Европейский Суд по правам человека

 

ДАЛБАН (DALBAN) ПРОТИВ РУМЫНИИ

(Жалоба №28114/95)

 

Постановление Суда

29 сентября 1999 г.

Страсбург

 

 

По делу "Далбан против Румынии" Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой (см. Статью 27 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) в редакции Протокола № 11[1] и соответствующие положения Регламента Суда[2]) в составе.

 

Л. Вильдхабера, Председателя,

A.  Пастор Ридруехо,

Л. Феррари Браво,

Е. Макарчика,

П. Куриса,

Р. Тюрмена,

Ж.-П. Коста,

Ф. Тюлькенс,

B.  Стражничка,

М. Фишбаха,

B.  Буткевича,

Х.С. Грев,

А. Бака,

Р. Марусте,

Э. Левитса,

C.  Бутучаровой, судей,

судьи ad hoc P. Бештелиу,

с участием П. Махони, заместителя Секретаря-канцлера Lyda,

заседая 8 января и 24 июня 1999 г. за закрытыми дверями,

вынес 9 сентября 1999 г. следующее Постановление.

 

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было передано в Суд, образованный в соответствии со Ста­тьей 19 Конвенции[3] (в ее прежней редакции), Европейской комиссии по правам человека (далее - Комиссия) 27 апреля 1998 г. и Еленой Далбан (Elena Dalban) (вдовой заявителя, умершего 13 марта1998 г.) 5 мая 1998 г. - в течение трехмесячного срока, предусмотренного пунктом 1 Статьи 32 и бывшей Статьей 47 Конвенции. Первоначально жалоба (№ 28114/95) против Румынии была подана румынским гражданином Ионелом Далбаном (lonel Dalban) 20 апреля 1995 г. в Комиссию в соответствии с бывшей Статьей 25 Конвенции.

 

Из практических соображений в данном Постановлении "заявителем" будет называться И. Далбан, хотя в качестве такового выступает его жена (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ахмед Садик против Греции" (Ahmet Sadik v. Greece) от 15 ноября 1996 г., Reports 1996-V, р-1641, § 3).

 

Запрос Комиссии содержал ссылки на Статьи 44 и 48 Конвенции (прежняя редакция), текст которых был изменен ратифицированным Румынией Протоколом № 9[4], а также на декларацию, которой Румыния признавала обязательную юрисдикцию Суда (Статья 46 прежней редак­ции). Целью запроса и жалобы заявителя являлось получение решения относительно того, обнаруживают ли обстоятельства дела нарушение государством-ответчиком своих обязательств по пункту 1 Статьи 6 и Статье 10 Конвенции.

 

2.  Е. Далбан назначила члена коллегии адвокатов Бакэу (Васаи) И. Попа (I. Рора) в качестве адвоката, представляющего ее интересы (пункт 2 Правила 31 старого Регламента Суда В[5]). Являвшийся в то время Заместителем Председателя Суда Тор Вильялмсон (Thor Vilhjalmsson) разрешил И. Попу использовать румынский язык в процедуре представ­ления письменных материалов.

 

3.  Действующий от имени Тора Вильямсона, Председателя Палаты, которая была первоначально образована (бывшая Статья 43 Конвенции и Правило 2 прежней редакции Регламента Суда), в частности для того, чтобы рассматривать процессуальные вопросы, которые могли возник­нуть до момента вступления в силу Протокола № 11, Секретарь Суда уведомил уполномоченного государства-ответчика А. Чиобану Дордеа (Ciobanu Dordea), адвоката заявителя и представителя Европейской Ко­миссии по правам человека К. Бырсана (С. Birsan) об организации про­цедуры письменного производства.

 

4.  После вступления в силу 1 ноября 1998 г. Протокола № 11 и в соответствии с положениями пункта 5 Статьи 5 данного Протокола дело было передано в Большую Палату Суда. Большая Палата включала (ех officio) судью, избранного от Румынии, - К. Бырсана (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 4 Правила 24 Регламента Суда), Председателя Суда Л. Вильдхабера, заместителя Председателя Суда Э. Пальм, заместителей председателей Секций (пункт 3 Статьи 27 Конвенции и пункты 3 и 5а Статьи 24) Ж.-П. Коста и М. Фишбаха. Остальными членами, назначен­ными для завершения формирования Большой Палаты, являлись А. Пас­тор Ридруехо, Л. Феррари Браво, Е. Макарчик, П. Курис, Р. Тюрмен, Ф. Тюлькенс, В. Стражничка, В. Буткевич, Х.С. Грев, А. Бака, Р. Марус­те и С. Бутучарова.

 

Впоследствии принимавший участие в рассмотрении дела Комиссией К. Бырсан отказался от участия в заседании Большой Палаты (Правило 28 Регламента Суда), и государство-ответчик назначило для участия в засе­дании в качестве судьи ad hoc P. Бештелиу (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента Суда).

 

5.  Председатель принял решение не предлагать Комиссии уполномо­чивать своих членов принять участие в рассмотрении дела в Большой Палате (Правило 99 Регламента Суда).

 

6. После консультаций с Уполномоченным государства-ответчика при Европейском Суде и адвокатом Е. Далбан Большая Палата приняла решение не проводить слушаний по делу.

 

7.  Секретарь-Канцлер Суда получил дополнительные меморандумы заявителя 16 декабря 1998 г., государства-ответчика — 22 декабря 1998 г. Власти Румынии просили Суд приостановить производство по делу впредь до вынесения постановления Верховным Судом Румынии по протесту Генерального прокурора на решение о признании заявителя виновным и оставляющее решение без изменений по его апелляции.

 

8.  Впоследствии судья г. Бонелло, который не смог принять участие в дальнейшем рассмотрении дела, был заменен запасным судьей Э. Левитсом (подпункт b пункта 5 Правила 24 Регламента Суда).

 

9.  8 января 1999 г. Большая Палата приняла решение приостановить производство по делу.

 

10. 21 мая 1999 г. Секретарь-Канцлер Суда через нового Уполномо­ченного государства-ответчика при Европейском Суде К.-Л. Попеску (C.-L. Popescu) получил копию постановления Верховного Суда Румы­нии от 2 марта 1999 г. По запросу Председателя Европейского Суда заявитель и государство-ответчик 6 мая и 1 июня 1999 г. соответственно представили свои меморандумы в отношении этого постановления.

 

11.  Впоследствии судья Э. Пальм, которая не смогла принять участие в  дальнейшем  рассмотрении  дела,  была  заменена  запасным  судьей Л. Феррари Браво (подпункт b пункта 5 Правила 24 Регламента Суда).

