ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

ВТОРАЯ СЕКЦИЯ

 

АКДЕНИЗ (AKDENIZ) И ДРУГИЕ ПРОТИВ ТУРЦИИ

жалоба № 23954/94

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 31 мая 2001 года

 

Страсбург

 

По делу "Акдениз и другие против Турции" Европейский Суд по пра­вам человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе:

А.Б. Бака, Председателя Палаты,

В. Стражнички,

М. Фишбаха,

М. Цацы-Николовской,

Э. Левитса,

А. Ковлера, судей,

Ф. Гюльчюклю, судьи ad hoc,

а также при участии Э. Фриберга, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 29 июня 2000 г. и 3 мая 2001 г., вынес на последнем заседании следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано жалобой (№ 23954/94), поданной 5 апреля 1994 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Турции девятью гражданами Турции — Мехметом Эмином Акденизом (Mehmet Emin Akdeniz), Сабри Тутушем (Sabri Tutush), Сабри Аваром (Sabri Avar), Келешем Шимшеком (Kelesh Simsek), Сейитханом Аталой (Seyithan Atala), Айдином Демиром (Aydin Demir), Сулейманом Ямуком (Suleyman Yamuk), Рамазаном Йерликайей (Ramazan Yerlikaya) и Кемалем Ташем (Kemal Таs) (далее — заявители) в соответствии с бывшей Статьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Интересы заявителей, которым была предоставлена юридическая помощь, представляли профессор К. Бойл (К. Boyle) и профессор Ф. Хэмпсон (F. Hampson), практикующие в Соединенном Королевстве ад­вокаты. Власти Турции были представлены своим Уполномоченным при Европейском Суде по правам человека Асланом Гюндузом (Asian Gunduz).

 

3. Заявители утверждали, что их родственники исчезли после задержа­ния солдатами в ходе одной из военных операций в октябре 1993 года. При этом они ссылались на Статьи 2, 3, 5, 13 и 14 Конвенции.

 

4. 3 апреля 1995 г. Европейская Комиссия признала жалобу приемле­мой. В своих выводах от 10 сентября 1999 г. (бывшая Статья 31 Конвен­ции) Европейская Комиссия 26 голосами против 2 пришла к мнению о том, что имело место нарушение Статьи 2 Конвенции, и единогласно признала, что имели место нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении пропавших без вести родственников и самих заявителей, нарушения Ста­тей 5 и 13 Конвенции и что Статья 14 Конвенции нарушена не была. Было признано также, что власти Турции не выполнили своих обязательств согласно бывшей Статье 25 Конвенции. 30 октября 1999 г. Европейская Комиссия передала дело в Европейский Суд в соответствии с пунктом 1 Статьи 32 и Статьей 47 Конвенции. В ходе слушаний в Европейском Суде заявители отозвали свою жалобу по Статье 14 Конвенции.

 

5. Жалоба была передана во Вторую секцию Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). В рамках этой Секции и в соответствии с требованиями пункта 1 Правила 25 Регламента Суда была сформирована Палата, кото­рой надлежало рассматривать данное дело (пункт 1 Статьи 27 Конвенции). Р. Тюрмен, судья, избранный от Турции, отказался от участия в слуша­ниях по этому делу (Правило 28 Регламента). Власти Турции назначили, соответственно, Ф. Гюльчюклю (F. Golcuklu) для участия в слушаниях в качестве судьи ad hoc (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента).

 

6. Заявители и власти Турции, каждая из этих сторон отдельно, пред­ставили соображения по существу дела (пункт 1 Правила 59). После про­ведения консультаций со сторонами Европейский Суд принял решение о том, что нет необходимости в проведении слушаний по существу дела (пункт 2 Правила 59 Регламента in fine).

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

7. Обстоятельства данного дела, особенно те из них, которые касаются событий, имевших место в октябре 1993 года, когда силы безопасности проводили одну из операций в районе деревни Аладжа (Alaca) в юго-вос­точной части Турции, стали предметом спора между сторонами. В соот­ветствии с подпунктом (а) пункта 1 бывшей Статьи 28 Конвенции Евро­пейская Комиссия провела расследование с участием заинтересованных сторон.

 

8. Между 30 сентября и 4 октября 1997 г, а также в период с 4 по 9 мая 1998 г. в г. Анкара (Ankara) официальные представители Европейской Ко­миссии (Дж. Лидди (G. Liddi), М.П. Пеллонпяя (М.Р. Pellonpaa) и П. Лоренсен (P. Lorenzen)) заслушали свидетелей. В числе опрошенных были девять заявителей, а также Зекийя Демир (Zekiya Demir), мать исчезнув­шего Турана Демира (Turan Demir); Абдуррахим Йерликайя (Abdurrahim Yerlikaya), брат исчезнувшего Нусреддина Йерликайи (Nusreddin Yerlikaya); Селахаттин Тутуш (Selahattin Tutus), брат исчезнувшего Бехчета Тутуша (Behcet Tutus); Мехмет Ильбай (Mehmet llbay), деревенский жи­тель и свидетель событий; Ульви Картал (Ulvi Kartal), командир жандарм­ского отделения в г. Панак (Panak); Али Эргюльмез (Ali Ergiilmez), ко­мандир жандармского отделения в г. Кульп (Кulр); Кенан Саглам (Kenan Saglam), прокурор Бингёля (Bingol); Бекир Сельджук (Bekir Selcuk), Глав­ный прокурор Суда государственной безопасности вилайета Дийярбакир (Diyarbakir); Люфти Баран (Lufti Вагаn), Вехби Башер (Vehbi Baser) и Хакки Зюмрют (Hakki Zumriit), деревенские жители, вызванные властями Тур­ции; генерал Йявуз Эртюрк (Yavuz Ertiirk), командующий силами в г. Болу (Bolu), принимавшими участие в упомянутой операции; Пембе Акдениз (Pembe Akdeniz), сестра исчезнувшего Мехмета Сали Акдениза (Mehmet Sali Akdeniz), и Веша Авар (Vesa Avar), мать и золовка исчезнувших Мехмета Шерифа Авара (Mehmet Serif Avar) и Хасана Авара (Hasan Avar).

 

9. Фактические выводы Европейской Комиссии содержатся в ее за­ключении от 27 октября 1999 г. и приводятся ниже (Раздел А). Заявители согласились с фактическими выводами Европейской Комиссии. Позиция властей Турции в отношении этих фактов излагаются ниже (Раздел В).

 

А. Фактические выводы Европейской Комиссии

 

1. Исходные сведения общего характера

 

10. Заявители являются близкими родственниками одиннадцати чело­век, пропавших без вести в октябре 1993 года.

 

Мехмет Эмин Акдениз — брат Мехмета Салиха Акдениза (Mehmet Salih Akdeniz) и дядя Джелила Айдогду (Celil Aydogdu).

 

Сабри Тутуш — сын Бехчета Тутуша (Behcet Tutus).

Сабри Авар — отец Мехмета Шерифа Авара (Mehmet Sherif Avar) и брат Хасана Авара (Hasan Avar).

 

Келеш Шимшек — брат Бахри Шимшека (Bahri Shimsek).

 

Сейитхан Атала — брат Мехмета Шаха Аталы (Mehmet Shah Atala).

 

Айдин Демир — брат Турана Демира (Turan Demir).

 

Сулейман Ямук — брат Абдо Ямука (Abdo Yamuk).

 

Рамазан Йерликайя — брат Нусреддина Йерликайи.

 

Кемаль Таш — отец Юмита Таша (Umit Tas).

 

Эти одиннадцать человек исчезли во время проведения силами без­опасности масштабной операции около деревни Аладжа в районе насе­ленных пунктов Кульп-Муш-Лидже (Kulp-Mush-Lice).

 

11. Деревня Аладжа представляет собой селение, которое состоит из раз­бросанных деревушек и отдельных строений в горной местности и которое как административная единица считается районом Кульпа. В число состав­ляющих этот район деревушек входят Гурник (Gurnik), где проживали Зекийя Демир, Айдин Демир и Туран Демир; Мезире (Mezire), где, как полагают, проживали Сабри Авар, его брат Хасан Авар и сын Мехмет Шериф Авар, Бахри Шимшек и Мехмет Шах Атала; Пиреш (Pires), где проживал Абдо Ямук; Кепир (Kepir) и Шушан (Susan). Неподалеку от этих мест, в районе Муша, находилась деревня Кайялису (Kayalisu) и относящаяся к ней дере­вушка Лиджик (Licik), где, по заявлению Рамазана Йерликайи и Абдуррахима Йерликайи, они проживали вместе со своим братом Нусредцином; Сабри Тутуш также заявлял, что проживал там со своим отцом Бехчетом Тутушем; там же проживал Селахаттин Тутуш.

 

12. Деревня Аладжа находилась недалеко от плато Шен (Шеньяйяла — Senyayla), где люди вели кочевой образ жизни, где росли деревья, прино­сившие фрукты и грецкие орехи. Ближайшее жандармское отделение на­ходилось в Панаке, — оно располагалось на дороге Кульп—Муш. Многие из заявителей и членов их семей проживали также либо в Муше, либо в Кульпе — двух ближайших крупных городах. На некотором расстоянии к югу от Аладжи находилось селение Инкайя (tnkaya), старостой которого был Мехмет Салих Акдениз.

 

13. В 1993 году в этом районе активно действовали террористы, что и было главной причиной озабоченности властей. В непосредственной бли­зости от Аладжи находилось несколько баз движения Курдской рабочей партии (РПК). Командир жандармского отделения в Панаке Ульви Картал заявлял, что его подразделение несколько раз подвергалось нападениям. По словам командира жандармского отделения района Кульпа капитана Али Эргюльмеза, в этом районе отмечалась интенсивная активность тер­рористов.

 

Как утверждал командир расквартированной в Болу бригады генерал Йявуз Эртюрк, данный район представлял собой основной участок действий, предпринимавшихся движением РПК, его войска провели там множество операций. Согласно донесению о проведении заключительной операции, дата составления которого не установлена (доклад Европейской Комиссии, §§ 243—245), на плато Шеньяйяла располагалась наиболее крупная база подготовки членов движения РПК. Как явствует из донесения, в этом районе имелись укрепленные сооружения, упомянутое движение располагало тут поддержкой 90 процентов находившихся там больших и малых деревень, жители которых предоставляли его членам кров и пищу. Сельские жители приобретали для террористов продукты и в городах.

 

14. К октябрю 1993 года многие люди, проживавшие в дерене Аладжа и неподалеку от нее, покинули данный район или собирались сделать это по причине тяжелых условий жизни в такой отдаленной гористой мест­ности либо в силу сложившегося там опасного положения. Европейская Комиссия не согласилась с показаниями свидетелей из числа жандармов относительно того, что этот район к моменту проведения операции был уже покинут. Заслуживающие доверия сведения указывали на то, что значительное число семей все еще проживало там, в то время как другие сельские жители этого района периодически и в зависимости от времени года спускались с гор и поднимались обратно. Некоторые, подобно Мехмету Салиху Акденизу и Пембе Акдениз, принадлежали к категории пас­тухов-кочевников.

