать таким
собраниям. Постановление утверждает, что ст. 11 накладывает на государство положительную
обязанность защищать мирные демонстрации от тех, кто хочет помешать их
проведению или разогнать их:
“Демонстрация
может вызывать недовольство или казаться оскорбительной людям, выступающим
против идей или требований демонстрантов. Однако ее участники должны иметь
возможность проводить ее без опасений подвергнуться физическому насилию со
стороны своих оппонентов: такого рода опасения могут вынудить ассоциации или
иные группы, разделяющие общие идеи либо интересы, воздерживаться от открытого
выражения своих взглядов на важные для общества вопросы, вызывающие
ожесточенные споры. В условиях демократии право на контр-демонстрации не
порождает права препятствовать осуществлению права на проведение демонстраций”.
Однако Суд добавил, что
странам–участникам Конвенции предоставляется широкая свобода в выборе средств.
Их обязанность в соответствии со ст. 11 состоит в принятии надлежащих мер, но
не в [гарантированном] достижении результатов.
Поводом для жалобы
послужили следующие факты. В 1980 и 1982 гг. заявитель – ассоциация врачей,
выступающих против легализованных абортов, – организовал две демонстрации,
которые, несмотря на присутствие большого наряда полиции, были сорваны участниками
контр-демонстранций. Обращаясь к Европейской Комиссии по правам человека,
заявитель жаловался, что австрийские власти пренебрегли истинным смыслом права
на свободу собраний, не обеспечив с помощью необходимых мер беспрепятственное
проведение демонстраций. Комиссия признала жалобу в части, касающейся ст. 11,
явно необоснованной, поскольку приняли необходимые меры были властями приняты.
Единственный спорный
вопрос, поставленный перед Судом, заключался в выяснении того, были ли
ассоциации-заявителю предоставлены, как того требует ст. 13, действенные
внутренние средства правовой защиты в связи с его жалобой в отношении ст. 11.
Именно для выяснения этого вопроса Суд рассмотрел пределы защиты,
предоставляемой в соответствии с гарантией свободы собраний.
В данном деле с
очевидностью проявилось различие подходов Комиссии и Суда к применимости ст.
13. Комиссия единодушно сочла, что заявление Ассоциации о недостаточности
защиты проводившихся ею демонстраций, хотя и было при окончательном анализе
признано необоснованным и, соответственно, недопустимым, – в конкретных
обстоятельствах данного дела было, по меньшей мере, потенциально
обосновываемым. Следовал вывод о применимости ст. 13. Более того, по мнению
Комиссии, предусматриваемая статьей гарантия была нарушена тем, что
заявителю-ассоциации в Австрии не было предоставлено действенное средство
правовой защиты по его жалобе на основании ст. 11.
В противоположность
этому Суд, по-видимому, объединил вопросы о том, была ли действительно нарушена
статья Конвенции, касающаяся существа дела, и об обоснованности жалобы. С
учетом решения, к которому пришла Комиссия: что власти Австрии приняли разумные
и надлежащие меры для защиты демонстраций – Суд признал, что утверждение о
нарушении ст. 11 нельзя считать обоснованным и на этом основании принял решение
о неприменимости ст. 13.