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

12.  Журналист и редактор регионального еженедельного издания "Кроника Ромашкана" (Cronica Romascana) Ионел Далбан проживал в г. Роман (Roman) до момента своей смерти 13 марта 1998 г.

 

13.  23 сентября 1992 г. в номере 90/1992 вышеупомянутого издания заявитель опубликовал статью под названием "Мошенничество в размере десятков миллионов на IAS в Романе". В статье описывались мошенни­ческие действия, якобы совершенные директором государственного сель­скохозяйственного предприятия г. Роман FASTROM (бывшее государст­венное хозяйство IAS) Г.С. Приводя выдержки из докладов отдела поли­ции по  борьбе с экономическими преступлениями, заявитель, в частности, писал:

 

"...новые факты мошенничества в немыслимых масштабах были об­наружены на FASTROMEeм Романа, бывшем государственном сельско­хозяйственном предприятии 1AS. Первый подозреваемый - представи­тель местной коммунистической номенклатуры Г.С. По данным отдела полиции по экономическим преступлениям и экспертным оценкам, на­несенный им ущерб измеряется суммой в более чем 23 млн. лей! Мошен­ничество состояло в регистрировании поступающих на центральный склад FASTROMa товаров, которые больше нигде не всплывали, в том числе в инвентаризационных описях складов дочерних предприятий. Было установлено, что большинство из них обменивалось на товары, в которых нуждались Г.С., его родственники и друзья, либо на наличные, которые впоследствии делились по-братски. Это напоминает бандитов с большой дороги, не имеющих ни чести, ни совести!...

 

Общественное мнение интересует, как это могло произойти. Может быть, сенатор Р.Т., который до сего времени являлся представителем государства в правлении FASTROMA, даст нам ответ. В этом качестве он ежемесячно получал зарплату в размере сотен тысяч лей. Теперь мы знаем, почему, вернее, как он защищал интересы государства..."

 

14.  6 января 1993 г. в статье, опубликованной в номере 104/1993, заявитель писал:

 

"Принадлежащий FASTROMy автомобиль типа "универсал" с води­телем P.M. в течение полутора лет "предоставлялся" сенатору Р.Т., чтобы каждые выходные отвозить его в аэропорт Бакау и забирать оттуда. Эта практика, кажется, прекратилась, но она не забыта"

 

15.  Г.С. и Р.Т., расценив эти сведения как диффамационные, обрати­лись в суд с заявлением об обвинении Далбана, ссылаясь на статью 206 Уголовного кодекса.

 

16.  24 июня 1994 г. суд первой инстанции г. Романа (judecztoria) признал заявителя виновным в клевете, условно осудив к трем месяцам лишения свободы и обязав его выплатить Р.Т. и Г.С. 300 000 лей. Кроме того, заявителю было на неопределенный период времени запрещено заниматься журналистикой.

 

17.  Суд принял во внимание то обстоятельство, что, хотя в отноше­нии Г.С. и велось два уголовных расследования, прокуратура 7 сентября 1990 г. и 10 декабря 1992 г. установила отсутствие события преступления в том, что касалось обвинений в присвоении им корпоративного имуще­ства и совершении общественно опасных действий, связанных со служеб­ным положением (abuzul on serviciu contra intereselor ob§te§ti), - преступ­лении в соответствии со статьей 248 Уголовного кодекса.

 

В том, что касается Р.Т., суд констатировал, что в период с июня 1991 года по июль 1992 года его совокупный оклад как члена правления от государства составил 55 000, а не "сотни миллионов" лей. Далее суд указал на то, что в соответствии с Регламентом Сената "префектуры предостав­ляют в распоряжение сенаторов транспортные средства и секретаря в целях обеспечения выполнения ими своих функций" и что в письме № 4849/1991 префектура уезда Нямц (Neamro) обращалась к предприятию FASTROM с просьбой о предоставлении одной автомашины в распоря­жении Бюро сенатора в г. Роман. Суд заключил, что утверждения заяви­теля не соответствовали действительности.

 

18.  Заявитель подал на вышеназванное решение апелляционную жа­лобу. Он утверждал, что отчеты отдела полиции по борьбе с экономичес­кими преступлениями, на основании которых Г.С. было предъявлено обвинение, отчеты инспекторов Министерства финансов от 19 и 26 июня и 18 декабря 1992 г., заявления членов Правления FASTROMa, а также членов профсоюза, действующего на предприятии, содержали свидетель­ства незаконных финансовых операций, приписываемых Г.С. Суммы, фигурировавшие в этих документах, составляли более 23 млн. лей.

 

19. В отношении Р.Т. заявитель указал на то, что суд первой инстанции в своем решении от 24 июня 1994 г. признал факт использования Р.Т. автомобиля, принадлежащего FASTROMy. Заявитель отрицал диффамационный характер утверждений относительно зарплаты Р.Т., несмотря на признанную им собственную ошибку в размере зарплаты.

 

20.  Решением от 7 декабря 1994 г. уездный суд Нямца (tribunal judefean) оставил приговор от 24 июня 1994 г. без изменения как в части, касающейся лишения свободы, так и в части, касающейся выплаты компенсации. Кон­статировав тот факт, что по данным прокуратуры действия Г.С. не обнару­живают события преступления, суд, не рассмотрев представленные заявите­лем для оправдания своих утверждений отчеты полиции, счел, что эти утверждения не соответствуют действительности. Суд также признал право­мерным использование автомобиля сенатором Р.Т.

 

Вместе с тем суд отменил запрет на работу заявителя в качестве журналиста, сославшись на "его положительное поведение".

 

21.  Судья М.С. выразил свое особое мнение. Он пришел к следующим выводам:

 

"...Установление истинного положения вещей является непременным условием для устранения недостатков и защиты общественных интересов. Эти интересы более значимы, чем защита любой ценой репутации кого-либо. Правом и обязанностью журналиста является постановка вопроса в отношении организаций и их руководителей с тем, чтобы контролировать качество их работы и выяснить, оправдывают ли они оказанное доверие и насколько оправдан их престиж. Непогрешимых нет, и никто не может утверждать, что непогрешим.

 

Мне кажется несправедливым осуждение журналиста Ионела Далбана в связи с тем, что он лишь честно выполнил свой долг, стремясь внести вклад в улучшение морального климата города, в котором живет и работает...".

 

22.  Несмотря на обвинительный приговор, заявитель продолжал опуб­ликование материалов о мошенничестве, якобы совершенном Г.С. Более того, он не возместил моральный вред, причиненный Г.С. и Р.Т.

 

23.  Реагируя на разоблачения, сделанные заявителем, Комиссия ру­мынского парламента по расследованию злоупотреблений обратилась в прокуратуру уезда Нямц.