 

2. Операция, проводившаяся в октябре 1993 года в районе Кульп-Муш-Лидже

 

15. С 8 октября 1993 г. расквартированная в Болу бригада при под­держке жандармерии проводила крупномасштабную военную операцию. По свидетельству командовавшего операцией генерала Йявуза Эртюрка, в ней принимали участие две с половиной тысячи солдат, использовались вертолеты. Цель операции состояла в сосредоточении на плато Шеньяйя­ла воинских подразделений, расквартированных в районе Кульп и Муш для выявления баз террористов, их поимки, захвата складов и тайников с оружием. Операция длилась до 24 - 25 октября 1993 г. Предоставленные турецкими властями сведения и показания заявителей, однако, расходи­лись в том, что касалось развернувшихся в ходе операции событий и участия в них сельских жителей.

 

16. Европейская Комиссия отмечала расхождение позиции властей Турции, подтверждаемой свидетелями из числа представителей сил без­опасности и заключающейся в том, что пропавшие без вести лица были захвачены переодетыми в военную форму членами РПК, а также в том, что обратившиеся с вышеупомянутыми жалобами семьи исполняли роль пешек в руках представителей РПК и действовали из-за страха или в надежде получить материальную выгоду, с показаниями заявителей и их семей, утверждавших, что их родственники были задержаны военными в ходе операции, что последний раз их видели тогда, когда их увозили на вертолетах. Достоверность и надежность показаний свидетелей на тот момент были самой главной проблемой.

 

17. Европейская Комиссия, которая полагалась на сведения, собран­ные ее официальными представителями, пришла к выводу о том, что показания заявителей, членов их семей и деревенского жителя Мехмета Ильбая чистосердечны и убедительны, о чем свидетельствовало то, как эти показания давались. Некоторые из них были неточны в деталях, в частности в отношении конкретных дат, что вовсе не явилось неожидан­ностью по причине прошествия значительного периода времени. Неко­торые из женщин-свидетельниц, а также Сабри Авар были простыми, неискушенными людьми, которые отвечали искренне и в меру своих воз­можностей. Европейская Комиссия отмечала, что все заявители демон­стрировали глубоко переживаемую озабоченность неопределенностью, в которой они с мучениями пребывали после исчезновения своих родст­венников, некоторые из них заклинали, чтобы им, наконец, сообщили о судьбе членов их семей. Их показания надежно подтверждались соответ­ствующими документальными материалами, в том числе заявлениями от этих семей, с которыми они обратились сразу же после известных собы­тий. Надежность этих очень веских доказательств увеличивалась по мере заслушивания заявлений других свидетелей. Что касается важных аспек­тов показаний, представленных турецкими властями, то они были под­тверждены свидетелями из числа сельских жителей.

 

18. И, наоборот, у представителей Европейской Комиссии осталось неблагоприятное впечатление от свидетелей из числа жандармов — Ульви Картала и Али Эргюльмеза. Их показания, включая и опровержение ими факта проведения в том рационе и в тот период операции, оказались не­надежными, ибо генерал Йявуз Эртюрк информировал представителей Комиссии о том, что такая операция имела место, и заявил, что они оба должны были об этом знать. Хотя генерал Эртюрк произвел впечатление сильного и компетентного свидетеля, его показания прозвучали при об­стоятельствах, которые принижали их весомость, поскольку власти Тур­ции отказались разрешить представителям заявителей присутствовать при даче Эртюрком показаний представителям Европейской Комиссии. Он продемонстрировал нежелание затронуть конкретные проблемы, в кото­рых была заинтересована Европейская Комиссия. Он избегал точных от­ветов. У Европейской Комиссии возникли сомнения в достоверности его показаний в отношении манеры обращения с местными жителями, ис­пользования вертолетов и его утверждения о том, что солдаты не входили в деревни и небольшие поселения в районе Аладжи. Европейская Комис­сия уделила внимание противоречиям в версиях заявителей о развитии событий, на которых настаивали власти Турции. Согласно выводу, к ко­торому пришла Европейская Комиссия, некоторые расхождения в деталях событий объяснялись тем, что прошло уже много времени. Эти расхож­дения не носили такого характера, который мог бы заставить усомниться в правдивости слов заявителей или свидетелей. Их пояснения и заявления были в высшей степени состоятельными, правдивыми и надежными.

 

19. На этом основании Европейская Комиссия пришла к следующим выводам.

 

3. Заключение сельских жителей под стражу силами безопасности

 

20. Вскоре после начала упомянутой операции солдаты стали собирать жителей в одном месте с намерением использовать их как проводников, чтобы они указали им расположение укрытий и складов РПК, чтобы опросить их на предмет причастности к РПК, а также для возможной отправки в центры временного содержания под стражей.

 

21.9 октября 1993 г. захваченные местные жители были сначала за­ключены под стражу и содержались где-то в районе плато Шен, а при­мерно 10 октября 1993 г. солдаты начали прибывать в Гурник, Мезире и Лиджик. Некоторых жителей искали по именам, других просто собирали для установления личности. Солдаты разбили лагерь у холма Кепир, не­подалеку от небольшой деревушки Гурник, где, в частности, приземля­лись вертолеты, доставлявшие продовольствие и боеприпасы. Были раз­биты и другие лагеря, один или два — неподалеку от Кайялису и Лиджика и один вблизи Муша, на границе этого района, где в течение нескольких дней и удерживались местные жители.

 

22. В начале операции сельские жители, проживавшие на плато Шеньяйяла, стали свидетелями того, как самолеты сбрасывали бомбы. Мехмета Салиха Акдениза схватили солдаты, чтобы, скорее всего, использо­вать его в качестве проводника. Через один-два дня Мехмет Салих ока­зался под стражей у солдат в лагере, который был разбит в районе Кепира.

 

23. Примерно 10 октября 1993 г. был схвачен солдатами Джелил Айдогду. Точно неизвестно, где это произошло, но между Гурником и плато Шен. Вместе с тем вскоре после этого его видели в Кепире, где он содер­жался под стражей.

 

24. Примерно 10 октября 1993 г. солдаты появились в небольшой де­ревушке Мезире, что в часе езды от Гурника. Веша Авар видела, как они вывели ее деверя Хасана Авара из его дома. В тот же день в Мезире солдаты забрали также Мехмета Шаха Аталу, при этом они спросили именно о нем. Солдаты заявили его семье, что он покажет им окрестности и даст показания. В Мезире были взяты также Абдо Ямук, Сулейман Атала (Suleyman Atala), Бахри Шимшек и Ширин Авар (Shirin Avar).

 

25. Али Йерликайя (Ali Yerlikaya) был взят в начале операции в Лиджике и переправлен в Пиреш, что в получасе езды, где содержался вместе с Мехметом Шахом, Бахри Шимшеком и Юмитом Ташем. На следующий день, ориентировочно 10 октября 1993 г., Али Йерликайя сопровождал солдат, которые арестовали Нусреддина Йерликайю, Абдуррахима Йерликайю и Медени Йерликайя (Medeni Yerlikaya) в их домах в Лиджике и Кайялису и доставили арестованных в Пиреш. В тот же день солдаты взяли Хасана Авара и Абдо Ямука и доставили их в Пиреш, где уже содержались от 20 до 30 человек. Целую ночь их продержали в каком-то месте, по разным утверждениям, то ли на кладбище, то ли неподалеку от Пиреша или деревни Шушан.

 

Ночь их продержали связанными, допрашивали. На следующее утро, 11 октября 1993 г., прилетел вертолет, на котором прибыл человек, чье лицо было скрыто под шарфом. Некоторые местные жители, как им по­казалось, узнали этого человека, когда ветер сдул шарф с его лица. Однако его личность так и не была точно установлена. Была проведена фильтра­ция, люди подавали свои документы, которые проверялись. Всех жителей, за исключением девяти человек, отпустили. Мехмета Шаха Аталу, Абдо Ямука, Бахри Шимшека, Хасана Авара, трех братьев Йерликайя, Али Йерликайю и одного молодого человека по имени, как утверждали, Юмит Таш, который в деревне не был известен, посадили в вертолет и в тот же день переправили в Кепир.

 

26. Бехчет Тутуш и Селахаттин Тутуш были задержаны солдатами в Гурнике по пути в Лиджик из Муша вскоре после начала операции. Туран Демир и Мехмет Шериф Авар находились вместе с ними, так как возвра­щались домой из Муша на том же микроавтобусе. Дата их задержания не установлена. Однако на основании различных показаний Комиссия пришла к выводу о том, что группа, в которую вошли Туран Демир, Бехчет Тутуш, Шериф Авар и Селахаттин Тутуш, была доставлена в Кепир до того, как туда была переправлена группа с кладбища в Пиреше, то есть 11 октября 1993 г. или ранее.

 

27. Вскоре после начала операции Рамазан Йерликайя был задержан вместе с другими жителями неподалеку от их деревни Кайялису. Все эти жители удерживались на плато вблизи названной деревни в течение девяти дней. За этот период по каналам радиосвязи наводились справки относи­тельно того, находился ли кто-нибудь из них в розыске. Все это время их держали связанными. Примерно 19 октября 1993 г. он и один из его родственников были переправлены на вертолете в Муш, где они были помещены в какой-то подвал вместе примерно с сотней других людей, в том числе и Сулейманом Ямуком, которые являлись сельскими жителями из Кайялису и окрестностей Муша. Примерно через восемь дней Рамазан Йерликайя был освобожден.

 

28. В один из дней после начала операции (точная дата не установ­лена) Сабри Тутуш и ряд его родственников, мужчин, находились дома, когда солдаты схватили их. Они удерживались солдатами в течение примерно девяти дней в лесу неподалеку от Лиджика, прежде чем их отпустили.

 

29. Примерно 13 или 14 октября 1993 г. Сулейман Ямук был задержан солдатами в Пиреше или его окрестностях. В тот же день его переправили вертолетом в Муш, где удерживали на протяжении 6 - 7 дней. Вместе с другими был задержан и Мехмет Ильбай, когда 13 октября 1993 г. он прибыл в Гурник. Их всех доставили в Кепир, там у них отобрали удос­товерения личности. По некоторым сведениям, их документы изучал че­ловек, лицо которого была закрыто. К упомянутой дате одиннадцать че­ловек, которые позднее стали считаться пропавшими без вести, содержа­лись под стражей в Кепире.

 

4. Юмит Таш

 

30. Юмит Таш, которому было 16 - 17 лет, не проживал в деревне Аладжа. Насколько известно, его задержала полиция, когда он примерно 25 сентября 1993 г. приехал в Кульп. Его брат Мехмет Тахир (Mehmet Tahir) приезжал в Кульп для встречи с ним. Согласно представленным официальным данным, в частности, свидетельству о его освобождении от 30 сентября 1993 г., на котором, предположительно, имеется отпечаток большого пальца руки Юмита Таша, вышеупомянутая дата была послед­ним днем его пребывания под стражей в полиции.

Как свидетельствует его отец, заявитель Кемаль Таш, Тахир приехал навестить брата, но в полиции сказали, что его освободили. Когда Юмит дома не появился, Мехмет Тахир, а затем и заявитель отправились в Кульп, чтобы выяснить, что с ним случилось.

 

31. Заявитель утверждал, что в ответ на его вопросы ему было сооб­щено, что его сына передали представителям военных из Болу, которые проводили операцию. От кочевников он узнал, что его сына задержали в окрестностях Панака, связали и оттуда увезли в Гурник. Когда заявитель прибыл в Гурник, ему сказали, что видели его сына вместе с другими задержанными в Кепире.

