Решение Европейского Суда

Решение Европейского Суда

от 27 июля 1999 года

Selmouni vs Franc

Заявитель Ахмед Селмоуни, являющийся гражданином Марокко и Нидерландов, находился под стражей в Бобини с 25 по 29 ноября 1991 года и был допрошен полицейскими в связи с делом по торговле наркотиками. В то время, когда он находился под стражей в полиции его шесть раз осматривал доктор, в результате чего было выдано шесть медицинских свидетельств. Когда он предстал перед судьей, ведущим расследование (в ходе процесса, в результате которого он 17 декабря 1992 года он был приговорен к пятнадцати годам тюрьмы) тот распорядился провести экспертизу. После начала его заключения заявитель был опять обследован врачом из медицинского отдела тюрьмы Алери-Мерогиз. 7 декабря 1991 года медицинский эксперт, которого назначил судья, обследовал его и зарегистрировал видимые следы телесных повреждений и пришел к заключению, что они были нанесены в период его содержания под стражей. 1 декабря 1992 года заявитель впервые был допрошен об этих событиях офицером Государственной полицейской инспекции. Запись этого допроса была послана Государственному прокурору в Бобини 2 декабря 1992 года.

1 февраля 1993 года заявитель подал жалобу-обвинение в совершении преступления параллельно с гражданским иском в связи „ с насилием, причинившим телесные повреждения, приведшие к полной нетрудоспособности в течение более чем 8 дней; насилием и ранением, нанесенным оружием (бейсбольной лаптой); непристойным насилием; насилием, причинившее увечье (потерю одного глаза); изнасилованием при подстрекательстве и участии двух или более соучастников, все из которых имели место в период между 25 и 29 ноября 1991 года и были совершены полицейскими офицерами при исполнении служебных обязанностей”. 22 февраля 1993 года было начато судебное расследование в связи с жалобой, поданной заявителем, а также другим лицом, находившимся под стражей. Опознание было организовано 10 февраля 1994 года. Заявитель опознал четырех офицеров (пятый офицер был опознан другим гражданским истцом 7 марта 1996 года). В решении от 27 апреля 1994 года Кассационный Суд решил забрать дело у судьи из Бобигни, ведущего расследование, и передать его судье в Версале в интересах надлежащего отправления правосудия. Опознанным полицейским было предъявлено обвинение в январе, феврале и марте 1997 года. 21 октября 1998 года они предстали перед уголовным судом по обвинению в насилии, причинившим телесные повреждения, приведшие к полной нетрудоспособности в течение более 8 дней и коллективном непристойном насилии с принуждением. В решении от 25 марта 1999 года Уголовный суд в Версале приговорил полицейских офицеров к трем годам тюремного заключения, за исключением того, который был ведущей фигурой этих насильственных актов. Он был осужден на четыре года и был выдан ордер на его немедленный арест. В решении от 1 июля 1999 года Версальский Апелляционный суд обвинил офицеров в применении насилия под угрозой применения оружия, причинившем телесные повреждения, приведшие к полной нетрудоспособности в течение до 8 дней в деле г-на Селмоуни и более 8 дней в случае другой жертвы, совершенном полицейскими офицерами при исполнении служебных обязанностей и без всяких законных оснований. Полицейских офицеров приговорили к заключению от 12 до 15 месяцев условно, за исключением одного, который был ведущей фигурой этих насильственных актов и которого приговорили к 18 месяцам тюремного заключения, из которых 15 месяцев представляли условное заключение.

Заявление было подано 28 декабря 1992 года. В своем докладе от 11 декабря 1997 г. Комиссия выразила единогласное мнение о том, что в деле имело место нарушение Статьи 3 и 6, параграфа 1 Конвенции. Дело было передано в Суд 16 марта 1998 года. Правительство Голландии также представила дело на рассмотрение Суда.

О приемлемости заявления

78.Суд подчеркивает, что как только заявитель был освобожден из-под стражи 29 ноября 1991 года ведущий расследование судья приказал представить медицинскую экспертизу (...) и что предварительное расследование было проведено прокуратурой. Однако, Суд отмечает, что в ходе предварительного расследования у потерпевшего не брали никаких заявлений в течение более чем года после происшедших событий (...) и что не поступало просьбы о начале судебного расследования до тех пор, пока заявитель 1 февраля 1993 года не подал уголовного обвинения вместе с заявлением о вступлении в процесс в качестве гражданского истца(...)

