ПРЕЗИДЕНТСКОЕ
ПОСЛАНИЕ № 21
от 28 сентября 2003 г.
ОСТОРОЖНО – ЗАМИНИРОВАНО!
(о языковом барьере, ЕКПЧ и
ЕСПЧ)
Во всех странах, признавших юрисдикцию Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) существует проблема квалифицированного перевода решений суда с двух официальных языков на национальные языки.
Мало того, по объективным причинам, иногда сам ЕСПЧ вынужден в сложных случаях давать толкование той или иной нормы ЕКПЧ путем скрупулезного анализа и сличения двух текстов – текста Конвенции на английском языке и на французском языке, (как пример смотри решение по делу Голдер против Великобритании. И этот случай не единственный).
Хочу разобрать эту проблему на двух российских примерах.
Пример № 1.
Перевод первой части ст. 1 Протокола № 1, в частности, Русский текст Конвенции, высылаемый Секретариатом ЕСПЧ, выглядит так:
"Каждое
физическое или юридическое лицо имеет право
на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего
имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом
и общими принципами международного права.»
Английский (официальный) текст этой нормы:
“Every natural or legal person is
entitled to the peaceful enjoyment of his possessions. No one shall be deprived of his
possessions except in the public interest and subject to the conditions
provided for by law and by the general principles of international law.»
В своих переводах я предпочитаю переводить это место следующим образом:
«Каждое
физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим
имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в
интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами
международного права.»
С точки зрения английского языка (в настоящее время я пользуюсь Большим Англо-Русским юридическим словарем, автор – Пивовар А. Г., М, Изд. «Экзамен», 2003) оба варианта имеют почти равное право на существование (второй вариант даже ближе к буквальному смыслу этого места).
Но дело в том, что практике самого ЕСПЧ, и толкованию этой нормы во всех известных мне комментариях, заведомо ближе второй вариант перевода.
К примеру, в Комментарии к ст. 1 протокола № 1 ЕКПЧ, (смотри на Сайте), приведен именно первый вариант перевода части первой ст. 1 Протокола № 1.
Это пособие, подготовленное для российских судей, призвано ознакомить с практикой Европейского Суда по правам человека по применению статьи 1 Протокола №1 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право гражданина беспрепятственно пользоваться своим имуществом.
Авторский коллектив интернационален, авторитетен, компетентность и беспристрастность его сомнений не вызывает.
Мало того, по тексту комментария, понятие «собственность» применяется, но заметно реже, чем понятие «имущество».
Аналогичная картина наблюдается в иных источниках, например, в издании «ЕКПЧ и Европейская Социальная Хартия», Право и практика, авторы – Д. Гомьен, Д. Харрис, Л. Зваак, М., 1998 г.
Добавлю, что данные издания осуществлены при финансовой поддержке Европейских источников, под контролем Совета Европы.
Конечно, сам ЕКПЧ отнюдь не связан этим вульгарным, примитивным переводом. Он будет рассматривать, и рассматривает ст. 1 Протокола № 1 отнюдь не только как предоставляющую гарантии защиты только и исключительно прав собственности, а как защищающую любые имущественные права, признаваемые таковыми прецедентной практикой ЕСПЧ.
Цитата из первого источника:
«ПОНЯТИЕ «ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ
(краткий
обзор содержания книги) Первое, что необходимо помнить при изучении ст. 1 Протокола
№ 1, это то, что концепция собственности или «имущества» толкуется очень
широко. Она включает в себя широкий спектр экономических интересов. Следующие
объекты, как было установлено прецедентным правом, включены в сферу действия
ст. 1: движимое и недвижимое имущество, материальные и нематериальные интересы,
такие, как акции, патенты, исковое решение арбитража, право на пенсию, право
домовладельца на взыскание арендной платы, экономические интересы, связанные с
ведением бизнеса, право заниматься той или иной профессией, правомерное
ожидание применения определенных условий к индивидуальной ситуации, требующей
правового разрешения, правопритязание и вопрос о посещении кинотеатра
зрителями.»
Таким образом, несмотря на то, что именно
первый вариант перевода, по непонятным для меня причинам, высылает россиянам
Секретариат ЕСПЧ, следует иметь в виду все вышеизложенное.
Пример № 2.
Знаменитое решение по делу Бурдова (перевод опубликован в «Российской газете» 4.07.2002 г.).
