Решение Европейского Суда по правам человека
от 8 июля 1999 года
по жалобе Cakici vs Turkey
Брат заявителя был задержан органами безопасности и находился под стражей с 9 ноября по как минимум 2 декабря 1993 года, когда его видели в последний раз. Было установлено, что во время нахождения под стражей Ахмет Чачики подвергался побоям, у него было сломано ребро и разбита голова и его дважды подвергали электрическому шоку. Хотя в отчете окружной жандармерии Хазро значилось, что его паспорт был найден на теле убитого члена РКК в феврале 1995 года, никаких доказательств, что тело было опознано, не существовало.
III. Предполагаемые нарушения Статьи 3 Конвенции
А. В отношении Ахмета Чачики, брата заявителя
88. Заявитель утверждал, что его брат стал жертвой нарушения государством-ответчиком Статьи 3 Конвенции (…).
89. Заявитель утверждал, что его брата подвергали чрезвычайно жестокому обращению, которое может быть квалифицирована как пытка, во время нахождения его в задержании в полиции в Хазро и Диярбакир. Он подвергался, кроме прочего, побоям и электрическому шоку. Далее заявитель утверждал, что отсутствие эффективного расследования по обстоятельствам содержания под стражей Ахмета Чачики является еще одним отдельным нарушением ст. 3., указывая на решение Суда в деле “Ассенов против Болгарии” (решение от 28 октября 1998 года, параграф 102).
90. Возражения Правительства в этом отношении ограничивались их критикой оценки Комиссией фактов и провала Комиссии применить строгие стандарты в интерпретации обстоятельств в свете существующих прецедентных дел по Статье 3 Конвенции.
91. Комиссия придерживалась мнения о том, что показания Мустафа Ангин, который являлся свидетелем жестокого обращения, которому подвергался Ахмет Чакичи, и которому Ахмет рассказывал о том, что его избивали и подвергали электрическому шоку, представляли достаточное основание для вывода о том, что в данном случае применялись пытки. Комиссия выразила мнение о том в случаях, когда речь идет о неподтвержденном задержании или исчезновении, нормально ожидать отсутствие объективного медицинского освидетельствования и показаний свидетелей. Таким образом, требование их при установлении нарушения Статьи 3 подорвало бы всю концепцию защиты, которую эта Статья обеспечивает.
92. Cуд отмечает, что показания Мустафы Ангина были расценены как правдивые и достоверные. Свидетель в течение 16-17 дней содержался в той же комнате, где и потерпевший Ахмет Чачики и имел возможность видеть и говорить с потерпевшим. Его показания (…) свидетельствовали о том, что он видел пятна крови на одежде Ахмета Чакичи, что его избивали, и у него было сломано ребро и была разбита голова. Их держали в одной комнате, из которой Ахмета Чачики забрали, и куда он вернулся после допроса, сообщив Мустафе, что его дважды подвергали электрическому шоку, которому во время допроса подвергался и сам Мустафа.
Суд разделяет мнение Комиссии о том, что показания представляют собой твердую основу для заключения, то есть не остается никаких сомнений, что Ахмет Чакичи подвергался пыткам во время его пребывания под стражей. Соответственно, по отношению к Ахмету Чакичи, брату заявителя, нарушение Статьи 3 имело место.
93. Суд при рассмотрении Статьи 3 Конвенции не считает необходимым приходить к отдельному заключению в связи с предполагаемыми недостатками в ходе расследования, так как этот аспект будет рассмотрен под углом ст. 13..
В. В отношении заявителя
94. Полагаясь, кроме всего прочего, на решение Суда в деле Курта против Турции (параграфы 130-34), заявитель жаловался на то, что исчезновение его брата представляет бесчеловечное обращение по отношении к нему самому, а также к другим членам его семьи, в том числе к жене Ахмета Ремзие и его детям. Он ссылался на недостаток информации, предоставленной им властями в ответ на их запрос, который лишь продлевает период неопределенности в связи с судьбой Ахмета Чакичи для членов его семьи, которые тешат себя тщетной надеждой вместо того, чтобы постараться привыкнуть к мыли о том, что его уже нет и попрощаться с ним навсегда.