 

32. Сведения, полученные официальными представителями Комиссии в отношении Юмита Таша, говорили о том, что он не был известен никому из заявителей и свидетелей. Одни свидетели упоминали о каком-то человеке, которого задержали неподалеку от деревни вместе с десятью другими лицами. Другие свидетели говорили, что услышали имя Юмита Таша только тогда, когда его отец приехал на поиски своего сына после извест­ных событий. Абдуррахим Йерликайя показывал как очевидец, что видел Юмита Таша, который вместе с ним провел в заключении ночь в Пиреше, а затем тоже с ним был переправлен в Кепир. Однако он сам с этим молодым человеком не разговаривал. По его словам, Мехмет Шах Атала и Абдо Ямук, находившиеся с данным молодым человеком, сказали ему, что этого человека звали Юмитом Ташем.

 

33. Европейская Комиссия пришла к выводу о том, что есть сложности с показаниями в отношении установления личности Юмита Таша, в част­ности, его возраста, так как заявления различных свидетелей отличались друг от друга. Вместе с тем это могло объясняться, например, тем фактом, что дурное обращение и пребывание в тяжелых условиях в течение опре­деленного времени могли значительным образом сказаться на внешности человека. В свете определенности заявлений Абдуррахима Йерликайи, касающихся опознания и подтвержденных показаниями Келеша Шимшека, который слышал от своего брата Бахри, что Юмит Таш находился в группе из одиннадцати человек, а также письменными показаниями от 25 декабря 1993 г. Али Йерликайи, который указал на Юмита Таша как на молодого человека, которого захватили в Кульпе и удерживали вместе с ним, Европейская Комиссия пришла к выводу о том, что все эти детали в достаточной мере логичны и состоятельны, чтобы без сомнений утверж­дать, что он был одиннадцатым задержанным.

 

5. События в Кепире

 

34. В Кепире местных жителей разделили на группы, в отношении которых были приняты различные меры пресечения. Одиннадцать из них (те, кто впоследствии исчез) содержались отдельной группой. Их держали связанными, хотя при свиданиях, приеме пищи и совершении туалета их развязывали. Четверо свидетелей (Пембе Акдениз, Веша Авар, Селахаттин Тутуш, Мехмет Ильбай) заявили, однако, что Мехмет Салих Акдениз, хотя и входил в эту группу, связан не был. Других задержанных — Селахаттина Тутуша, Мехмета Ильбая — содержали в составе группы из 30 - 50 мест­ных жителей, которых не связывали. Днем они находились в лагере, а на ночь их размещали в домах в Гурнике. Абдуррахим Иерликайя и Али Иерликайя, которых связывали, содержались вместе или рядом с группой, состоявшей из одиннадцати человек.

 

35. В отношении того, как обращались в Кепире с одиннадцатью задержанными, Европейская Комиссия сделала вывод, что: одиннадцать[1] человек, за исключением Мехмета Салиха Акдениза, были связаны (по словам Веши Авар, в результате чего у них опухали пальцы на ногах);

 

днем и ночью их держали на открытом воздухе (как утверждают, лицо Мехмета Шаха Аталы покраснело, он дрожал, его губы были обветрены из-за воздействия холода);

 

их допрашивали солдаты; они находились в подавленном состоянии и под воздействием мрач­ных предчувствий (Турана Демира мучили голод, жажда, он казался жал­ким и потерянным;

 

Мехмет Салих Акдениз говорил другим, что находится в ужасном состоянии и опасается, что их убьют;

 

Мехмет Ильбай отмечал в своих показаниях бедственное положение заключенных, которые голо­дали и которых в течение недели держали связанными);

 

Бехчета Тутуша и Нусреддина Йерликайю забрали из группы и увезли на вертолете, чтобы, скорее всего, использовать в качестве проводников или для оказания помощи при осмотре местности;

 

Абдо Ямука забрали из группы на один или два дня, а по возвращении он хромал, солдаты помогали ему передвигаться;

 

Юмита Таша тоже увозили на пастбища Шен, чтобы использовать в качестве проводника;

 

у Бехчета Тутуша солдаты отобрали деньги (20 миллионов турецких лир).

 

36. Не было достаточных данных, чтобы установить факт того, что упомянутые одиннадцать человек подвергались пыткам во время содер­жания под стражей (Селахаттин Тутуш показал, что его брата Бехчета из­бивали), но характер и степень избиения не были очевидными.

 

37. Примерно к 16 - 17 октября 1993 г. все содержавшиеся под стражей в Кепире лица, за исключением одиннадцати человек, были освобождены. Рассказывали о том, как проходил отбор на освобождение: выкрикивали имена, и тех, чьи имена были названы, отпускали. Как утверждали оче­видцы, они видели, что оставшихся заключенных сажали в вертолеты. Как отметила Европейская Комиссия, дата этого события вызывает вопросы, показания основных свидетелей расплывчаты или путаны в данном отно­шении. Имеющиеся свидетельства указывают в основном на то, что пос­ледний раз остававшихся под стражей одиннадцать человек видели ори­ентировочно 17 - 19 октября 1993 г., однако и эти даты могут рассматри­ваться как очень приблизительные.

 

38. Свидетельства очевидцев по поводу того, кого видели увозимыми с упомянутого места, тоже неопределенны. Зекийя Демир упоминала о том, что видела, как Турана и его друзей сажали в вертолет, однако рас­стояние было слишком большим, чтобы разглядеть наверняка. Веша Авар говорила о числе до десяти человек. Она не была знакома с Юмитом Ташем и если он и был там, не могла узнать его. Но зато она завила, что могла видеть, как Хасана Авара Мехмета Шерифа Авара сажали в верто­лет. Европейская Комиссия отметила, что, судя по некоторым признакам, у заявителей и других свидетелей посадка в вертолет ассоциировалась с их пропавшими без вести родственниками в значительной мере по той причине, что некоторые их них были узнаны женщинами, а также на том основании, что упомянутые одиннадцать человек были теми заключен­ными, которые оставались в Кепире после того, как другие, в их числе Абдуррахим Иерликайя и Мехмет Ильбай, были освобождены. Их тоже содержали в составе отдельной группы, и их там не оказалось после того, как операция закончилась. Хотя эти обстоятельства можно было расце­нивать как косвенные доказательства, Европейская Комиссия не сочла возможным отнести их к имеющим доказательную силу фактам того, что все одиннадцать без вести пропавших человек были посажены в вертоле­ты, в частности Юмит Таш. Но было признано, что, по крайней мере, некоторых из этих одиннадцати человек посадили в вертолеты. Нет ни­каких свидетельств того, что кого-либо из указанных людей видели после окончания операции, примерно 24 - 25 октября 1993 г. Европейская Ко­миссия пришла к выводу, что когда их видели последний раз, они нахо­дились под охраной сил безопасности.

 

6. Попытки семей одиннадцати без вести пропавших родственников отыскать их

 

39. Заявители обращались к многочисленным представителям власти данного региона, иногда поодиночке, небольшими группами и группами, численность которых колебалась, пытаясь выяснить, что произошло с теми одиннадцатью человеками из Кепира.

 

i. 1 и 8 ноября 1993 г. Мехмет Эмин Акдениз направил ходатайство прокурору по делам государственной безопасности. 18 января 1994 г. он посетил прокурора Бингеля, который наводил справки по телефону. В Дийярбакире он встречался с Мехметом Гёреном (Mehmet Goren), другом командира полка. Заявитель также посетил Анкару, где 23 ноября 1993 г. встречался с премьер-министром и министром по правам человека. Он контактировал с министром внутренних дел, а 27 ноября 1993 г. вновь встречался с министром по правам человека. Заявитель посетил замести­теля губернатора области и семерых других официальных представителей. Он побывал в г. Кайсери (Kayseri), где вручил ходатайство тамошнему прокурору, навел справки в местной тюрьме.

 

ii. Сабри Авар встречался с представителями полиции в Дийярбакире, вместе с другими заявителями посетил губернатора округа Кульп и подал ходатайство прокурору Муша.

 

iii. Селахаттин Тутуш посетил прокурора Кульпа, который направил его в Дийярбакир. Он нанес визит в канцелярию губернатора этого ви­лайета. Сабри Тутуш вместе с Сулейманом Ямуком и Сабри Аваром по­сетил губернатора района Кульпа и наводил справки в кульпской жандар­мерии. Он побывал также у губернатора вилайета Дийярбакир и местного прокурора.

 

iv. Сейитхан Атала обратился сначала в Суд государственной без­опасности вилайета Дийярбакир, причем обращался он туда с заявле­ниями не один раз. Он посетил помощника губернатора данного райо­на, в котором введено чрезвычайное положение, а также побывал вмес­те с Мехметом Эмином Акденизом и Айдином Демиром в жандармском управлении вилайета, где они беседовали с офицером в звании подпол­ковника. 27 декабря 1993 г. в сопровождении Сулеймана Ямука и Сабри Авара он отправился в Кульп, где встретился с прокурором, губерна­тором Кадыром Кочдемиром (Kadir Kocdemir), а затем начальником жандармерии Кульпа. После получения от губернатора сведений об участии в событиях расквартированных в Болу подразделений он от­правился туда с Сулейманом Ямуком, пытаясь встретиться с генералом Йявузом Эртюрком.

 

v. Келеш Шимшек обращался к властям в Дийярбакире.

 

vi. Айдин Демир побывал в жандармерии Дийябакира и встречался с губернатором.

 

vii. Таш нанес визит губернатору района, прокурору, обращался в по­лицию и жандармерию Кульпа, а в Элазиге (Elazig) встречался с предста­вителями подразделения спецназа, полицией и прокурором, а также дру­гими различными представителями властей (в том числе тюремных) в г. Бингёль, г. Муш, г. Эрзерум (Erzerum) и г. Эрзикан (Erzikan), где проку­рор посоветовала ему отправиться в Дийярбакир. В Дийярбакире он подал три или четыре обращения местному прокурору.

 

viii. Сулейман Ямук посетил прокурора в Бингеле, Суд государствен­ной безопасности вилайета Дийябакир, районного губернатора в Кульпе (вместе с Сейитханом Аталой, Сабри Аваром и Кемалем Ташем), в Болу он ездил с Сейитханом Аталой. Он подал два заявления в Министерство юстиции Турции.

 

ix. Рамазан Йерликайя обращался в канцелярию губернатора и Суд государственной безопасности в Дийярбакире. 27 декабря 1993 г. он по­бывал вместе с Сейитханом Аталой, Сулейманом Ямуком и Сабри Тутушем в канцелярии губернатора в Кульпе, а также обращался к властям в Муше и Дийярбакире.

 

7. Следствие

 

40. Судя по имеющимся материалам, власти предприняли следующие шаги по официальной линии.

 

41. По поводу обращения Мехмета Али Таша (Mehmet Аli Таs) от 5 ок­тября 1993 г. в отношении Юмита Таша прокурор наводил справки в жан­дармском управлении района Кульпа и управлении безопасности, причем, по данным последнего, Юмит Таш из-под стражи был освобожден.