Кто делал этот перевод, мне неизвестно, но одно из ключевых мест переведено более чем странно:
« 34.
Суд вновь напоминает, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции закрепляет за каждым право
обращаться в суд в случае любого спора о его гражданских правах и обязанностях;
таким образом она заключает в себе "право на суд", одним из аспектов
которого является право на доступ к правосудию, представляющее собой право возбуждать исковое производство в судах по
вопросам гражданско-правового характера. Однако, такое право было бы
иллюзорным, если бы правовая система государства - участника Европейской
Конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и
обязательное к исполнению, оставалось бы недействующим в отношении одной стороны
в ущерб ее интересам. Немыслимо, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции, детально
описывая процессуальные гарантии сторон - справедливое, публичное и проводимое
в разумный срок разбирательство - не предусматривал бы защиты процесса
исполнения судебных решений; толкование Статьи 6 Конвенции исключительно в
рамках обеспечения лишь права на обращение в суд и порядка судебного разбирательства
вероятней всего привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом верховенства
права, который государства - участники Европейской Конвенции обязались
соблюдать, подписав Конвенцию. Исполнение судебного решения, принятого любым
судом, должно, таким образом, рассматриваться как составляющая " судебного
разбирательства" по смыслу Статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского
Суда по делу "Хорнсби против Греции" (Hornsby v.
Место очень непростое, я перевел его следующим образом (смотри на Сайте):
«34.
Суд повторяет, что Статья 6 § 1, гарантирует каждому право того, что любое
требование, касающееся его гражданских прав и обязательств, будет рассмотрено
судом или трибуналом; таким образом, реализовывается “право на суд”, в котором
право доступа, являющееся правом
возбудить разбирательство перед судами в
гражданских правоотношениях, составляет один из аспектов.
Однако, это право было бы иллюзорно, если бы внутренняя правовая система
подписавшего Конвенцию Государства позволила бы окончательному, обязывающему
судебному решению остаться недействующим в ущерб одной стороне. Было бы
невообразимо, что Статья 6 § 1 описывает подробно процедурные гарантии,
предоставленные сторонам по делу - слушания, которые являются справедливыми,
публичными и быстрыми - без того, чтобы защитить выполнение судебных решений;
Рассматривать Статью 6 как касающуюся исключительно доступа к суду и проведению
слушаний привело бы вероятно к ситуациям, несовместимым с принципом
верховенства Закона, который Высокие Договаривающиеся Государства обязались
уважать, когда они ратифицировали Конвенцию. Выполнение решения, вынесенного
любым судом должно поэтому быть расценено как неотъемлемая часть “судебного
разбирательства” в целях Статьи 6 (см. Hornsby v. Греции от 19 марта 1997,
Собрание Документов и Решений 1997-II, p. 510, § 40).»
Итак, что тут заявил ЕСПЧ – право доступа к суду это:
Или все же это:
Ключевое
английское слово тут – «CLAIM».
Оно имеет несколько вариантов перевода, в том числе и - возбуждать иск. Но не только. В моем Юридическом словаре приведены и такие варианты:
- требование, право требования
- заявление права,
правопритязание
- заявлять право
- искать (в суде)
Правильный выбор варианта перевода можно сделать по следующим соображениям:
А) спор о гражданских правах и обязанностях в суде может быть рассмотрен отнюдь не только в рамках искового производства, это только одна из процессуальных форм рассмотрения споров. Наверное это самая распространенная, но отнюдь не единственная форма судебного спора.
Б) и уж совсем нелепо выглядит этот вариант перевода применительно к Конституционному судопроизводству, которое вообще не знает искового производства в принципе.
Тут уместно вспомнить, что ЕСПЧ уже рассматривал несколько случаев соответствия ст. 6 ЕКПЧ Конституционного судопроизводства. Например – Руис-Матеос против Испании. Насколько я помню, Власти Испании пытались утверждать, что Конституционное судопроизводство в принципе не подпадает под гарантии п. 1 ст. 6.
ЕСПЧ с этим не согласился, и заявил, что, хотя Конституционный суд действительно не касается вопросов факта, а рассматривает исключительно вопросы права, тем не менее, с учетом того значения, которое Акт КС по данному вопросу будет иметь для судов общей юрисдикции, которые будут рассматривать споры в данной области права, следует признать, что конституционное судопроизводство также должно соответствовать положениям п. 1 ст. 6 ЕКПЧ.