Суд отмечает, что обстоятельства дела показывают, что было много других проволочек, которые необходимо принять во внимание. Почти год прошел между медицинским освидетельствованием 7 декабря 1991 года и интервьюированием заявителя Государственной полицейской инспекцией. После этого опять же почти год прошел между открытием судебного расследования и опознанием полицейских офицеров и более двух лет и восьми месяцев прошло между той датой, когда они были опознаны, и днем, когда по их делу было начато расследование против них. Суд отмечает, как и Комиссия, что в течение пяти лет после событий никто не был осужден, несмотря на то, что офицеры, которых заявитель обвинял, были опознаны.

Более того, полицейские офицеры в течение пяти лет с момента из опознания и семи лет с момента нахождения потерпевшего под стражей не были преданы Уголовному суду.

79. По мнению Суда, вопрос не столько в том, было ли расследование, поскольку было бесспорно доказано, что оно было, а скорее в том, насколько добросовестно оно было проведено, твердым ли было намерение властей выявить и наказать виновных и, соответственно, было ли расследование „эффективным”. Это вопрос является наиболее важным, если напомнить о том, что если заявитель выдвигает обоснованное обвинение в том, что произошло нарушение Статьи 3 (или Статьи2), понятие эффективной правовой защиты включает, со стороны государства, тщательное и эффективное расследование, которое способно привести к выявлению преступника и его наказанию (см., среди прочих, следующие решения: „Аксой против Турции”, параграф 98; „Ассенов и другие против Болгарии” от 28 октября 1998 года, параграф 102; и, mutatis mutandis дело „Соеринг против Соединенного Королевства” от 7 июля 1989 года, Серия А, № 161, сс. 34-35, параграф 88). Суд считает, что утверждения г-на Селмоуни, которые - как это было ясно из медицинского свидетельства, о котором власти знали, -представляли собой по меньшей мере обоснованное обвинение, были особенно серьезными в отношении фактов и положения замешанных в этом деле лиц.

80. В связи с вышеперечисленным, Суд, как и Комиссия, отмечает, что власти не предприняли всех тех мер, которые были необходимы для того, что бы правовая защита, на которую ссылается Правительство, была действительно эффективной.

81. Соответственно, принимая во внимание отсутствие убедительного объяснения Правительства в связи с “эффективностью” и “адекватностью” средств правовой защиты, то есть уголовное обвинение и гражданский иск в ходе уголовного производства, Суд отмечает, что средства, имевшиеся у заявителя в данном конкретном случае, не были обычными средствами, достаточными для получения возмещения в связи с нарушениями. Подчеркивая, что решение Суда ограничивается обстоятельствами этого конкретного случая и оно не должно интерпретироваться как общее положение в том смысле, что уголовное обвинение в сочетании с гражданским иском в ходе уголовного производства в принципе не является средством защиты в случае жалоб на бесчеловечное обращение во время нахождения под стражей в полиции, Суд решает, что возражение Правительства насчет неисчерпания внутренних средств защиты не может быть поддержан.

В. По существу жалобы

1.Оценка фактов судом.

82 Заявитель жаловался, что он подвергался самым разным формам бесчеловечного обращения. Ему неоднократно давали пощечины и пинки, били разными предметами; его принудили встать на колени перед молодой женщиной, которой офицеры сказали: “Сейчас Вам будут петь”; прежде чем помочиться над ним один из офицеров показал ему свой пенис и сказал: “Пососи его” и т.д. Заявитель также жаловался, что его насиловали маленькой черной дубинкой, заявив предварительно, “ вы, арабы, любите, когда вас трахают”. Он подчеркивал, что его показания не менялись и были последовательными на протяжении всего процесса и утверждал, что медицинская экспертиза и показания врачей, которые его осматривали, обнаружили причинную связь между его состоянием и пребыванием под стражей в полиции и считают его утверждения правдоподобными.

83. Комиссия считала, что медицинские свидетельства и отчеты, составленные врачами абсолютно независимо, свидетельствовали о большом количестве ударов, нанесенных ему, и об их интенсивности.

84. В своей памятке Правительство Нидерландов согласилось с анализом Комиссии.

85.В своих замечаниях по существу жалобы, Правительство Франции подчеркнуло, что еще не было вынесено окончательного решения по делу, и что офицеры должны пользоваться презумпцией невиновности, в согласии со Статьей 6, параграфа 2 Конвенции.