95. Правительство выдвинуло возражение в связи с тем, может ли заявитель подать жалобу как косвенная жертва в связи с нарушением прав его брата. В любом случае, они утверждают, что два брата не были особенно близки, и что этот аспект заявления не был подробно исследован, а это было бы необходимо для того, что бы прийти к такому заключению.
96. Большинство в Комиссии, ссылаясь на долгий период неопределенности, сомнений и опасений, от которых заявитель очень страдал, а также на то, что власти не могли сообщить, что же все-таки случилось с Ахметом Чакичи, пришли к выводу, что заявитель имеет основания жаловаться на бесчеловечное и жестокое обращение в нарушение ст. 3 Конвенции. Меньшинство в Комиссии считало, что причиненный заявителю эмоциональный стресс не может рассматриваться как отдельный вопрос, поскольку тогда понятие жертвы было бы расширено до недопустимого масштаба, включая широкий круг тех, кто был косвенно задет нарушениями Конвенции.
97. Суд отмечает, что жалоба была рассмотрена в Комиссии только в отношении заявителя. Согласно решению Комиссии о допустимости жалобы, жалоб, касающихся жены и детей Ахмета не поступало. Будучи ограниченным решением Комиссии о допустимости жалобы (см., среди прочих, решение по делу “МакМайкл против Соединенного Королевства” от 24 февраля 1995 года, Серия А, № 307-В, с.50, параграф 71), Суд, соответственно, рассматривает этот аспект жалобы только в отношении самого заявителя.
98. Суд отмечает, что в деле Курта (решении по делу Курт против Турции, параграфы 130-34), которое также касалось неподтвержденного задержания сына заявительницы, также было установлено, что заявительница стала жертвой нарушения Статьи 3, принимая во внимание обстоятельства дела. Это было связано с тем фактом, что она являлась матерью жертвы очень серьезного нарушения прав человека, а и сама оказалась жертвой незаинтересованности властей в ее тревоги и страданиях. Тем не менее, нельзя утверждать, что дело Курта устанавливает какой-то общий принципа о том, что член семьи “исчезнувшего человека” является жертвой жестокого обращения в нарушение Статьи 3.
Является ли член семьи жертвой такого нарушения Конвенции зависит от наличия особых факторов, которые придают особый характер и размеры страданиям заявителя, отличных от эмоционального стресса, который может считаться неизбежным для родственников жертвы серьезного нарушения прав человека. Они включают такие понятие как родственные узы, то есть насколько близки данные родственные отношения – в данном случае определенный вес придается отношениям родителей и детей. Играют роль и особые обстоятельства этих родственных отношений, а также то, в какой степени член семьи являлся свидетелем этих событий и насколько он был вовлечен в процесс по получению какой-либо информации от властей в отношении исчезнувшего родственника, а также то, как власти откликнулись на этот запрос. Суд далее подчеркивает, что суть такого нарушения не столько в “исчезновении”, сколько в реакции властей и их отношения к этому факту, после того, как он был доведен до их сведения. И это именно тот аспект, в силу которого родственник может подать жалобу о том, что он является прямой жертвой поведения властей.
99. В настоящем случае заявитель являлся братом исчезнувшего лица. В отличие от заявительницы в деле Курта, он не присутствовал при задержании своего брата, поскольку он жил в другом городе со своей семьей. Выяснилось, что, будучи тем лицом, которое посылало властям различные заявления и прошения, он не взял главный удар на себя, и его отец, Тевфик Чакичи, взял на себя инициативу по представлению прошения в Государственный суд безопасности в Диярбакир. Также по данному делу Суду не было представлено каких-то особо тяжелых обстоятельств в связи с ответом властей. Следовательно, Суд не нашел в этом деле никаких особых обстоятельств, которые давали бы основания для заключения о дополнительном нарушении Статьи 3 Конвенции в отношении самого заявителя. Соответственно, в отношении заявителя нарушения Статьи 3 обнаружено не было.