 

42. Что касается обращений Сейитхана Аталы (по поводу Мехмета Шаха Аталы) от 2 ноября 1993 г, Мехмета Эмина Акдениза (по поводу Мехмета Салиха Акдениза и Джелила Айдогду) от 5 и 8 ноября 1993 г., Хюсню Демира (Husnti Demir) (по поводу Турана Демира) от 26 ноября 1993 г., и Келеша Шимшека (по поводу Бахри Шимшека) от 12 декабря 1993 г. в прокуратуру Суда государственной безопасности вилайета Дий­ярбакир, то имевшиеся в документах пометки говорили о том, что про­токолы проверялись, но имена пропавших без вести выявлены не были. На обращения Азиза Аталы (Aziz Atala) от 17 декабря (в отношении Мех­мета Шаха Аталы) и Хюсню Демира от того же числа (в отношении Турана Демира) были получены устные ответы аналогичного содержания.

 

43. Относительно обращения Мехмета Эмина Акдениза от 12 ноября 1993 г., касающегося его отца, к Главному прокурору Бингеля, то согласно письменному ответу прокурор наводил справки в жандармерии и поли­ции, но указанной заявителем фамилии в списках обнаружено не было.

 

44. Что касается обращения Мехмета Эмина Акдениза и Азиза Аталы от 14 декабря 1993 г, в котором приводились имена одиннадцати человек и которое было адресовано прокурору Суда государственной безопасности вилайета Кайсери, то в документах содержалась пометка о том, что про­курор направлял запрос тюремным властям Кайсери.

 

45. После поездки Мехмета Эмина Акдениза в Анкару, где он обращался с жалобами к различным министрам примерно в ноябре 1993 года, государ­ственный министр направил запрос в Министерство внутренних дел, на который 20 января 1994 г. был получен ответ из главного управления жандармерии, согласно которому Мехмет Салих Акдениз и Джелил Айдогду не брались под стражу жандармерией упоминавшейся провинции.

 

46. После обращения Кемаля Таша 15 декабря 1993 г. к прокурору Кульпа с просьбой о проведении следствия с целью установления место­нахождения Юмита Таша на ходатайстве Кемаля Таша прокурору Кульпа прокурор сделал пометку о том, что в отношении упомянутого лица на­водились справки в районной жандармерии и управлении безопасности.

 

47. На обращения 22 декабря 1993 г. Сулеймана Ямука губернатор района Кульпа направил датированный 18 апреля 1994 г. ответ о том, что Абдо Ямук, Туран Демир, Бехчет Тутуш, Бахри Шимшек и Мехмет Шах Ахала не брались под стражу силами безопасности Культа и что они не располагают какой-либо информацией, поскольку завершающая стадия упоминавшейся операции имела место в районе Муша.

 

48. В декабре 1993 года — январе 1994 года прокурор Суда государст­венной безопасности вилайета Дийярбакир направил запрос прокурору Кульпа о представлении информации в связи с жалобами об исчезновении людей.

 

49. С учетом обращений Сабри Тугуша и Сулеймана Ямука от 27 декабря 1993 г., в которых приводились имена их родственников и гово­рилось об исчезновении еще десяти человек, прокурор Кульпа, как явст­вует из документа с регистрационным номером 1993-130, начал рассле­дование. В то же самое время поступили и запросы от Рамазана Йерликайи, Сабри Авара и Сейитхана Аталы. Были предприняты следующие шаги:

 

28 декабря 1993 г. прокурор Кульпа обратился к Главному прокурору в Дийярбакире с запросом о предоставлении информации о семи пропавших без вести родственниках заявителей (а именно родственниках пяти заявите­лей, которые подали ходатайства 27 декабря 1993 г., и Юмите Таше);

 

прокурор Суда государственной безопасности вилайета Дийярбакир направил 19 января 1994 г. ответ о том, что имена семи указанных лиц по их учетам не проходят.

 

50. 31 января 1994 г. прокурор Кульпа объявил о своем решении от­казаться от ведении дела в отношении семерых упомянутых ранее родст­венников и передать это дело в Суд государственной безопасности на основании того, что они были похищены РПК. Причины для такого заключения не представлялись очевидными. В находящихся в деле на этот счет обращениях, а также в заявлении Кемаля Таша было упоминание о без вести пропавших людях, исчезнувших в период содержания их под стражей силами безопасности. Никакие другие шаги, помимо запроса, направленного в жандармерию и полицию Кульпа с целью выяснить, проходили ли там имена упомянутых лиц, прокурором Кульпа не пред­принимались.

 

51. После 31 января 1994 г. материалы следствия были переданы про­курору Суда государственной безопасности. Согласно документам из следственного дела № 1994/940 были проведены следующие мероприятия:

 

15 февраля 1994 г. Главный прокурор Суда государственной безопас­ности дал указание прокурору Кульпа, жандармскому районному отделе­нию в Кульпе, управлению безопасности в Дийярбакире и управлению жандармерии вилайета Дийярбакир предоставлять раз в три месяца любую имеющуюся информацию, документы и прочие материалы, относящиеся к данному расследованию;

 

обращение Хюсню Демира от 9 марта 1994 г. с упоминанием имен Турана Демира и десяти других без вести пропавших лиц, а также обра­щение Сейитхана Аталы, в котором говорилось о Мехмете Шахе Атале и десяти других без вести пропавших лицах, были приобщены к делу;

 

запрос был направлен в отделение жандармерии в Панаке. 10 марта 1994 г. сержант жандармерии Ульви Картал подготовил рапорт об исчез­новении семи человек, в котором говорилось о том, что он не располагает на этот счет никакими сведениями и что поиски продолжаются. Давая показания в присутствии представителей Европейской Комиссии, Ульви Картал заявил, что поскольку данный район не населен, не было нужды наводить справки, чтобы подготовить ответ на этот запрос. Вместе с тем запрос был заверен старостой деревни Вехби Башером (Vehbi Ваsег), который в присутствии представителей Европейской Комиссии подтвердил, что в деревне проводилась операция, после которой одиннадцать человек исчезли;

 

10 марта 1994 г. командование жандармерии вилайета Дийярбакир по­требовало проведения в срочном порядке расследования в связи с пред­полагаемым исчезновением одиннадцати вышеназванных лиц и подготовки соответствующего рапорта. Этот запрос имел непосредственное от­ношение к жалобам, поданным в Европейскую Комиссию по правам человека. 17 марта 1994 г. прокурор Суда государственной безопасности вилайета Дийярбакир ответил, что указанные лица под стражу не заклю­чались;

 

18 апреля 1994 г. прокурору Кульпа был направлен запрос из Минис­терства юстиции (из Главного управления международного права и меж­дународных отношений) по поводу проведения расследования в связи с утверждениями об исчезновении одиннадцати вышеупомянутых людей. В ответ на этот запрос прокурор Кульпа затребовал, в свою очередь, 11 мая 1994 г. из Суда государственной безопасности вилайета Дийярбакир све­дения о том, брались ли под стражу в подведомственном порядке указан­ные лица, а также направил еще один короткий запрос в районную жан­дармерию в Кульпе, на что был получен столь же краткий ответ, что перечисленные люди под стражу не брались (25 мая 1994 г.). Письмом от 6 июня 1994 г. прокурор Кульпа информировал о заведении следственного дела № 1994/50 в отношении без вести пропавших лиц, хотя речь шла всего лишь о пяти именах;

 

12 августа 1994 г. Главный прокурор вилайета Дийярбакир по поруче­нию из Анкары потребовал, чтобы прокурор Кульпа взял показания у Мехмета Эмина Акдениза и Кемаля Таша, а также у других свидетелей. Это поручение, как представляется, послужило причиной последовавших за этим действий прокурора Кульпа — 18 августа 1994 г. он вновь обра­тился с запросом о предоставлении информации относительно содержа­ния под стражей упомянутых лиц в районную жандармерию Кульпа, ана­логичное письмо было направлено в Главное управление безопасности и в порядке расширения поиска в мотопехотный батальон, расквартирован­ный в районе Кульпа;

 

22 августа 1994 г. прокуратура Суда государственной безопасности ви­лайета Дийярбакир взяла показания у Айдина Демира, Азиза Аталы и Сабри Тутуша, — все они настаивали, что силы безопасности ответствен­ны за исчезновение их родственников;

 

25 (8) августа 1994 г. Управление безопасности Кульпа представило сведения о содержании под стражей Юмита Таша в сентябре 1993 года;

 

28 октября 1994 г. прокурором вилайета Дийярбакир были взяты по­казания у Мехмета Эмина Акдениза. Он упомянул имена Пембе и Зекийи Акдениз, видевших, как уводили одиннадцать пропавших без вести людей. В его показаниях упоминались расквартированные в Болу войска;

 

4 ноября 1994 г. прокурор Кульпа направил напоминание в отделение жандармерии в этом городе о предоставлении информации;

 

9 ноября 1994 г. командование жандармерии района Кульпа прислало очередной рапорт, датированный 1 ноября 1994 г., от командира жандар­мов в Панаке Ульви Картала, в котором указывалось, что расследование версии о похищении людей было проведено, и никакой информации не получено. Вместе с тем, как указывалось выше, Ульви Картал сообщил представителям Европейской Комиссии о том, что на самом деле никаких мер по расследованию он не принимал;

 

12 декабря 1994 г. прокурор Кульпа взял показания у Кемаля Таша. Он, в частности, назвал пастуха из Йякута (Yakut) по имени Чезим (Qezim), от которого якобы узнал, что его сына видели с солдатами во время проведения упомянутой операции в Аладже;

 

19 декабря 1994 г. прокурор взял показания у Мехмета Тахира Таша, который указывал, что его брат удерживался жандармскими спецназов­цами в Кульпе, а затем в Аладже;

 

в неустановленный день тот же прокурор, что допрашивал Кемаля Таша и Мехмета Тахира Таша (см. выше), взял показания у Зекийи Акдениз. Последняя упомянула о возможности похищения пропавших людей РПК, хотя она также указала, что упомянутые выше лица исчезли после проведения известной операции;

 

27 декабря 1994 г. прокурор Кульпа распорядился, чтобы жандармы из Кульпа доставили Пембе и Зекийю Акдениз для дачи показаний. 23 февраля 1995 г. на этот счет было направлено напоминание;

 

3 июля 1995 г. прокурор Кульпа распорядился, чтобы жандармы на­вели справки о Шезиме, жителя Йякута;

 

3 августа 1995 г. прокурор Дийярбакира направил прокурору Кульпа указание о вызове Мехмета Эмина Акдениза, Кемаля Таша и Рамазана Йерликайи для дачи показаний. Было направлено указание и Управлению безопасности о доставлении для снятия показаний Сабри Тутуша, Айдина Демира и Сейитхана Аталы. 11 августа 1995 г. прокурор Муша направил аналогичные указания в отношении Сабри Авара и Сулеймана Ямука;

 

11 сентября 1995 г. Управление безопасности Дийярбакира предста­вило сведения о некоторых заявителях и информацию о том, что Сулейман Атала и Хюсню Демир были вызваны, и с них были сняты показания;

 

19 сентября 1995 г. был допрошен Сабри Тутуш, упоминавший в своих показаниях о военной операции, свидетелем проведения которой в ука­занной деревне он стал;

 