 

24.  В результате мер, предпринятых неправительственной организа­цией "Демократическая лига за справедливость", прокуратура г. Романа начала новое расследование в отношении Г.С.

 

25.  После вынесения в отношении заявителя обвинительного приго­вора другие газеты, среди которых - всерумынская крупнотиражная ежедневная газета "Адеварул" (Adevarul), опубликовали материалы о предполагаемом мошенничестве.

 

26.  Многие газеты расценили обвинительный приговор в отношении заявителя как "попытку запугать" прессу.

 

27.  24 апреля 1999 г. Генеральный прокурор поставил перед Верхов­ным Судом вопрос об отмене обвинительного приговора, вынесенного судом первой инстанции в отношении заявителя, и решения по апелля­ции, мотивировав это отсутствием состава преступления.

 

28.  Решением от 2 марта  1999 г.  Верховный Суд удовлетворил протест прокуратуры. Он признал заявителя невиновным в клевете в адрес Г.С., расценив, что заявитель действовал добросовестно. В том, что касается клеветы в адрес Р.Т., Верховный Суд два предшествующих решения отменил и, признав осуждение И. Далбана обоснованным, прекратил дело в связи со смертью последнего.

 

II. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРАВОВЫЕ НОРМЫ

 

29.  Соответствующие статьи Уголовного кодекса Румынии гласят:

 

Статья 206

 

"Публичное заявление или утверждение в отношении какого-либо лица, требующие, в случае их соответствия действительности, применения к этому лицу мер уголовной, административной или дисциплинарной ответственности либо порочащие его честь в глазах общественности, наказывается лишением свободы на срок от трех месяцев до одного года или штрафом".

 

Статья 207

 

"Соответствие действительности высказываний и утверждений при­знается в случае, если они сделаны в целях защиты законных интересов. В случае доказанности соответствия высказываний и утверждений дейст­вительности, последние не считаются преступлениями - оскорблением либо диффамацией".

 

30.  Соответствующие статьи Уголовно-процессуального кодекса Ру­мынии гласят:

 

Статья 385-9

 

"Апелляция может быть подана в следующих случаях: (10) если в решении не учтены обвинения, содержащиеся в определе­нии о предании суду, собранные по делу доказательства либо ходатайства, которые имеют существенное значение для обеспечения прав сторон в деле и которые могут повлиять на исход рассмотрения дела..."

 

Статья 504

 

"Каждый, кто признан виновным, имеет право на компенсацию государством причиненного вреда или ущерба в случае, если в соответст­вии с окончательным решением будет установлено, что он не совершал преступления либо отсутствует событие преступления...

 

Лицо, которое в ходе следствия или судебного разбирательства дела умышленно и путем виновных действий препятствовало либо пыталось препятствовать установлению истины, не имеет права на такую компен­сацию.

 

Лица, указанные в §§ 1 и 2 настоящей статьи, которые на момент их ареста имели работу, имеют право на учет в трудовом стаже (общем и непрерывном) срока лишения свободы или исправительных работ".

 

Статья 505

 

"Процессуальные действия в целях получения предусмотренной ста­тьей 504 компенсации за вред или ущерб могут быть начаты лицом, которому такой вред или ущерб был причинен, либо после его смерти начаты или продолжены лицами, находившимися у него на иждивении.

 

Такие действия могут быть начаты в течение одного года с даты вынесения оправдательного приговора либо решения о прекращении дела".

 

Рассмотрение дела в Европейской Комиссии

 

31.  И. Далбан обратился в Комиссию 20 апреля 1995 г. Ссылаясь на пункт 1 Статьи 6 и Статью 10 Конвенции, он жаловался на нарушение его права на справедливое судебное разбирательство дела и права на свободу выражения своего мнения.

 

32.  9 сентября 1996 г. Комиссия объявила жалобу (№ 28114/95) при­емлемой. В своем докладе от 22 января  1998 г. (бывшая Статья 31 Конвенции) она выразила мнение о том, что имеет место нарушение Статьи 10 (единогласно) и что нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение пункта 1 Статьи 6 (тридцать один голос против одного).

 

III. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАССМОТРЕНИЕ ДЕЛА СУДОМ

 

33.  Адвокат Е. Далбан просил Суд определить, что имело место нарушение Статьи 10 и присудить своему клиенту справедливую компен­сацию в 250 000 000 лей за материальный ущерб и моральный вред.

 

34.  Власти Румынии предложили Суду прекратить рассмотрение дела в связи с тем, что вдова заявителя не проявляет личного интереса в продолжении рассмотрения дела. В дополнение к этому они, согласив­шись с тем, что имело место нарушение Статьи 10, предложили Суду прекратить рассмотрение дела, поскольку Верховный Суд своим решени­ем от 2 марта 1999 г. устранил последствия нарушения. В отношении жалобы на нарушение пункта 1 Статьи 6 власти Румынии просили Суд объявить, что таковое отсутствует. Власти Румынии также требовали отклонить претензии заявителя по Статье 41 Конвенции (справедливая компенсация).

 

ПРАВО

 

I.  О ПРЕДМЕТЕ СПОРА

 

35. Адвокат заявителя в письме от 16 декабря 1998 г., направленном в адрес Суда, утверждал, что его бюро было взломано и ряд документов украден. Он также утверждал, что два направленных им в адрес Суда письма были перехвачены неизвестными лицами.

 

36.  Власти Румынии заявили, что эти обстоятельства не имеют отно­шения к делу.

 

37.  Поскольку данные вопросы не учитывались на стадии рассмотре­ния Комиссией приемлемости жалобы заявителя, они не являются со­ставной частью дела, переданного на рассмотрение Суда (см., в частности, Постановление Европейского Суда "Яновский против Польши" (Janovski v. Poland) от 21 января 1999 г., Reports 1999-I, р. 196, § 19).

 

II.  ПРЕДЛОЖЕНИЕ ВЛАСТЕЙ РУМЫНИИ ПРЕКРАТИТЬ РАССМОТРЕНИЕ

ДЕЛА

 

38.  В своем меморандуме по делу от 1 июня 1999 г. власти Румынии выступали за прекращение рассмотрения дела, обосновывая это тем, что вдова заявителя, как явствует из ее меморандума от 31 августа 1998 г., больше не имела личного интереса в продолжении рассмотрения дела (на чем она настаивала в жалобе от 5 мая 1998 г.), а только ссылалась на интерес своего умершего мужа.

 

39. Суд отметил, что заявитель был осужден судами Румынии за распро­странение через печатные СМИ клеветнических высказываний. Суд полага­ет, что вдова заявителя имеет законный интерес в том, чтобы решение о виновности ее мужа было признано противоречащим праву на свободу выражения мнения, которое он отстаивал, обратившись в Комиссию.