86. Суд ссылается на свою устоявшуюся практику, согласно которой, по действующей Конвенции, до 1 ноября 1998 года, установление и проверка фактов были в первую очередь делом Комиссии (бывшие Статьи 28, параграф 1, и 31). Соответственно, Суд пользовался своими полномочиями в этой области только в исключительных обстоятельствах. Суд, однако, не обязан ограничиваться заключениями Комиссии по фактам, и имеет право сделать свою оценку в свете всего имеющегося материала. ( см. решение по делу „ МакКанн и другие против Соединенного Королевства” от 27 сентября 1995 года, Серия А, № 324, с.50, параграф 168; решение по делу „ Аксой против Турции” , приведенное выше, параграф 38; решение по делу “ Круз Вараз и другие против Швеции” от 20 марта 1991 года, Серия А, № 201, с.29, параграф 74) .

87.Суд считает, что если лицо было доставлено под стражу в полном здравии, но в момент освобождения из-под стражи у него найдены повреждения, это является обязанностью государства предоставить правдоподобное объяснение того, как эти повреждения были нанесены, а при его отсутствии возникнет вопрос о нарушении ст. 3 Конвенции ( см. “Томази против Франции” от 27 августа 1992 года, параграфы 108-11 и “Рибич против Австрии” от 4 декабря 1995 года, параграф 34). Суд также подчеркивает, что в своем уголовном обвинении и гражданском иске, г-н Селмоуни направил свои утверждения против конкретных полицейских и что вопрос их виновности является вопросом юрисдикции исключительно французских судов, и в первую очередь, уголовного суда. Каким бы ни было решение национальных судов, осуждение или оправдание полицейских не освобождают страну - участницу от ответственности по Конвенции (см. Решение по делу “Рибич против Австрии” приведенное выше). Соответственно, государству необходимо предоставить правдоподобное объяснение о том, как были нанесены телесные повреждения г-ну Селмоуни.

88. В настоящем деле Суд считает, что необходимо принять факты в том виде, в каком их установила Комиссия, будучи удовлетворенным после изучения доказательств тем, что Комиссия правильно заключила, что утверждения заявителя доказаны вне всяких сомнений, и что этот вывод можно сделать только при наличии сильных, четких и взаимосвязанных заключений (см. Решение по делу “Ирландия против Соединенного Королевства” от 18 января 1978 года, Серия А, № 25, сс. 64-65, параграф 161, и “Айдин против Турции” от 25 сентября 1997 года, параграф 73). Существование нескольких медицинских свидетельств, содержащих точную и связную информацию, и нехватка правдоподобного объяснения того, как эти повреждения были нанесены, объясняют решение Комиссии. Анализ, совершенный Судом, однако, отличается от мнения Комиссии в силу двух причин.

Во-первых, Суд, в отличие от Комиссии, считает, что необходимо оценить и те утверждения г-на Селмоуни, которые не подтверждались медицинскими свидетельствами. В этой связи Суд отмечает, что Правительство в своей защите, несмотря на то, что оно сосредоточило свое внимание на вопросе о приемлемости заявления, представило в качестве альтернативной защиты и аргументы против серьезности фактов и типу их классификации по ст. 3. В своем меморандуме Правительство не соглашалось со степенью серьезности утверждаемых повреждений в свете второго свидетельства доктора Гарнэ (...) и свидетельства, выданного специалистом-офтальмологом доктором Биардом (...). Несмотря на эти аргументы, Правительство никогда не оспаривало других фактов, утверждаемых г-ном Селмоуни. Суд отмечает в качестве вспомогательного довода, что эти факты воспринимались как установленные и Уголовным судом – за исключением утверждений об изнасиловании и потери зрения (...) – и Версальским Апелляционным судом, за исключением сексуальных домогательств.

89. Соответственно, Суд придерживается мнения, что в связи с жалобой, которая к нему поступила, эти факты можно считать установленными.

90. Суд считает, однако, факт изнасилования г-на Селмоуни недоказанным, так как заявление об этом было сделано слишком поздно, для того чтобы можно было подтвердить или отвергнуть это утверждение с помощью медицинского освидетельствования. Точно также, причинная связь не могла быть установлена между утверждаемой потерей зрения потерпевшего и событиями, имевшими место во время нахождения его под стражей в полиции.

2. Степень жестокости бесчеловечного обращения.

91. Заявитель утверждал, что порог жестокости, необходимый для оценки обращения с ним как нарушение ст. 3 в данном деле был достигнут. Он отмечал, что мотивом для действий полицейских офицеров являлось стремление выбить из него признание. Полицейские были убеждены в его виновности, несмотря на то, что они, обыскав его комнату в отеле и его лично во время его ареста, не нашли никаких доказательств в поддержку своей гипотезы. Он подчеркивал, что ему уже 45 лет и до этого он никогда не был судим, и что он отрицает свою причастность к делу с торговлей наркотиками, расследованием которого занималась полиция. Он отмечал, что полицейские намеренно обращались с ним крайне жестоко, подвергая его постоянным допросам в течение дня и, что еще тяжелее, и ночью тоже.