26 декабря 1995 г. Главным прокурором Суда государственной без­опасности вилайета Дийярбакир были взяты показания у Кемаля Таша;

 

после ряда запросов о вызове Мехмета Эмина Акдениза (20 сентября 1995 г.) прокурор Дийярбакира в тот же день был поставлен в известность о полученной 18 августа 1995 г. из жандармерии Кульпа информации по поводу его адреса. 3 октября 1995 г. у него были взяты показания. В них упоминалось имя женщины, ставшей свидетельницей событий;

 

23 октября 1995 г. прокурор Кульпа отдал распоряжение о вызове Пембе Акдениз, Зекийи Акдениз и пастуха Чезима. Примерно в тот же период он наводил справки о Вехби Башере — старосте Аладжи на тот момент. Он потребовал у прокуратуры Дийярбакира возвращения следст­венного дела, чтобы можно было продолжить связанные с расследованием действия. Дело был возвращено 4 декабря 1995 г.;

 

11 декабря 1995 г. прокурор Кульпа распорядился о вызове Хюсню Демира, Чезима, Мисбах (Misbah) Акдениз, Медине Акдениз, Пембе Ак­дениз и Зекийи Акдениз. 5 августа 1996 г. очередные уведомления были направлены в отношении Хюсню Демира, а 16 апреля 1996 г. — в отно­шении последних двух свидетелей;

 

в апреле 1996 года были взяты показания у Чезима Боскурта (Qezim Boskurt), который отрицал, что был свидетелем каких-либо событий. 29 мая 1996 г. была допрошена Пембе Акдениз, которая подтвердила, что была свидетельницей того, как в ходе операции ее мужа задержали сол­даты. В отчете, датированном тем днем, указывалось, что Зекийя Акдениз скончалась;

 

9 августа 1996 г. был допрошен Мисбах Акдениз, в показаниях кото­рого существенной информации не содержалось;

 

8 апреля 1997 г. был вторично допрошен Мисбах Акдениз, который на этот раз упомянул о проведении известной операции и о том, что расквартированные в Болу военные использовали его отца в качестве проводника. 25 апреля 1997 г. были взяты показания у Айдина Демира;

 

52. 29 апреля 1997 г. Главный прокурор Суда государственной безопас­ности вилайета Дийярбакир обнародовал решение об отказе от ведения дела, при этом делался вывод об отсутствии доказательств того, что РПК похитила числящихся без вести пропавшими людей, а силы безопасности назывались в качестве ответчика и указывалось, что все упомянутые жа­лобы, предположительно, касались исчезновения людей в период пребы­вания их под стражей. Соответственно, дело было возвращено прокурору Кульпа, приобщившему его 20 июня 1997 г. к тому делу, которое было в производстве в Кульпе. Единственное, что сделал прокурор Кульпа, как следует из представленных Европейской Комиссии документов, так это то, что 8 сентября 1997 г. направил запрос в полицию и жандармерию Кульпа о предоставлении информации по поводу развития связанных с расследованием событий и возможного обнаружения без вести пропавших лиц живыми или мертвыми.

 

53. Европейская Комиссия отметила, что в распоряжение властей Тур­ции в Анкару было направлено несколько отчетов о ходе расследования. 30 июня и 24 августа 1995 г. Бекир Сельджук, Главный прокурор Суда государственной безопасности, доложил в Министерство юстиции о том, что пропавшие без вести лица, возможно, были захвачены РПК и что конкретных сведений об этом получено не было. Как утверждалось во втором отчете, заявители отказались от того, что они были очевидцами событий, и не смогли назвать имена тех женщин, которые, предположи­тельно, являлись свидетелями случившегося. В отчете отмечалось также на отсутствие доказательств проведения какой-либо операции в Аладже и заключения людей под стражу. В этих двух отчетах был проигнорирован тот факт, что, по словам Зекийи Акдениз, она видела, как проходила операция, а также то обстоятельство, что в показаниях Сабри Тутуша, Азиза Аталы и Айдина Демира содержались подробности проведения опе­рации в упоминавшейся деревне и что в показаниях Мехмета Эмина от 28 октября 1994 г. Пембе и Зекийя Акдениз назывались в качестве оче­видцев.

 

54. В письме главного штаба жандармерии в Министерство иностран­ных дел, датированном 31 декабря 1994 г., отрицалось проведение какой-либо операции в районе деревни Аладжа 9 октября 1993 г. и вовсе не упоминалось об операции, проводившейся вблизи плато Шен войсками, базировавшимися в Болу.

 

8. Контакты властей Турции с заявителями в связи с их жалобами

 

55. Власти Турции принимали меры по установлению контактов со всеми заявителями в связи с их обращениями, и их опросили всех за исключением Сейитхана Аталы.

 

В октябре 1995 года Мехмет Эмин Акдениз был вызван Главным про­курором Суда государственной безопасности — за два дня до того, как он был задержан полицией и содержался под стражей. Он рассказывал, как этот прокурор утверждал, будто он обратился с жалобой с подачи других людей, а не по собственной инициативе, как рассержен был прокурор, когда Мехмет Эмин Акдениз заявил, что обратился в европейские органы после того, как его жалобы в Турции не дали результатов.

 

В июне 1997 года Сабри Авар был вызван повесткой к прокурору Муша, который спросил его, жаловался ли он на государство и почему обратился к организациям, занимающимся вопросами прав человека.

 

Примерно в 1996 году Келеша Шимшека вызывал прокурор г. Мердин (Merdin), который задавал вопросы о том, почему он обратился в Европейскую Комиссию по правам человека.

 

В августе 1994 года брат Сейитхана Аталы Азиз, проходивший военную службу и находившийся в отпуске, был вызван прокурором Дийябакира, который показывал ему документы из Министерства юстиции и прило­женные к ним ходатайства.

 

19 сентября 1995 г. Сабри Тутуш был допрошен Главным прокурором Суда государственной безопасности. Как вспоминал Сабри Тутуш, его спрашивали о том, что случилось в той деревне. Хотя он не припоминал, чтобы его спрашивали о его жалобе, его попросили подтвердить, что он поставил свою подпись на заявлении в Ассоциацию по защите прав че­ловека, которое было частью его жалобы. Он также давал показания про­курору Дийярбакира 22 августа 1994 г.

 

25 апреля 1997 г. Айдина Демира ночь продержали под стражей в полиции и после того, как ему зачитали документы, имевшие отношение к его жалобе, Главный прокурор Суда государственной безопасности спросил его, обращался ли он в вышеупомянутую Ассоциацию и Конвен­ционные органы.

 

Кемаль Таш давал показания в присутствии Главного прокурора 26 сентября 1996 г. Из его показаний следует, что его спрашивали о заявле­нии в Ассоциацию и подписании им доверенности адвокатам на пред­ставление его интересов при рассмотрении его жалобы.

 

Примерно в 1996 году Сулейман Ямук был вызван к прокурору Тарсуса (Tarsus), который заявил ему, что Сулейман Ямук подал жалобу на госу­дарство в Конвенционные органы.

 

Рамазан Йерликайя тоже припомнил, что его вызывал прокурор, ко­торый утверждал, что он в 1998 году подавал жалобу на государство.

 

56. В протоколах показаний Азиза Аталы, Сабри Тутуша, Кемаля Таша, Мехмета Эмина Акдениза и Айдина Демира упоминалось о пере­писке и приложениях к ней из Министерства юстиции (Главного управ­ления международного права и международных отношений), а также о документах Европейской Комиссии, которые были зачитаны. Когда в ходе заслушивания свидетелей в присутствии представителей Европейской Ко­миссии Главному прокурору Суда государственной безопасности был задан об этом вопрос, он подчеркнул, что не располагал копиями обра­щений заявителей, чтобы предъявить им их, а имел только документы переписки с Министерством юстиции. Европейская Комиссия отклонила такое объяснение. Европейская Комиссия отметила, что в его обязаннос­ти, как предполагалось, входило удостовериться в подлинности подписей на жалобах, направляемых в Европейскую Комиссию. Европейская Ко­миссия установила, что четырех заявителей, а в отношении Сейитхана Аталы его брата Азиза опрашивали об их жалобах на основании докумен­тов, представленных от их имени в Европейскую Комиссию.

 

В. Доводы властей Турции в отношении фактов дела

 

57. Военная операция проводилась в октябре 1993 года в вилайете Дийярбакир в районе, ограниченном треугольником Кульп-Муш-Бингель. В операции были задействованы подразделения расквартированной в Болу бригады под командованием генерала Йявуза Эртюрка. Авиация в операции участия не принимала, бригаде было придано только ограни­ченное число вертолетов UH-1, которые брали на борт не более 6 человек. Задержанные в ходе операции лица доставлялись в Муш пешим порядком.

 

58. Власти Турции незамедлительно провели расследование в связи с предполагаемым исчезновением одиннадцати человек. Заявитель Кемаль Таш был проинформирован о том, что его сын был освобожден. В обра­щениях других заявителей содержались только просьбы о предоставлении сведений и не было прямых обвинений. В любом случае жалобы были поданы лишь в декабре 1993 года и без каких-либо объяснений причин, по которым их авторы столь долго выжидали, прежде чем обратиться с ними.

 

59. Утверждения заявителей о причастности сил безопасности к задер­жанию и исчезновению их родственников были совершенно ничем не подкреплены. Если бы речь шла о сотнях солдат, имевших к этому отно­шение, то следовало бы ожидать, что они начнут говорить об этом после ухода с военной службы.

 

60. Все эти факты указывали на возможность захвата указанных лиц РПК.

 

С. Представленные властями Турции материалы

 

61. Власти Турции представили множество документов о проведенном прокурором Кульпа расследовании в период 1996 - 2000 гг., ряд которых уже был передан Европейской Комиссии. Власти Турции не делали ни­каких заявлений о важности этих документов или их возможном расхож­дении с выводами, к которым пришла Европейская Комиссия.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И

ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

 

62. Принципы и процедуры, имеющие отношение к вопросу об ответ­ственности за действия, противоречащие правовым нормам, могут быть изложены следующим образом.

 

А. Уголовное преследование

 

63. Согласно Уголовному кодексу Турции все формы лишения чело­века жизни (статьи 448 и 455) и покушение на убийство (статьи 61 и 62) являются преступлениями. Преступлением является также действие долж­ностного лица, которое подвергает кого-либо пыткам или дурному обра­щению (статья 243 в отношении пыток и статья 245, если речь идет о дурном обращении) или лишает кого-либо свободы (статья 179 общего характера, статья 181 в отношении государственного служащего).

 

64. Обязанности властей, связанные с проведением предварительного следствия в отношении действий или бездействия, которые могут быть квалифицированы как преступления и которые попали в их поле зрения, регулируются статьями 151 — 153 Уголовно-процессуального кодекса Тур­ции. Сведения о преступлениях могут поступать к властям или в органы безопасности, а также прокуратуры.

 

Если есть доказательства, позволяющие предположить, что смертельный исход имеет место не по естественным причинам, сотрудники органов без­опасности, которым стало известно об этом, должны информировать о дан­ном акте прокурора или судью, ведущего уголовное дело (статья 125). Со­гласно статье 235 Уголовного кодекса Турции любое должностное лицо, которое не уведомило полицию или прокуратуру о преступлении, о котором ему стало известно при выполнении им своих должностных обязанностей, может быть осуждено и приговорено к тюремному заключению.