 

На этом основании требование властей Румынии о прекращении рассмотрения дела отклоняется. Суд постановляет рассматривать Е. Дал­бан в качестве заявителя в данном деле.

 

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ

 

40.  Заявитель считает, что признание его виновным в клевете проти­воречит его праву на свободу выражения своего мнения в том виде, как оно гарантировано Статьей 10 Конвенции, которая гласит:

 

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензи­рование радиовещательных, телевизионных и кинематографических предприятий.

 

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответствен­ность, может быть сопряжено с определенными формальностями, усло­виями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциаль­но, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия"

 

А. Потеря статуса "жертвы" нарушений Конвенции

 

41. Суд отмечает, что Верховный Суд своим постановлением от 2 марта 1999 г. удовлетворил протест прокурора, отменив решения суда первой инстанции и апелляционного суда об осуждении заявителя, в связи с вынесением которых последний подал жалобу, ссылаясь на нарушение Статьи 10 Конвенции (см. выше § 28).

 

42.  В своем меморандуме от 1 июня 1999 г. власти Румынии подчерк­нули тот факт, что Верховный Суд отменил обвинительный приговор (в соответствии с которым заявитель признавался виновным в клевете в адрес Г.С.) на основании того, что заявитель действовал добросовестно. По мнению властей Румынии, это обстоятельство, а также возможность для вдовы заявителя возместить причиненный ущерб в порядке, предусмот­ренном гражданским законодательством, представляет собой признание по существу "возможного нарушения Конвенции и открывает возмож­ность получения полной компенсации в рамках национальной правовой системы". На основании того, что отсутствует "жертва", власти Румынии просили Суд отклонить жалобу.

 

В том, что касается осуждения заявителя за клевету в адрес Р.Т., то власти Румынии подчеркнули тот факт, что Верховный Суд отменил два судебных решения, опротестованных Генеральным прокурором, и "пере­смотрев дело, принял постановление об его прекращении в связи со смертью подсудимого". Власти Румынии заявили, что заявитель восполь­зовался средствами судебной защиты своих прав в связи с предполагае­мым нарушением Статьи 10 и что оно "'полагается в данном деле на усмотрение Суда"

 

43. Адвокат заявителя охарактеризовал решение Верховного Суда как "подлинный обвинительный акт" в отношении покойного заявителя и как "явное оправдание действий Р.Т.".

 

44.  В Постановлении Европейского Суда "Амюур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г. Суд подтвердил свою позицию, в соответствии с которой  "решение или меры в пользу заявителя не являются в принципе достаточными для того, чтобы он перестал быть "жертвой", за исключением случаев, в которых национальные власти в прямой форме или фактически признали нарушение положений Конвен­ции и устранили его последствия" (Reports 1996-III, р.846, § 36).

 

В данном деле, даже если постановление Верховного Суда об отмене осуждения заявителя (в силу того, что последний действовал по доброй совести, и на основании документов, касающихся Г.С.; см. выше § 28) рассматривать как фактическое признание неправомерного ограничения "права свободно выражать свое мнение", Суд считает, что это не является адекватным устранением последствий такого нарушения в том виде, как того требует прецедентная практика Суда. Хотя власти Румынии ссыла­ются на статьи 998 и 999 Гражданского кодекса и статью Уголовно-про­цессуального кодекса (см. выше § 30), не ясно, сможет ли и каким образом Е. Далбан получить какую-либо компенсацию. Рассмотрение жалобы в порядке, предусмотренном гражданским законодательством, влекущее, по утверждению Е. Далбан (власти Румынии не возражали), значительные судебные расходы, предполагает наличие правонарушения, за которое установлена гражданско-правовая ответственность. Что касается возмож­ностей, предоставляемых Уголовно-процессуальным кодексом, то вряд ли после приговора, вынесенного по результатам рассмотрения уголовного дела и подтвержденного решением по апелляции, после протеста проку­рора и постановления Верховного Суда Е. Далбан сочтет целесообразным участие в новом процессе, исход которого, по меньшей мере, не ясен.

 

По поводу выводов, содержащихся в постановлении от 2 марта 1999 г. в отношении сенатора Р.Т., Суд отмечает, что Верховный Суд посчитал осуждение заявителя правильным на основании того, что последний намеренно причинил вред Р.Т., распространив о нем непроверенные сведения (см. выше § 28). Очевидно, что это не означает ни прямого, ни косвенного признания национальными властями нарушения Статьи 10 Конвенции.

 

45.  В итоге Суд постановляет, что вдова заявителя может утверждать, что явилась жертвой по смыслу Статьи 34 Конвенции.

 

В. По существу жалобы

 

46.  Никто не оспаривает того, что осуждение заявителя представляло собой "вмешательство публичных властей" в его право свободно выражать свое мнение в том виде, как оно гарантировано в пункте 1 Статьи 10. Никто не отрицал также, что вмешательство было "предусмотрено зако­ном" и преследовало законную цель: "защиту репутации других лиц". Выполнение двух названных требований позволяет рассматривать вмеша­тельство оправданным по смыслу пункта 2 Статьи 10. По этим вопросам выводы Суда совпадают с выводами Комиссии.

 

47. По вопросу о том, было ли вмешательство необходимым "в демокра­тическом обществе", Суд напоминает свои решения по аналогичным делам, в соответствии с которыми необходимо установить, было ли вмешательство соразмерным с законной преследуемой целью и были ли доводы, приведен­ные национальными властями в его оправдание, достаточными и соответст­вующими критериям пункта 2 Статьи 10 (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Бладет Тромсе и Сгенсаас против Норвегии" (Bladet Troms0 and Stensaas v. Norway) от 20 мая 1999 г., Reports 1999-III, pp. 321-322, § 58). В задачу Суда входит не подмена национальных судов, а контроль за соответствием Статье 10 и в свете всех обстоятельств дела в целом тех решений, которые они вынесли, осуществляя свое право на усмотрение (см. там же § 60, а также Постановления по другим делам, в частности, "Фрессоз и Руар против Франции" (Fressoz and Roire v. France) от 21 января 1999 г., Reports 1999-1, pp. 19-20, § 45).

 

48. Статьи, в связи с опубликованием которых заявитель был обвинен, касались вопросов, представляющих общественный интерес: управление государственным имуществом, действия политиков по выполнению воз­ложенных на них функций. Первая статья содержала информацию, взятую из материалов проводимого отделом полиции по борьбе с экономически­ми преступлениями расследования в отношении руководства FASTROMa - членов Совета директоров, в котором Г.С. являлся испол­нительным директором, а Р.Т. - представителем государства. Во второй статье говорилось об окладе, получаемом сенатором Р.Т. в соответствии с его должностью в FASTROMe, и использовании им служебного авто­мобиля (см. выше §§ 13 и 14).