Заявитель утверждал, что он испытывал и физические и моральные мучения в результате того жестокого обращения, которому его подвергали. По его мнению, то, что такая практика в полиции существует, все прекрасно знают, как и то, что это требует подготовки, и осознанного намерения добиться признания или информации любым путем. Он подчеркивал, что жестокость и бесчеловечность мучений, которым он подвергался, достигают порога, необходимого для классификации этого обращения как пытки по Статье 3 Конвенции.

92. Комиссия считает, что те удары, которые были нанесены потерпевшему, причинили ему телесные повреждения, острую физическую боль и моральные страдания. По ее мнению, с ним намеренно обращались так жестоко; больше того, это было сделано с целью получить от него информацию или добиться признания. С точки зрения Комиссии, такое обращение с потерпевшим, которое позволили себе должностные лица, и которое подкрепляется медицинскими свидетельствами, носит настолько серьезный характер, что может быть квалифицировано как пытка, независимо от рассмотрения других возможных нарушений, которые тогда имели место, и в частности, изнасилования, как утверждает заявитель.

93. В своей памятке Правительство Нидерландов согласилось с оценкой фактов, которая сделала Комиссия в свете положений Конвенции, и с ее заключениями.

94. Правительство Франции указало на противоречие между выводами Комиссии, которая отмечала “серьезность” повреждений, фигурирующих в свидетельстве доктора Гарнэ от 7 декабря 1991 года, и выводами самого доктора Гарнэ, который отмечал в своем более позднем свидетельстве, что повреждения не носили серьезного характера. Правительство также отметило, что не было причинной связи между утверждаемыми фактами и потерей зрения.

В любом случае, Правительство выдвигало возражение о том, что и в свете судебной практики Суда (см. решения по делам “Ирландия против Соединенного Королевства”, “Томази против Франции” и “Айдин против Турции” выше) и обстоятельств этого дела, что жестокое обращение не достигает той степени жестокости, чтобы квалифицироваться как пытка.

95. Суд отмечает, что Статья 3 воплощает один из наиболее важных ценностей демократического общества. Даже в очень трудных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция запрещает пытки и бесчеловечное обращение. В отличие от большинства основных статей Конвенции и Протоколов № 1 и 4, Статья 3 не позволяет никаких исключений или отклонений согласно Статье 15, параграф 2 даже с случае чрезвычайного положения, когда жизнь нации находится под угрозой (см. следующие решения: “Ирландия против Соединенного Королевства”, с. 65, параграф 163; “Соеринг против Соединенного Королевства”, с. 34, параграф 88 и “Чахал против Соединенного Королевства” от 15 ноября 1996 года , параграф 79).

96. Для того чтобы определить, может ли быть отдельная форма жестокого поведения квалифицирована как пытка, Суд должен принять во внимание то различие, которое содержится в Статье 3 между этим понятием и понятием жестокого и унизительного обращения. Как Европейский Суд уже имел возможность установить, кажется такое различие проводится намеренно для того, чтобы Конвенция с помощью такого различия особо клеймила умышленное бесчеловечное обращение, которое причиняет очень серьезные и мучительные страдания. (см. решение по делу “Ирландия против Соединенного Королевства”, параграф 167).

97. Конвенция Организации Объединенных Наций против пыток и другого жестокого, бесчеловечного и унизительного обращения и наказания, которая вступила в силу 26 июня 1987 года, также делает такое различие, как это видно из Статьи 1 и 16:

"1. Для целей настоящей Конвенции определение "пытка" означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно.

2. Эта статья не наносит ущерба какому-либо международному договору или какому-либо национальному законодательству, которое содержит или может содержать положения о более широком применении".

"1. Каждое государство-участник обязуется предотвращать на любой территории, находящейся под его юрисдикцией, другие акты жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, которые не подпадают под определение пытки, содержащееся в статье 1, когда такие акты совершаются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В частности, обязательства, содержащиеся в статьях10, 11, 12 и 13, применяются с заменой упоминаний о пытке упоминаниями о других видах жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания.

2. Положения настоящей Конвенции не наносят ущерба положениям любых других международных договоров или национального законодательства, которые запрещают жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание или касаются выдачи или высылки".