 

Прокурор, которому каким-то образом стало известно об обстоятель­ствах, дающих основания для подозрения, что было совершено преступ­ление, должен провести расследование в отношении ставших известными ему фактов, чтобы определить наличие необходимости преследования (статья 153 Уголовно-процессуального кодекса Турции).

 

65. В случае предполагаемой причастности к преступлениям террорис­тов прокурор лишается юрисдикции, которая переходит в сферу действия отдельной системы созданных по всей Турции судов и прокуроров, зани­мающихся делами, связанными с вопросами государственной безопаснос­ти.

 

66. Если подозреваемое в правонарушении лицо является должност­ным лицом и если преступление было совершено в процессе выполнения им своих обязанностей, вопросы проведения предварительного следствия по такому делу подпадают под действие Закона о преследовании в отно­шении должностных лиц 1914 года (иногда его называют Законом о нор­мах поведения должностного лица), который ограничивает юрисдикцию прокурора ratione personae на этой стадии разбирательства. В таких случаях связанные с проведением предварительного следствия обязанности воз­лагаются на соответствующие местные административные органы (совет округа или вилайета в зависимости от статуса подозреваемого лица), и, таким образом, это касается и принятия решения о преследовании. После принятия такого решения следствие по данному делу ведет прокурор.

 

Решение о внесении протеста в Государственный совет Турции при­нимается вышеупомянутым советом.

 

67. В соответствии с пунктом (i) статьи 4 Декрета о законодательных актах от 10 июля 1987 г. № 285, в котором оговорены полномочия губер­натора региона чрезвычайного положения, Закон 1914 года также приме­ним к сотрудникам органов безопасности, которые переданы в ведение губернатора.

 

68. Если подозреваемый принадлежит к вооруженным силам, приме­няемый закон определяется характером правонарушения. Например, если речь идет о "военном преступлении", подпадающем под действие Воен­но-уголовного кодекса (Закон № 1632), уголовное разбирательство, в принципе, проводится в соответствии с Законом № 353, регулирующим создание военно-полевых судов и их регламент. Когда военнослужащего обвиняют в совершении обычного правонарушения, применяются, как правило, положения Уголовно-процессуального кодекса (см. пункт 1 ста­тьи 145 Конституции, а также статьи 9 - 14 Закона № 353).

 

Военно-уголовный кодекс квалифицирует как военные преступления случаи, когда военнослужащий подвергает опасности жизнь какого-либо лица путем невыполнения приказа (статья 89).

 

В таких случаях гражданские заявители могут обращаться с жалобами к властям, которые перечислены в Уголовно-процессуальном кодексе.

 

В. Гражданская и административная ответственность, вытекающая из преступлений

 

69. Согласно статье 13 Закона № 2577 об административном процессе любое лицо, понесшее ущерб в результате действий властей, может в годичный срок после совершения предполагаемого правонарушения по­требовать от них компенсации. Если такое требование отклоняется цели­ком или частично или если в течение двух месяцев не получен ответ, жертва таких действий может подать административный иск.

 

70. Части 1 и 7 статьи 125 Конституции Турции устанавливают сле­дующее:

 

"Обращение к судебному контролю возможно и отношении всех дейст­вий и актов администрации. ...

/.../

Администрация ответственна за возмещение причиненного своими дей­ствиями и актами ущерба"[2].

 

Это положение предусматривает строгую ответственность государства, которая наступает, если доказано, что при конкретных обстоятельствах конкретного дела государство не выполнило своего обязательства по под­держанию общественного порядка, обеспечению безопасности людей или защите их жизней и собственности, причем вовсе не обязательно прибегать к доказательству вредоносности действий, приписываемых властям. В соответствии с этими нормами на властях, следовательно, лежит ответ­ственность за выплату компенсации любому лицу, которое понесло ущерб в результате действий, совершенных неустановленными лицами.

 

71. Статьей 8 Декрета о законодательных актах от 16 декабря 1990 г. № 430, последнее предложение которой связано с ранее упомянутым по­ложением (см. выше § 70), предусматривается:

 

"Губернатор округа или губернатор вилайета, в котором объявлено чрез­вычайное положение, освобождается от любой уголовной, финансовой или иной юридической ответственности в отношении принятых им решений или совершенных им действий во исполнение полномочий, возложенных на него настоящим Декретом, и ни одно исковое заявление не должно подаваться в связи с этим в какие-либо судебные инстанции. Это не препятствует реали­зации права граждан предъявлять государству исковые требования о возме­щении ущерба, причиненного им в отсутствие юридических оснований".

 

72. В соответствии с Обязательственным кодексом Турции каждый, кто пострадал в результате незаконного или вредоносного действия, может возбудить иск о выплате компенсации за понесенные убытки (ста­тьи 41 - 46) или материальный ущерб (статья 47). Гражданские суды не связаны ни заключением, ни решением уголовного суда в отношении виновности подсудимого (статья 47).

 

Вместе с тем согласно статье 13 Закона № 657 о государственных служащих любое лицо, понесшее ущерб в результате действия при испол­нении обязанностей, регулируемых публичным правом, может, в прин­ципе, возбудить иск только против властей, которые приняли на службу конкретное должностное лицо, а не непосредственно против этого должностного лица (см. часть 5 статьи 129 Конституции и статьи 55 и 100 Обязательственного кодекса Турции). Вместе с тем это не носит характера абсолютного правила. Когда какое-либо действие признается незаконным или вредоносным и, следовательно, не является более "административ­ным действием" или деянием, гражданские суды могут разрешить воз­буждение иска о компенсации ущерба к конкретному должностному лицу, не ущемляя права жертвы на возбуждение дела против властей на осно­вании их совместной ответственности как нанимателя этого должностно­го лица (статья 50 Обязательственного кодекса Турции).

 

ПРАВО

 

I. ОЦЕНКА ФАКТОВ ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ

 

73. Ссылаясь вновь на устоявшееся прецедентное право, Европейский Суд отметил, что в рамках существовавшей до 1 ноября 1998 г. системы Конвенции установлением и проверкой фактов дела занималась главным образом Европейская Комиссия (пункт 1 бывшей Статьи 28 и бывшая Статья 31 Конвенции). В то время как Европейский Суд не связан фак­тическими выводами Европейской Комиссии и свободен в своей оценке на основании всех имеющихся в его распоряжении материалов для осу­ществления им своих полномочий в этом отношении, должны, однако, существовать исключительные обстоятельства для осуществления им таких функций (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европей­ского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-1V, p. 1218, § 78).

 

74. Власти Турции указывали, что Европейская Комиссия признала обвинения со стороны заявителей обоснованными, не рассматривая дру­гие варианты, и согласилась с тем, что власти Турции несут ответствен­ность, воспринимая это как должное. По мнению властей Турции, Евро­пейская Комиссия опиралась исключительно на устные и документаль­ные данные, предоставленные заявителями. Власти Турции критически отнеслись к тому, как Европейская Комиссия отвергла показания гене­рала Йявуза Эртюрка. В частности, Европейская Комиссия не согласилась с его показаниями о том, что для переправки одиннадцати человек не использовались вертолеты, там были лишь вертолеты, способные взять на борт до шести человек, или с его утверждениями, что вертолеты не могли приземляться в Кепире. Власти Турции не соглашались с тем, что были данные, позволявшие идентифицировать одиннадцатого человека как Юмита Таша, утверждая, что расхождения в показаниях свидетелей отно­сительно его возраста так и не были в достаточной мере объяснены Ев­ропейской Комиссией. Равным образом не было достаточных конкретных данных, которые могли бы подкрепить утверждения о том, что упомяну­тые одиннадцать родственников заявителей были захвачены солдатами. К тому же, по мнению властей Турции, не была объяснена причина, по которой заявители ждали до декабря, чтобы обратиться с жалобами, а также причина, по которой они подали ходатайства в Дийярбакире, а не в Кульпе. Поскольку почти все без вести пропавшие люди были сторон­никами государства и не совершили никаких преступлений, это обстоя­тельство, наряду с другими, указывало на то, что исчезнувшие лица были, вероятно, похищены РПК.

 

75. Европейский Суд отметил, что при рассмотрении имевшихся в деле свидетельств и доказательств Европейская Комиссия исходила не только из показаний, заявлений и материалов, представленных заявителями. В докладе Европейской Комиссии приводятся выводы о несовпадении по­казаний, в том числе оценка надежности и весомости свидетельств каж­дого из очевидцев. В выводе Европейской Комиссии в отношении заяв­лений упомянутого генерала учитывался тот факт, что этот генерал давал показания в условиях, исключавших присутствие представителей заяви­телей, которые, стало быть, не имели возможности задать вопросы и пронаблюдать за его поведением в ходе ответов на вопросы. Европейская Комиссия признала, что данные в пользу идентификации одиннадцатого человека как Юмита Таша были немногочисленными, однако пришла к выводу, что имевшиеся сведения, если они соответствовали действитель­ности, были на уровне требуемых стандартов доказательности.

 

76. Европейский Суд отметил, что утверждения заявителей о проведе­нии операции поначалу отвергались властями. И в самом деле, власти Турции отрицали в своих представлениях в Европейскую Комиссию, что операция подобного рода имела место. Однако в ходе снятия показаний стало ясно, что крупномасштабная военная операция проводилась, как и утверждалось, под командованием офицера, имя которого называли за­явители на ранней стадии дела. Многое из того, на чем настаивали заяви­тели, было подкреплено фактами, а зачастую показаниями свидетелей со стороны тех же властей Турции, например сельским жителем Вехби Башером, который заявил, что он вместе с другими людьми продолжал проживать в том районе в момент проведения известной операции, и слышал, как там летали вертолеты. Подтверждалось это и упоминанием генералом об участии в операции жандармских подразделений из Муша, о чем заявляли и свидетели, и его словами о том, что войска использовали местных жителей в качестве проводников.

 

77. Упоминавшаяся задержка с обращениями по поводу случившегося к властям или обращения не по адресу не могут служить основанием для того, чтобы подвергать сомнениям обоснованность жалоб заявителей. Кемаль Таш обратился к властям в Кульпе сразу после того, как в октябре его сын не вернулся из этого города. Другие заявители тоже стали обра­щаться к властям в октябре и ноябре. Если исходить из того, что они не имели представления, куда были отправлены их родственники, то их ре­акция, говоря об обращении к властям в Дийябакире, равно как и в другие места этого вилайета, совершенно понятна. Европейская Комиссия при­няла во внимание заявление властей Турции о том, что претензии заяви­телей были сфабрикованы и что заявители были движимы страхом перед РПК или желанием заработать на этом. Заслушав всех заявителей, Евро­пейская Комиссия вместе с тем пришла к выводу о том, что они были честны, убедительны и глубоко переживали неопределенность в отноше­нии судьбы своих родственников.