 

49. Следующая посылка имеет особо важное значение для определения позиции Суда в данном деле: существенная роль прессы в демократичес­ком обществе. Хотя пресса и не должна преступать определенные преде­лы, в частности, когда речь идет о репутации и правах других лиц и необходимости предотвратить разглашение конфиденциальной информа­ции, она, тем не менее, должна выполнять свои функции и ответственно распространять информацию и идеи о любых вопросах, представляющих общественный интерес. Более того, Суд убежден в том, что журналистская свобода предполагает также использование высказываний, до некоторой степени преувеличенных и даже провокационных. В делах, подобных данному, следует исходить из того, что сфера усмотрения, предоставлен­ная национальным властям, ограничена интересом демократического общества, состоящего в том, чтобы позволить прессе выполнять ее функцию "сторожевого пса" и распространять информацию по серьезным вопросам, вызывающим общественный интерес (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Бладет Тромсе и Стенсаас против Норвегии" (Bladet Troms0 and Stensaas v. Norway), p. 322, § 59). Неприемлема ситуация, в которой журналист не может высказывать критические оценочные суждения, соответствие которых действительнос­ти он в состоянии доказать (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лингенс против Австрии" (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 г., Серия А, № 103, р. 28, § 46).

 

50.  В данном деле Суд, как и Комиссия, отмечает, что отсутствуют Доказательства того, что приведенные в статьях заявителя факты пол­ностью не соответствуют действительности и использованы в целях разжигания диффамационной кампании против Г.С. и сенатора Р.Т. Статьи заявителя содержали информацию не о частной жизни Р.Т., а о его действиях в качестве избранного представителя народа (см. выше §§ 13 и 14).  Сведения,  распространенные заявителем о действиях сенатора и выполнении последним своих депутатских функций, были признаны румынскими судами не соответствующими действительнос­ти и на этом основании клеветническими. Мнение прокуратуры об отсутствии события преступления в том, что касается действий Г.С., послужило румынским судам достаточным основанием для того, чтобы определить содержащиеся в статьях заявителя сведения о Г.С. как не соответствующие действительности. Суды пришли к такому заключе­нию, не исследовав доказательства, представленные заявителем (см. выше §§ 17 и 20).

 

51.  Власти Румынии не оспаривали вывод Комиссии, в соответствии с которым, "даже принимая во внимание функции и обязанности журна­листа, выполняя которые он реализует право, гарантированное ему Ста­тьей 10 Конвенции, осуждение заявителя не может рассматриваться как "необходимое в демократическом обществе".

 

52.  Суд принимает это к сведению и выносит Постановление о том, что признание заявителя виновным в уголовном преступлении и назна­чение ему в качестве наказания лишение свободы является несоразмер­ным с законно преследуемой целью вмешательством в его право как журналиста свободно выражать свое мнение.

 

Соответственно, имеет место нарушение Статьи 10 Конвенции.

 

IV.  ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 1 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

 

53.  Заявитель жаловался на то, что нарушено его право на справедли­вое разбирательство, поскольку национальные суды не исследовали дока­зательства, представленные им в свою защиту, - официальные докумен­ты, которые легли в основу его статей (см. выше §§ 17 и 20). Заявитель ссылался на пункт 1 Статьи 6, соответствующие положения которой предусматривают:

 

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом".

 

54. Власти Румынии просили Суд объявить, что нарушение положений пункта 1 Статьи 6 не имело места, поскольку "отсутствие прямых ссылок на доводы И. Далбана" не означает, что эти доводы не были рассмотрены. Напротив, факт "приобщения соответствующих документов к делу" дает основания полагать, что румынские суды исследовали представленные заявителем письменные доказательства.

 

55.  Учитывая вывод, сделанный в отношении жалобы на нарушение Статьи 10 Конвенции, Суд, как и Комиссия, не считает необходимым рассматривать жалобу с точки зрения положений пункта 1 Статьи 6.

 

V.  ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

56.  Статья 41 Конвенции гласит:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последст­вий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справед­ливую компенсацию потерпевшей стороне"

 

А. Ущерб

 

57.  Вдова заявителя требовала выплаты общей суммы в 250 000 000 румынских лей в качестве компенсации за моральный вред - потерю репутации в результате осуждения ее покойного мужа, и за материальный ущерб - убытки, понесенные в результате прекращения издания "Кроника Ромашкана". Она заявила, что "эта сумма является минимальной компенсацией и будет полностью использована для возобновления изда­ния", а не для личного обогащения.

 

58. Власти Румынии сначала подчеркнули отсутствие причинной связи между требованиями и заявленным материальным ущербом, затем отме­тили, что указанная сумма в любом случае является завышенной. В том, что касается морального вреда, то сама констатация нарушения Статьи 10 представляет, по мнению властей Румынии, достаточно справедливую компенсацию. В отношении ущерба, обязанность компенсировать кото­рый была возложена на заявителя в соответствии с приговором, власти Румынии, отметив возможность для вдовы заявителя получить соответст­вующее возмещение в порядке, предусмотренном гражданским законода­тельством, заявили, что такой компенсации не выплачивалось.

 

59.  Суд разделяет мнение Комиссии по вопросу о материальном ущербе. Тем не менее, в отношении морального вреда Суд считает, что заявителю и его вдове такой вред был нанесен, и что простая констатация факта нарушения не является достаточной компенсацией. В данном деле смерть заявителя, наступившая до принесения прокуратурой протеста в Верховный Суд, является фактом, который необходимо учитывать при оценке подлежащего компенсации вреда. Принимая во внимание высо­кий уровень инфляции в  Румынии,  Суд устанавливает подлежащую возмещению сумму во французских франках. Эта сумма должна быть конвертирована в румынские леи по курсу на день фактической уплаты. Суд присуждает Е. Далбан 20 000 французских франков. Наконец, в отношении третьего аргумента властей Румынии Суд ограничивается замечанием о том, что Е. Далбан не требовала возмещения соответству­ющих выплат, поскольку последние не были произведены (см. выше § 22).

 

В. Судебные издержки

 

60.  Заявителю Советом Европы были предоставлены средства для оплаты юридической помощи при ведении дела в Комиссии и Суде. Вдова заявителя не просила возмещения каких-либо дополнительных расходов и издержек.