98. Суд установил, что все телесные повреждения, зарегистрированные в различных медицинских свидетельствах и показания заявителя о жестоком обращении, которому он подвергался во время нахождения под стражей в полиции устанавливают существование физического и, без сомнения, душевного страдания и боли (несмотря на то, что, к сожалению, не удалось получить свидетельства о психологическом состоянии г-на Селмоуни непосредственно после событий). Ход событий также показывает, что г-ну Селмоуни намеренно причиняли боль и страдания с целью, кроме прочего, выбить из него признание в совершении преступления, в котором его подозревали. И наконец, медицинские свидетельства по делу ясно показывают, что многочисленные акты насилия были совершены полицейскими во время выполнения ими служебных обязанностей.

99.Те акты, на которые заявитель жаловался, были направлены на то, чтобы вызвать у потерпевшего ощущения страха, отчаяния и ущербности, которые унижают человека и способны сломить его физическое и моральное сопротивление, Таким образом Суд нашел те элементы, которые являются достаточно серьезными, для того чтобы квалифицировать это обращение как унизительно и бесчеловечное (см. Решение по делу “Ирландия против Соединенного Королевства”, параграф 167 и “Томази против Франции”, параграф 115 ). В любом случае, Суд подчеркивает, что применение насилия по отношении к человеку, лишенного свободы, если оно не было продиктовано ненадлежащим поведением самого этого человека, унижает человеческое достоинство и является нарушением права, гарантированного Статьей 3 (см. решения по делу “Рибич против Австрии” от 9 декабря 1995 год, серия А , № 336, с. 26, параграф 38 и “Текин против Турции” от 9 июня 1998 года, параграф 53).

100. Другими словами, в данном случае еще не удалось установить, можно ли квалифицировать “боль и страдания”, причиненные г-ну Селмоуни как достаточно суровые с свете Статьи 1 Конвенции Организации Объединенных Наций. Суд пришел к выводу, что эта “суровость”, как и “минимальная суровость”, необходимая для применения Статьи 3, по природе вещей, является понятием относительным. Она зависит от всех обстоятельств дела, таких как продолжительность периода времени, в течение которого потерпевший подвергался этому жестокому обращению, физические и душевные последствия его и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья потерпевшего.

101. Суд и раньше рассматривал дела, в которых он квалифицировал жестокое обращение как пытку (см. решение по делу “Аксой против Турции”, приведенное выше, , параграфы 83-84 и 86). Однако, принимая во внимание тот факт, что Конвенция является “живым инструментом, который должен интерпретироваться в свете событий сегодняшнего дня” (см. среди других документов, решения по делу “ Тайрер против Соединенного Королевства”, параграф 31, “Соеринг против Соединенного Королевства”, параграф 102, и “Луизиду против Турции”, параграф 71), Суд считает, что некоторые акты, которые были квалифицированы в прошлом как “жестокое и бесчеловечное обращение” в отличие от “пытки” будут квалифицироваться в будущем иначе. Суд придерживается той точки зрения, что чрезвычайно высокие стандарты, которые сейчас существуют в области прав и свобод человека, естественно и неизбежно требует большей твердости в оценке недостатков в обеспечении основополагающих ценностей демократического общества.

102. Суд согласен с тем, что г-ну Селмоуни было нанесено большое количество ударов. Какое бы ни было состояние здоровья у человека, можно предполагать, что такие интенсивные удары должны причинять сильную боль. Больше того, удары не всегда автоматически оставляют следы на теле человека. Однако, как ясно из медицинского свидетельства доктора Гарне от 7 декабря 1991 года (...), следы побоев почти полностью покрывали все его тело.

103. Суд также отмечает, что заявителя таскали за волосы; его заставляли бегать вдоль по коридору, где по обе стенки которого стояли полицейские, подставляя подножку; его принудили встать на колени перед молодой женщиной, которой офицеры сказали: “Сейчас Вам будут петь”; прежде чем помочиться над ним один из офицеров показал ему свой пенис и сказал: “Пососи его”. Суд должен признать, что эти акты не только насильственные, они были унизительными и отвратительными по отношению к кому угодно, независимо от его конкретного состояния.

104. Суд отмечает, что вышеперечисленные события происходили в течение длительного времени, то есть их нельзя объяснить чрезмерным эмоциональным напряжением, хотя это все равно бы не оправдывало их.

105. В этих обстоятельствах, Суд согласен с тем, что физическое и психологическое насилие, причиненное потерпевшему, вызвало острую боль и страдания и было настолько жестоким, что может квалифицироваться как пытка в свете Статьи 3 Конвенции.

1 Заключение.

106. Следовательно, нарушение Статьи 3 имело место.

В соответствии со Статьей 41 Конвенции, Суд вынес решение о выплате 500 000 французских франков в качестве возмещения потерпевшему материального и нематериального ущерба и 113 364 французских франков для покрытия судебных издержек.