 

78. С учетом сложности фактических аспектов данного дела, к кото­рому причастны многочисленные заявители и местные жители, а также неизбежных трудностей, возникших по прошествии значительного вре­мени с момента известных событий, Европейский Суд пришел к выводу о том, что Европейская Комиссия подошла к решению поставленной перед ней задачи оценить полученные доказательства с должной осторож­ностью; она детально рассмотрела все данные в пользу подтверждения претензий заявителей, равно как и те, которые могли послужить причиной для сомнений в их обоснованности. Европейский Суд не считал, что критика со стороны властей Турции может рассматриваться как сущест­венное основание для того, чтобы задействовать его полномочия по пере­проверке имеющихся фактов. В сложившихся обстоятельствах Европей­ский Суд принял эти факты в том виде, как они были установлены Ев­ропейской Комиссией (см. выше §§ 10—56).

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ

 

79. Заявители утверждали, что их родственники пропали после заклю­чения их под стражу силами безопасности и что можно было предполо­жить, что они погибли при обстоятельствах, ответственность за которые несли власти. Они также жаловались, что не было проведено эффектив­ного расследования причин гибели их родственников. Заявители ссыла­лись на Статью 2 Конвенции, которая гласит:

 

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приго­вора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении кото­рого законом предусмотрено такое наказание.

 

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

 

a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

 

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

 

c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".

 

80. Власти Турции оспаривали эти обвинения. 26 голосами против 2 Европейская Комиссия выразила мнение о том, что Статья 2 Конвенции была нарушена на том основании, что одиннадцать упомянутых лиц, которые исчезли после задержания их силами безопасности, должны счи­таться погибшими и что власти не провели должного расследования об­стоятельств их гибели.

 

А. Доводы сторон

 

81. Заявители настаивали на том, что власти были обязаны защитить жизнь заключенных под стражу лиц. Власти Турции должны были пред­ставить убедительные объяснения того, что произошло с их родственни­ками, и если они не сделали этого, они несут ответственность за ситуацию, которая подвергла опасности жизнь людей в нарушение Статьи 2 Кон­венции. Относительно положения в юго-восточной Турции имелись до­казательства существования в 1993 году вполне реальной опасности того, что пребывание под стражей могло обернуться пытками и смертью, а также доказательства того, что не признаваемое заключение под стражу использовалось властями в качестве обычной практики, на основании чего можно было предположить гибель их родственников. Подобное пред­положение подкреплялось косвенными доказательствами, например, тем, что заключенные содержались раздельно, с ними дурно обращались, от­сутствием документации об их заключении и содержании под стражей, а также тем фактом, что в течение семи лет о них не поступало никакой информации. Власти следует считать ответственными за их гибель, кото­рая имела место после их задержания.

 

82. Заявители утверждали также, что власти Турции не выполнили своего обязательства согласно Статье 2 Конвенции провести эффективное расследование обстоятельств гибели их родственников. Следствие было затянуто, им занимались то в Дийябакире, то в Кульпе, следствию не удалось установить степень участия в событиях сил безопасности, оно велось, исходя из основанного на незначительных фактах предположения о том, что на РПК лежала ответственность за захват пропавших без вести людей. По мнению заявителей, выводы Европейской Комиссии о недостатках в работе следственных и судебных органов на юго-востоке страны в тот период означали не иначе как существование на тот момент прак­тики неполноценных, поверхностных и неэффективных расследований в отношении незаконных нападений и убийства людей, что представляло собой тягчайшее нарушение Статьи 2 Конвенции.

 

83. Власти Турции рассматривали жалобы заявителей как неподкреп­ленные фактами и сфабрикованные с точки зрения предполагавшегося участия в событиях сил безопасности. Они разделяли мнение двух членов Европейской Комиссии, которые занимали по Статье 2 Конвенции рас­ходившуюся с общей линией позицию, а именно мнение о том, что вывод о гибели пропавших без вести людей не основывался на достаточных доказательствах, чтобы прийти к подобному заключению в отношении данного положения. По их убеждению, предположение о гибели не могло основываться на обстоятельствах, о которых можно было полагать с из­вестной долей вероятности.

 

В. Ответственность государства за гибель одиннадцати пропавших без вести человек

 

84. Европейский Суд признал установленными Европейской Комис­сией факты, а именно, что последний раз Мехмета Салиха Акдениза, Джелила Айдогду, Бехчета Тутуша, Мехмета Шерифа Авара, Хасана Авара, Бахри Шимшека, Мехмета Шаха Аталу, Турана Демира, Абдо Ямука, Нусреддина Йерликайю и Юмита Таша видели тогда, когда они были взяты под стражу силами безопасности в период проведения извест­ной операции в октябре 1993 года, и что с тех пор они исчезли.

 

85. В случае если какое-либо лицо берется под стражу в добром здравии, а при освобождении выясняется, что данное лицо имеет повреждения, то не кто иной, как государство должно представить вразумительные объяснения по поводу того, каким образом были нанесены эти повреждения, и если государство этого не делает, в силу вступают положения Статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France) от 27 августа 1992 г., Series A, № 241-А, §§ 108—111; Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series A, № 336, § 34; и Постановление Боль­шой Палаты Европейского Суда по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба № 25803/94, ECHR 1999-V, § 87).

 

Соблюдение властями обязательств по предоставлению разъяснений об обращении с каким-либо лицом во время его содержания под стражей тем более обязательно, если упомянутое лицо гибнет. Появление проблем, подпадающих под действие Статьи 2 Конвенции и сопряженных с не­предоставлением властями вразумительных объяснений о судьбе содержавшегося под стражей лица в отсутствие тела, зависит от всех обстоя­тельств дела и, в частности, от наличия достаточных косвенных улик на основе конкретных деталей, по которым можно сделать вывод на требу­емом уровне доказательств о том, что содержавшееся под стражей лицо должно считаться погибшим в заключении (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба № 23657/94, ECHR 1999-1V, § 85; Постановление Евро­пейского Суда по делу "Эртак против Турции" (Ertak v. Turkey), жалоба № 20764/92 (Статья 1), ECHR 2000-V, § 131; и Постановление Европей­ского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жа­лоба № 23531/94 (Статья 1), ECHR 2000-VI, §§ 82-86).

 

86. В этом отношении период времени, который прошел с момента заключения данного лица под стражу, хотя сам по себе и не имеет реша­ющего значения, является релевантным фактором, который следует при­нять во внимание. Нужно признать, что чем больше времени проходит в отсутствие известий о содержавшемся под стражей лице, тем больше ве­роятность того, что он или она погибли. Следовательно, истечение вре­мени может сказываться на весомости других элементов, составляющих косвенные улики, равно как могут возникнуть, таким образом, вопросы, которые выходят за рамки обычного содержания под стражей в нарушение Статьи 5 Конвенции. Такая интерпретация вписывается в понятие эф­фективной защиты права на жизнь, предоставляемого Статьей 2 Конвен­ции и являющегося одним из наиболее основополагающих положений, содержащихся в Конвенции (см., среди прочих прецедентов, упоминав­шееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции", § 86).

 

87. Обращаясь к отдельным обстоятельствам данного дела, Европей­ский Суд отметил, что хотя родственники заявителей были задержаны примерно в период с 9 по 12 октября 1993 г., никаких записей в регистра­ционных документах после этого сделано не было. Показания заявителей и местных жителей указывали на то, что задержанных содержали в Кепире ориентировочно до 17—19 октября 1993 г., когда видели, как некоторых из них сажали в вертолет. С тех пор никаких известий о пропавших без вести людях не поступало.

 

88. Европейский Суд сделал самые серьезные выводы о событиях, произошедших более семи лет назад, а также на основании того, что отсутствовали какие-либо документальные данные в отношении содержа­ния под стражей упомянутых лиц, и на основании неспособности властей Турции предоставить достаточные и вразумительные объяснения о том, что произошло с ними. Как отметил также Европейский Суд, в общем контексте положения в юго-восточной Турции в 1993 году никоим обра­зом не может исключаться то обстоятельство, что непризнававшееся со­держание под стражей этих лиц могло представлять собой опасность для их жизни. Не лишним будет напомнить, что Европейский Суд в двух своих недавних постановлениях сделал вывод о том, что упущения, мешавшие эффективному обеспечению уголовным правом защиты в юго-восточном регионе в известный период, которые просматриваются и в данном деле, способствовали или создавали почву для неподотчетности представителей сил безопасности в своих действиях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Килич против Турции" (Kilic v. Turkey), жалоба № 22492/93 (Раздел 1), ECHR 2000-III, § 75, и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кайя против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба № 22535/93 (Статья 1), ECHR 2000-III, § 98).

 

89. На основании вышесказанного Европейский Суд пришел к заклю­чению о том, что упомянутые одиннадцать человек должны считаться погибшими после их заключения под стражу силами безопасности. Сле­довательно, речь идет о том, что власти Турции несут ответственность за их гибель. Отмечая, что власти Турции не представили объяснений о случившемся во время содержания под стражей этих лиц и не привели оснований, которые оправдывали бы любое использование их представи­телями силы со смертельным исходом, необходимо сделать вывод, что ответственность за гибель вышеуказанных лиц лежит на государстве-от­ветчике (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции", § 87). Соответственно, имело место нару­шение Статьи 2 Конвенции в связи с этим.

 

С. Предполагаемая недостаточность расследования гибели людей

 

90. Как вновь напомнил Европейский Суд, обязательство по защите жизни согласно Статье 2 Конвенции в совокупности с общими обязатель­ствами государства в соответствии со Статьей 1 Конвенции "обеспечить каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, опре­деленные в статье 1 настоящей Конвенции", требует понимания, что должно проводиться в определенной форме официальное расследование, если какое-либо лицо погибло в результате использования силы (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Мак Канн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., Series A, № 324, p. 49, § 161, и Поста­новление Европейского Суда по делу "Кайя против Турции" (Kaya v. Turkey) от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-I, § 105).

 

91. В отношении настоящего дела Европейский Суд напомнил, что заявители довели суть своей жалобы до многочисленных представителей власти в регионе и делали это начиная с октября 1993 года и далее. В декабре 1993 года прокурор Кульпа начал расследование. Однако в тече­ние менее двух месяцев он передал свою юрисдикцию прокурору Суда государственной безопасности вилайета Дийярбакир на том основании, что данное преступление имело признаки последствий деятельности тер­рористического характера, с которой связывали РПК. В деле нет данных, которые могли бы в какой-то степени подтвердить или опровергнуть по­добное предположение. Единственными такими материалами являлись обращения заявителей и членов их семей, в которых содержалось упоми­нание о родственниках, взятых под стражу солдатами. Каких-либо запи­сей в найденных в Кульпе или Дийярбакире тюремных регистрационных журналах в то же время не было. Только в августе 1994 года прокурор Дийярбакира начал брать показания у заявителей. Хотя Мехмет Эмин Акдениз упоминал в своих показаниях от 28 октября 1994 г. о женщинах, которые были свидетелями того, как увозили на принадлежавшем силам безопасности вертолете пропавших без вести людей, у Пембе Акдениз показания были взяты только 29 мая 1996 г. Как можно отметить, за исключением изобилующего неточностями свидетельства Зекийи Акде­низ, все показания заявителей и членов их семей свидетельствовали о том, что пропавших без вести людей забрали солдаты. 29 апреля 1997 г., про­курор Дийярбакира отказался от своей юрисдикции и отослал дело об­ратно прокурору Кульпа с пометкой об отсутствии доказательств причаст­ности к событиям РПК. Ни Европейская Комиссия, ни Европейский Суд не усмотрели какого-либо прогресса в проведении расследования начиная с того момента.