 

С. Процентная ставка по просроченному долгу

 

61.  Суд считает целесообразным принять установленную законом процентную ставку, действующую во Франции на дату принятия настоя­щего Постановления и составляющую 3, 47 % в год.

 

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО

 

1.  Постановил, что вдова заявителя имела его права для продолжения участия в производстве по данному делу.

 

2.  Постановил, что вдова заявителя может утверждать, что явилась "жертвой" по смыслу Статьи 34 Конвенции.

 

3.  Постановил, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.

 

4.  Постановил, что нет необходимости рассматривать дело на основа­нии положений пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

 

5.  Постановил,

 

а)  что государство-ответчик должно выплатить вдове заявителя в течение трех месяцев сумму в 20 000 французских франков в качестве компенсации за моральный вред, которая должна быть конвертирована в румынские леи по курсу на день платежа;

 

б) и что к указанной сумме прибавляются простые проценты по ставке в 3,47 % годовых с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до совершения платежа.

 

6.  Отклонил остальные требования о "справедливом возмещении".

 

Совершено на английском и французском языках, и оглашено во Дворце прав человека в Страсбурге 28 сентября 1999 г.

 

П. МАХОНИ                                                 Л. ВИЛЬДХАБЕР

Заместитель                                                   Председатель Суда

Секретаря-канцлера Суда

 

Перевод Д. Мокина

 

 

Комментарии к некоторым Постановлениям

Европейского Суда по правам человека,

вынесенным по Статье 10 Конвенции

 

Своей более чем пятидесятилетней практикой Европейский Суд по правам человека утвердил распространительное телеологическое толкова­ние свобод, гарантируемых Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ). По Статье 10 создан обширный прецедентный материал, не являющийся в этом смысле исключением.

 

Статья 10 гласит:

 

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензи­рование радиовещательных, телевизионных и кинематографических предприятий.

 

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответствен­ность, может быть сопряжено с определенными формальностями, усло­виями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциаль­но, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия"

 

Суд (до 1998 года и Европейская комиссия по правам человека) в своих решениях по жалобам на нарушение Статьи 10 приходили к выводам, значительно расширяющим общие нормы этой Статьи. В свете новых условий, которые складывались на момент принятия того или иного решения, а также с учетом обстоятельств конкретных дел эта Статья получала новые элементы трактовки.

 

Наряду с расширительным толкованием ЕКПЧ для подхода Суда к толкованию и применению признаваемых ею прав и свобод характерны еще несколько моментов. Они сводятся к следующему.

 

Пользование правами не может ограничиваться иначе, как в целях, ради достижения которых такие ограничения вводятся. Конвенцию сле­дует рассматривать в целом, а потому и толкование и применение отдель­ной статьи в каждом конкретном случае должно соответствовать логике всей Конвенции. Например, Статья 10 часто рассматривалась в совокуп­ности с другими статьями ЕКПЧ. В частности, Статьи 8, 9 и 11, гаранти­рующие защиту ряда более конкретных прав, влияли на решения Суда по делам, напрямую связанным со Статьей 10. Вместе с тем Суд и Комиссия неоднократно подчеркивали и обратную связь, отмечая, что с учетом важности права на свободу выражения мнения как предпосылки для реализации других прав и свобод, закрепленных в ЕКПЧ, дела, связанные со Статьей 10, устанавливают критерии толкования основополагающих принципов всей Конвенции.

 

Права человека, говорит Суд, должны пониматься в тесной связи и с учетом других присущих демократическому обществу высших ценностей, таких, как господство права, эффективность закона, плюрализм, уважение к мнению меньшинства, терпимость и т.д. Все государства определяют самостоятельно, каким образом добиваться реализации прав человека, исходя из национальных условий и традиций. Существенное условие, которое должно быть при этом соблюдено, состоит в том, чтобы усмот­рение национальных властей не противоречило требованиям Европей­ской конвенции.

 

Такова общая основа применяемого Судом, а ранее и Комиссией, подхода к толкованию любых норм материального права, сформулиро­ванных в Конвенции. Это в полной мере относится и к праву на свободу выражения мнения, гарантируемому Статьей 10 ЕКПЧ.

 

Суммируем основные идеи, выведенные Судом и Комиссией при применении Статьи 10, и проиллюстрируем их на примерах разрешения конкретных дел, публикуемых в данном издании.

 

Свобода выражения мнения имеет чрезвычайно важное значение для нормального функционирования демократического общества. Она образует одну из его несущих опор и составляет первостепенное усло­вие его прогрессивного развития. С учетом ограничений, содержащих­ся в пункте 2 Статьи 10, такая свобода распространяется не только на "информацию" или "идеи", которые встречают благоприятный прием или рассматриваются как безобидные или безразличные, но и на те из них, которые оскорбляют, шокируют или настораживают либо государ­ство, либо какую-то часть населения. Этого требуют плюрализм, тер­пимость и дух открытости, без которых не может существовать демократическое общество. В решении по делу "Далбан против Румы­нии" Суд подчеркивает, что его позиция основывается на представле­нии о существенной роли прессы в демократическом обществе. Он, в частности, указывает: "Хотя пресса и не должна преступать определен­ные пределы, в частности, когда речь идет о репутации и правах других лиц и необходимости предотвратить разглашение конфиденциальной информации, она, тем не менее, должна выполнять свои функции и ответственно распространять информацию и идеи о любых вопросах, представляющих общественный интерес. Более того, Суд убежден в том, что журналистская свобода предполагает также использование высказываний до некоторой степени преувеличенных и даже провока­ционных".

 

Основными слагаемыми свободы выражения мнений являются свобо­да передавать и распространять информацию и право на доступ к пере­даваемой информации.

 

Основа права на доступ к передаваемой информации, считает Суд, заключается преимущественно в запрете мешать кому-либо получать информацию, которую другие хотели бы или могли бы согласиться ему предоставить.

 

Пункт 2 Статьи 10 содержит перечень оснований, по которым свобода выражения мнений может быть ограничена. Суд подчеркивает, что данная свобода не носит абсолютного характера и сопряжена с необходимым внутренним самоограничением, диктуемым обязанностями и ответствен­ностью любого лица в обществе, и рядом других необходимых огра­ничений.

 

Подробную трактовку в практике Суда получили вопросы возможнос­ти и допустимости вмешательства со стороны государства в отправление рассматриваемого права. Конвенция предусматривает, что такое вмеша­тельство должно осуществляться в юридически четко очерченных рамках и с соблюдением определенных требований. Применяя упомянутые выше общие принципы толкования материальных норм Конвенции, Суд в своей практике раскрыл содержание этих требований и допустимые пределы вмешательства государства.