Кстати, по этому делу, из-за нарушения принципа состязательности именно Конституционным Судом Испании, ЕСПЧ констатировал нарушение п. ст. 6 ЕСПЧ.
Но и это еще не все, - переведя Бурдова еще до публикации перевода в «Российской газете», я не был знаком с переводом соответствующего места из решения ЕСПЧ по делу Хорнсби, на которое ссылается ЕСПЧ, вот этот перевод (естественно не мой):
Хорнсби (Hornsby)
против Греции, Судебное решение от 19 марта 1997 г.
«40. Суд вновь повторяет, что в
соответствии с его установившейся практикой статья 6 п. 1 гарантирует каждому
человеку рассмотрение судом споров о его гражданских правах и обязанностях;
таким образом реализуется "право на суд", важнейшим аспектом которого
является право доступа к правосудию, т. е. право
обращения в суд по гражданским делам (см. решение по делу Филис против
Греции (N 1) от 27 августа 1991 г. Серия А, т. 209, с. 20, п. 59). Однако это
право стало бы иллюзорным, если бы правовая система государства позволяла,
чтобы окончательное, обязательное судебное решение оставалось недействующим к
ущербу для одной из сторон. Трудно представить, что статья 6, подробно описывая
предоставляемые сторонам процессуальные гарантии - справедливое, публичное и
скорое разбирательство, - оставила реализацию судебных решений без защиты; если
считать, что статья 6 говорит только о доступе к правосудию и судебном
процессе, то это, вероятно, привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом
господства права, который Договаривающиеся Государства обязались соблюдать,
когда они ратифицировали Конвенцию (см. mutatis mutandis решение по делу Голдер
против Соединенного Королевства от 7 мая 1974 г. Серия А, т. 18, с. 16-18, п.
34-36). Исполнение решения, вынесенного любым судом, должно, таким образом,
рассматриваться как неотъемлемая часть "суда" в смысле статьи 6;
более того, Суд уже применял этот принцип в делах о продолжительности
разбирательства (см. решения по делам Ди Пьеде против Италии и Цапия против
Италии от 26 сентября 1996 г. Reports, 1996-IV, с. 1383-1384, п. 20-24 и с.
1410-1411, п. 16-20 соответственно).»
Таким образом,
имеется еще один вариант перевода этого места (автор мне также неизвестен),
право на правосудие это - право
обращения в суд по гражданским делам.
Думаю, никто не будет спорить, что этот вариант все же ближе к моему:
- праву возбудить разбирательство перед судами в гражданских правоотношениях»,
-
чем к «праву возбуждать исковое производство в судах по вопросам
гражданско-правового характера».
Мои
выводы из сказанного:
Действительно заслуживающий внимания перевод решений ЕСПЧ может сделать только человек, отвечающий одновременно трем требованиям:
Только совокупность этих трех качеств позволяет сделать перевод, приближенный к сути решения ЕСПЧ.
По моему мнению, мои переводы этим качествам отвечают, хотя я и сам признаю их сырыми, не лишенными недостатков (в частности, уголовным законодательством практически не владею, что не может не отразиться на качестве решений ЕСПЧ уголовной тематики).
Перевожу я их практически одним махом (в основном за день-два, но бывают и тяжелые случаи), у меня нет времени их отделывать, да я и не профессиональный переводчик, да и гонораров мне за перевод никто не предлагает, так что выводы делайте сами.
Напоследок – то, что существует тенденция
практику ЕСПЧ в отношении, по крайней мере российских дел, подать в вульгарном,
примитивном виде, путем более чем странных переводов ключевых мест, как следует
из приведенных мною двух примеров, очевидно.
Лично для меня неважно, почему это
происходит, можно сказать – мне неважно, кто первый и почему сказал «МЯУ!»,
просто я привык не повторять бездумно чужие мысли (или чужие переводы).
Можно сказать – прежде чем повторить за
кем-то «МЯУ!», я стараюсь подумать, – а не уместнее ли будет сказать в этом
случае - «ГАВ!».
Чего и Вам желаю.
Президент РРООИ «Труды и дни»
Финков Е. В.
26.10.2003