 

В общем плане Суд устанавливает: свободное самовыражение является правилом, вмешательство со стороны государства в реализацию права — исключением. Исходя из этого, допустимым ограничением свободы само­выражения должно даваться рестриктивное толкование.

 

Возможность вмешательства не означает и не подразумевает необхо­димость вмешательства. Если демократическое общество не испытывает потребности в ограничении тех или иных форм реализации свободы выражения мнения, государство не обязано что-либо предпринимать в этом направлении. Суд напоминает, что Конвенция никогда не обязывает разнообразные органы Договаривающихся Государств ограничивать га­рантируемые ею права и свободы.

 

Вмешательство допускается Конвенцией лишь с соблюдением следу­ющих условий: его возможность предусмотрена законом, преследует какую-то одну или несколько законных целей, перечисленных в пункте 2 Статьи 10, и оно необходимо в демократическом обществе.

 

В соответствии с первым условием (возможность вмешательства предусмотрена законом) к соответствующим органам государств-участ­ников предъявляются следующие основные требования: необходимо, чтобы в основе вмешательства лежала норма внутреннего права, будь то писаная или неписаная. Эта норма должны быть доступной. Ничто не должно препятствовать ознакомлению с ней. Важно также, чтобы последствия ее применения можно было предвидеть заинтересованным лицам с разумной для конкретных обстоятельств степенью определен­ности. Например, в деле "Вабль против Австрии" Суд согласился с выводом австрийского Верховного Суда о признании заявителя виновным в диффамации за употребление в отношении публикаций одной из австрийских газет выражения: "Это - нацистская журналистика!" Данное дело в определенной степени типично для Австрии, в которой действует весьма жесткое законодательство о запрете национал-соци­ализма, подкрепляемое соответствующими положениями Уголовного кодекса. Обвинение в деяниях, связанных с национал-социализмом, равнозначно обвинению в уголовно наказуемом деянии. И у заявителя имелась возможность с достаточной степенью определенности предви­деть последствия такого правонарушения.

 

По условию, касающемуся законной целевой направленности вмеша­тельства, в решениях Европейского суда также даются многочисленные пояснения. Согласно Конвенции, не возбраняется осуществлять вмеша­тельство в целях поддержания порядка, защиты нравственности населе­ния, законных прав третьих лиц, авторитета и беспристрастности судеб­ных властей. Европейский Суд уточняет, что под предотвращением беспорядков понимается не только предотвращение общегражданских беспорядков, но и поддержание порядка в рамках какой-то социальной группы или организованных структур общества, к числу которых отно­сится, в частности, армия.

 

Значение термина "нравственность" населения варьируется от страны к стране. Его содержание эволюционирует под влиянием процессов, протекающих в обществе. В целом Суд отмечает что, невозможно вычле­нить единообразного для всей Европы представления о тех или иных социальных феноменах, дать им всеохватывающее определение. Это касается и представлений о нравственности и морали.

 

Защита прав третьих лиц включает заботу о репутации каждого чело­века, в том числе и политического деятеля. Вместе с тем, в отношении политиков Суд делает ряд существенных оговорок и идет дальше, чем принято считать. Действительно, как указано во многих решениях Суда, политическая деятельность не может и не должна протекать вне критики, а журналисты, вполне естественно, уделяют политическим деятелям по­вышенное внимание. Политические дебаты и нелицеприятное обсужде­ние политических программ и политической деятельности имеют для демократии стержневое значение. Поэтому не следует печься о защите репутации политических деятелей в большей степени, нежели это совмес­тимо с заботой о защите демократии.

 

Далее развивая эти тезисы, Суд приходит к заключению, что пре­делы допустимой критики в отношении публичного политика шире, чем в отношении частного лица. Политик неизбежно и сознательно подвергает себя тому, что каждое его слово и действие становится предметом пристального внимания, как со стороны журналистов, так и со стороны всей общественности, и поэтому он обязан проявлять более высокую степень терпимости по отношению к резким высказываниям в свой адрес. В одном из решений ЕСПЧ говорится, что пункт 2 Статьи 10 почти не дает возможностей для ограничения свободы слова в сфере политических дискуссий. Тем не менее, насколько шире пределы допустимой критики в отношении политика, Суд четко не определяет. В каждом деле он решает этот вопрос в зависимости от конкретных обстоятельств. Например, в деле "Далбан против Румы­нии" Суд не придает особого значения весьма резким высказываниям заявителя в адрес депутата Р.Т. Для Суда существенным является то обстоятельство, что статьи заявителя содержали информацию не о частной жизни Р.Т., а о его действиях в качестве избранного предста­вителя народа. В деле "Вабль против Австрии" в том, что касается критических статей о члене парламента А. Вабле, Суд, напротив, встает на сторону политика, против которого газета выступила с провокаци­онными статьями. В решении говорится: "Суд полагает, что статья, опубликованная в "Кронен-Цайтунг", носила диффамационный ха­рактер. Вызывает сомнение и то, способствовала ли она дискуссии по вопросам, представляющим всеобщий интерес: едва ли она содержала какую-либо информацию о кампании протеста против размещения истребителей-перехватчиков, в которой принимал участие заявитель. Таким образом, даже если учитывать то обстоятельство, что заявитель является политиком, который "неизбежно и сознательно подвергает себя тому, что каждое его слово и действие становится предметом пристального внимания, как со стороны журналистов, так и со стороны всей общественности, и поэтому он обязан проявлять более высокую степень терпимости", Суд полагает, что статья "Кронен-Цайтунг" вполне давала основания для возмущения".

 

Под уважением к суду и его беспристрастностью ЕСПЧ понимает, прежде всего, гарантии господства права и справедливого судебного раз­бирательства по смыслу Статьи 6 Конвенции.

 

Условие, связанное с необходимостью вмешательства в демократичес­ком обществе, выполняется, если такое вмешательство удовлетворяет реальным и насущным социальным потребностям и по своему характеру соразмерно целям, ради достижения которых оно осуществляется.

 

При решении вопроса о вмешательстве и его осуществлении нацио­нальные власти имеют весьма широкую сферу усмотрения. Суд объясняет это тем, что они ближе к национальной почве, чем международные институты, лучше знают национальные потребности и специфику. К тому же именно национальные власти несут основное бремя ответственности за соблюдение прав человека и их защиту.

 

Вместе с тем, сфера усмотрения национальных властей тесно свя­зана с европейским контролем, который может быть более или менее широким в зависимости от конкретных обстоятельств. Контролируя решения, принятые национальными властями в соответствии с имею­щейся у них сферой усмотрения, Суд определяет, являлось ли вмеша­тельство в гарантированные Статьей 10 Конвенции права соразмерным с законной преследуемой целью и были ли доводы, приведенные национальными властями в его оправдание, достаточными и соответ­ствующими критериям пункта 2 Статьи 10. При этом европейский контроль охватывает как закон, лежащий в основе решения националь­ных властей, так и само решение, в том числе и вынесенное независи­мым судьей. Например, как свидетельствуют решения по делу "Вабль против Австрии" и ряду аналогичных дел, Европейский Суд соглаша­ется с практикой австрийских судов по применению законодательства в отношении национал-социализма, принятие которого диктовалось особыми условиями в стране. Он также согласен с буквой и духом этих законов.

 

Одновременно Суд подчеркивает, что в его задачу входит не подмена национальных судов, а именно контроль за соответствием Статье 10 тех решений, которые они вынесли, осуществляя свое право на усмотрение.

 

По сути, от того, к какому выводу придет Суд, разрешая вопрос о том, являлось ли вмешательство необходимым в демократическом обществе, зависит его окончательное решение по делу. Применительно к конкретным обстоятельствам каждого дела Суд рассматривает выпол­нение условий насущной социальной потребности и адекватности, соразмерности и пропорциональности средств вмешательства пресле­дуемой по закону цели, затем определяет баланс между противоречи­выми интересами, защищаемыми в деле. Важнейшим ориентиром для Суда в поиске путей уравновешивания таких интересов являются, прежде всего, интересы общества в целом, состоящие, в частности, в том, чтобы иметь информацию по актуальным злободневным вопро­сам, вызывающим обеспокоенность общественности.

 

В текст своего решения по делу "Далбан против Румынии" Суд включает особое мнение румынского судьи, рассматривавшего дело по второй инстанции: "Установление истинного положения вещей явля­ется непременным условием для устранения недостатков и защиты общественных интересов. Эти интересы более значимы, чем защита любой ценой репутации кого-либо. Правом и обязанностью журналис­та является постановка вопроса в отношении организаций и их руко­водителей с тем, чтобы контролировать качество их работы и выяснить, оправдывают ли они оказанное доверие и насколько оправдан их престиж. Непогрешимых нет, и никто не может утверждать, что непо­грешим. Мне кажется несправедливым осуждение журналиста Ионеля Далбана в связи с тем, что он лишь честно выполнил свой долг, стремясь внести вклад в улучшение морального климата города, в котором живет и работает...".

 

Суд полностью солидарен с этим мнением. Аналогичные основания он приводит в обоснование своего окончательного решения, в соответст­вии с которым признание И. Далбана виновным в уголовном преступле­нии и назначение ему в качестве наказания лишение свободы являлись несоразмерным с законной преследуемой целью вмешательством в его право как журналиста свободно выражать свое мнение.

 

В решении по делу "Вабль против Австрии" вмешательство властей в право заявителя свободно выражать свое мнение было необходимым в целях защиты репутации газеты, в адрес которой заявитель сделал оскор­бительные и преследуемые по закону высказывания. Несмотря на то, что такие высказывания были сделаны в ответ на провокационные газетные статьи, интерес заявителя был, по мнению Суда, менее существенным, чем интерес газеты.

 

ЕСПЧ также отмечает, что необходимость вмешательства должна быть убедительно установлена национальными властями. В деле А. Вабля это было сделано, в деле И. Далбана - нет.

 

Таковы принципы, которыми Суд руководствуется при рассмотрении дел по жалобам на нарушение Статьи 10 Конвенции. Их анализ позволяет с относительной определенностью зафиксировать заложенный в положе­ниях данной статьи объем прав и их ограничений.

 

Формально конкретные судебные решения ЕСПЧ обязательны только для государств, выступающих в качестве ответчиков, однако фактически другие страны руководствуются ими при оценке соответствия внутреннего законодательства нормам ЕКПЧ в толковании Суда. Строго юридически российское государство и его органы, включая суды, не обязаны следовать созданному ЕСПЧ прецеденту. Однако, если они не будут принимать во внимание то, каким образом норма Конвенции истолкована ЕСПЧ и его указания о путях ее реализации, они рискуют столкнуться в случае рассмотрения поданной против России жалобы с осуждением со стороны Суда по мотивам и основаниям, которые уже были использованы или применены в аналогичных или схожих делах. В этом - значение прецедентов ЕСПЧ для правовых систем государств-участников Конвенции.

 

Вместе с тем, такое значение судебных решений ЕСПЧ несколько снижается в связи со случаями противоречивого толкования одной и той же конвенционной нормы. Это, безусловно, несколько нарушает стройность созданной Судом и Комиссией конструкции прав человека и основных свобод, что следует иметь в виду и национальному правоприменителю, особенно в условиях включения норм международного договора (после присоединения к нему) в правовую систему госу­дарства.

 

Действительно, с одной стороны, положения Статьи 10 наполнены относительно конкретным содержанием в результате обширной прак­тики их применения. Их детализация продолжается в новых решениях ЕСПЧ. С другой стороны, количественное и качественное содержание ряда оценочных понятий, содержащихся в Статье 10, по-прежнему не может рассматриваться как дефинированное достаточно четко и опре­деленно в связи с несколько противоречивым и не всегда строго последовательным ее применением. В ряде случаев Суд и Комиссия применяли как расширительное, так и ограничительное толкование одних и тех же положений при явном предпочтении расширительному способу. Аргументация со ссылкой на различные, изменяющиеся от дела к делу обстоятельства, не всегда была убедительной. Учитывая, что толкование и применение контрольного органа ЕКПЧ имеет для правоприменителя то значение, о котором сказано выше, у последнего могут возникнуть проблемы при оценке и разрешении на их основе конкретных дел по аналогичным предметам. Другими словами, подчас неодинаковая реализация норм ЕКПЧ, имеющих приоритет над внут­ригосударственными, может создать сложности для добросовестного национального правоприменителя. Правда, для России эта проблема пока лежит в теоретической плоскости. Статья 10 фиксирует весьма высокие стандарты в области свободы выражения мнения и информа­ции, к которым нужно в ряде случаев подтягивать соответствующее российское законодательство.

 

В настоящее время против Российской Федерации подано порядка пяти тысяч жалоб. В более чем полутора тысячах временных досье и 40 заведенных делах жалобы на нарушение Россией прав, гарантированных Статьей 10 Конвенции, пока не фигурируют. Тем не менее, законодатель­ная база функционирования российских СМИ имеет ряд изъянов, явля­ющихся потенциальными основаниями для обращения в Суд с жалобами на нарушение свободы выражения мнения со ссылкой на Статью 10, и перспектива судебных разбирательств в ЕСПЧ по таким жалобам весьма реальна.

 

Д. Мокин