 

92. Европейский Суд был поражен отсутствием каких-либо значитель­ных усилий прокуроров в отношении расследования тяжких обвинений, которые выдвигались. Несмотря на серьезность приводимых заявителями доказательств, отрицание жандармами и представителями сил безопас­ности наличия у них какой-либо информации о событиях или местона­хождении пропавших без вести людей принималось к сведению и никаких дальнейших действий не предпринималось. Не принимались никакие меры для установления масштабов или характера известной операции, имевшей место в тот момент, и лишь спустя годы были предприняты какие-то шаги по поискам очевидцев, которые могли оказать помощь в установлении связанных с теми событиями фактов. Эффективности раз­бирательства не способствовало и то, что расследование проводилось то в Кульпе, то в Дийярбакире, юрисдикция прокуроров которых зависела от того, кто же — РПК или силы безопасности — считался тогда винов­ником происшедшего.

 

93. Европейский Суд согласился с выводом Европейской Комиссии о том, что, с учетом вялости действий прокуроров и их нежелания перед лицом накапливавшихся доказательств отрабатывать следственные вер­сии, затрагивавшие вопрос о причастности сил безопасности, следствие не обеспечило каких-либо гарантий соблюдения права на жизнь.

 

Эффективное расследование обстоятельств исчезновения родственни­ков заявителей проведено не было, и, соответственно, имело место нару­шение Статьи 2 Конвенции в этом отношении также.

 

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

 

А. В отношении одиннадцати родственников заявителей

 

94. Заявители жаловались, что их родственники стали жертвами обра­щения, противоречащего положениям Статьи 3 Конвенции, в которой предусматривается:

 

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или уни­жающему достоинство обращению или наказанию".

 

95. Заявители, соглашаясь с выводами Европейской Комиссии, указыва­ли, что условия содержания под стражей их родственников носили форму бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, при этом они имели в виду холод, очевидные избиения и психологические страдания.

 

96. Власти Турции, критически воспринимая оценку Европейской Ко­миссией показаний заявителей, утверждали, что предполагаемые жертвы не были предъявлены и что последствия предполагаемого дурного обра­щения неизвестны, что делает любые выводы безосновательными.

 

97. Прецедентное право, на которое опирается Европейский Суд, ука­зывает на то, что дурное обращение должно носить в минимальной сте­пени характер жестокости, чтобы подпадать под действие Статьи 3 Кон­венции. Критерии оценки минимума относительны: он зависит от таких обстоятельств конкретного дела, как длительность подобного обращения, его физические и моральные последствия, а в некоторых случаях пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, § 52).

 

98. Как напомнил Европейский Суд, он согласился с фактическими выводами Европейской Комиссии, а именно с тем, что одиннадцать род­ственников заявителей содержались под стражей под открытым небом в Кепире в течение, по крайней мере, недели и что в этот период они терпели значительные лишения, в том числе выражавшиеся в том, что их всех, за исключением Мехмета Салиха Акдениза, держали связанными. Иногда их били, например, Бехчета Тутуша, а Абдо Ямуку повредили ногу. Как свидетельствовали собранные доказательства, они страдали не только от холода, но и от страха, а также от тревоги по поводу того, что может случиться с ними. Такое обращение граничит с бесчеловечностью и уни­жением достоинства и в этом отношении указывает на нарушение Ста­тьи 3 Конвенции.

 

В. В отношении заявителей

 

99. Заявители обратились к Европейскому Суду с просьбой подтвер­дить выводы Европейской Комиссии о том, что исчезновение их родст­венников причинило им страдания в той степени, какая восходит к бес­человечному и унижающему достоинство обращению, противоречащему положениям Статьи 3 Конвенции.

 

100. Власти Турции не согласились с претензиями заявителей в этом отношении.

 

101. Как отметил Европейский Суд, по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 25 мая 1998 г., Reports 1998-III, pp. 1187-1188, §§ 130-134), которое касалось исчезно­вения сына заявителя в ходе непризнанного содержания под стражей, Европейский Суд пришел к выводу о том, что заявитель пострадал в результате нарушения положений Статьи 3 Конвенции с учетом отдель­ных обстоятельств данного дела. Особо отмечался тот факт, что заявитель являлась матерью жертвы серьезного нарушения прав человека и сама была жертвой безразличия властей с учетом ее мук и переживаний. Дело "Курт против Турции" вместе с тем не установило общего принципа, согласно которому член семьи "пропавшего лица" становится жертвой обращения, противоречащего положениям Статьи 3 Конвенции.

 

Вопрос о том, является ли член семьи такой жертвой, зависит от наличия особых факторов, придающих страданиям заявителя степень и характер, отличающие их от эмоциональных переживаний, которые могут рассматриваться как неизбежно причиняемые родственникам жертвы се­рьезного нарушения прав человека. Имеющими такое значение фактора­ми могут быть степень родства (в этом контексте определенное значение приобретают отношения родители—дети), особые отношения, та степень, в какой члены семьи явились свидетелями событий, о которых идет речь, участие члена семьи в попытках получить информацию об исчезнувшем человеке и то, как власти реагировали на эти попытки. Европейский Суд особо отметил, что суть такого нарушения заключается не столько в факте "исчезновения" члена семьи, сколько в реакции властей и их отношении к сложившейся ситуации, когда им стало известно о ней.

 

То, что родственник может прямо заявить, что он явился жертвой реакции властей, особенно касается последнего из приводимых выше факторов (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Ев­ропейского Суда по делу "Чакичи против Турции", §§ 98—99; упоминав­шееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ про­тив Турции", ECHR 2000-VI, §§ 95-98; и Постановление Европейского Суда по делу "Таш против Турции" (Таs v. Turkey), жалоба № 24396/94 (Статья 1) (bil), ECHR 2000-XI, §§ 79-80).

 

102. По отношению к пропавшим без вести людям заявители по дан­ному делу являлись, соответственно, отцами (Сабри Авар и Кемаль Таш), братьями (Мехмет Эмин Акдениз, Сабри Авар, Келеш Шимшек, Сейитхан Атала, Айдин Демир, Сулейман Ямук и Рамазан Йерликайя), сыном (Сабри Тутуш) и дядей (Мехмет Эмин Акдениз). Только Келеш Шимшек находился в Кепире и был непосредственным свидетелем задержания про­павших без вести людей, большинство же заявителей во время операции находилось в других местах. Заявители обращались к властям, наводя справки о своих родственниках, однако получить какую-либо информа­цию им не удалось. Можно отметить, что в этом отношении одни заяви­тели были более активны, нежели другие. Хотя никто не оспаривает, что заявители испытывали и продолжали испытывать переживания в резуль­тате исчезновения своих родственников, Европейский Суд не считал, что для данного дела характерны особые обстоятельства, приводившиеся в деле "Чакичи против Турции" (упоминавшемся выше), и не полагает, что заявители могут считать себя жертвами проводившейся властями опреде­ленной линии поведения в той мере, какая может квалифицироваться как нарушение Статьи 3 Конвенции. Соответственно, Европейский Суд не установил нарушения данного положения в этом отношении.

 

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

 

103. Заявители жаловались, что исчезновение их родственников в пе­риод пребывания в заключении указывало на нарушение по многим ас­пектам Статьи 5 Конвенции, в которой предусматривается:

 

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

 

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

 

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за не­исполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

 

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

/.../

 

2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявленное ему обвинение.

 

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судеб­ной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

 

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

 

104. Заявители указывали, опираясь на заключение Европейской Ко­миссии, что их родственники были взяты под стражу силами безопасности при обстоятельствах, которые выходят за рамки обозначенных в пункте 1 Статьи 5 Конвенции.

 

Нет данных о том, что родственникам заявителей сообщили о причи­нах ареста, как это предусматривается пунктом 2 Статьи 5 Конвенции, или что их доставили к судье либо другому наделенному судебной властью лицу, как этого требует пункт 3 Статьи 5 Конвенции. Отказ государства признать заключение и содержание родственников заявителей под стра­жей обесценивают также основные гарантии, предоставляемые в соответ­ствии с пунктом 4 Статьи 5 Конвенции.

 

105. Как заявили власти Турции, не было оснований делать вывод о том, что упомянутые одиннадцать человек были взяты под стражу, и, следовательно, не было причин говорить о каком-либо нарушении Статьи 5 Конвенции.

 

106. В используемом Европейском Судом прецедентном праве делает­ся акцент на основополагающее значение предусмотренных Статьей 5 Конвенции гарантий, призванных обеспечить в условиях демократии права людей на то, чтобы не подвергаться заключению и содержанию под стражей в результате произвола властей. Европейский Суд вновь и вновь указал в связи с этим, что любое лишение свободы должно было осущест­вляться не только в соответствии с определенными процедурными нор­мами национального права, но и в равной степени согласно самой сути и цели Статьи, а именно защите человека от произвольного заключения и содержания под стражей. Чтобы свести к минимуму риск произвола при заключении и содержании под стражей, Статьей 5 Конвенции предусмат­ривается целый ряд прав, призванных обеспечить такое положение дел, при котором сам акт лишения свободы становится предметом судебного разбирательства, и гарантируется отчетность властей в отношении этой меры. Непризнаваемое содержание под стражей человека представляет собой полнейшее отрицание данных гарантий и указывает на одно из тягчайших нарушений Статьи 5 Конвенции. При условии должной ответ­ственности властей, связанной с отчетностью по поводу всех, кто нахо­дится под их контролем, Статья 5 Конвенции требует от них принятия эффективных мер и предоставления гарантий от риска исчезновения, а также проведения незамедлительного и эффективного расследования в связи с нуждающейся в проверке жалобой о том, что какое-то лицо взято под стражу и с тех пор исчезло (см. Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", lос. cit., р. 1184-1185, §§ 122-125; Поста­новление Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции", loc. cit., § 104).

 

107. Как отметил Европейский Суд, его мотивировки и выводы в отношении Статьи 2 Конвенции не оставляют сомнений в том, что взятие и содержание под стражей родственников заявителей было предпринято в нарушение Статьи 5 Конвенции. Они удерживались в Кепире силами безопасности в течение по крайней мере одной недели в период операции, которая проводилась в окрестностях Аладжи, после чего исчезли. Власти Турции не представили вразумительной информации об их местонахож­дении с того времени. Проведенное местными властями расследование в связи с выдвинутыми заявителями обвинениями не было ни своевремен­ным, ни эффективным. С особой серьезностью следует оценить факт, что отсутствуют какие-либо записи в документации о временном содержании под стражей находившихся в заключении лиц. Ведение строгого и точного учета случаев содержания под стражей представляет собой крайне необ­ходимую гарантию защиты от произвола при взятии под стражу и содер­жании под стражей, отсутствие такового дает возможность ответственным за лишение свободы избежать ответственности за судьбу задержанного (см. Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", loc. cit., § 125).

 

108. Европейский Суд пришел к заключению о том, что одиннадцать пропавших без вести людей содержались под стражей при полном отсут­ствии гарантий, предусматриваемых Статьей 5 Конвенции, и что имело место особо тяжкое нарушение права на свободу и личную неприкосно­венность, которые обеспечиваются данным положением.

 

V. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

 

109. Заявители утверждали, что им было отказано в доступе к эффек­тивным внутренним средствам правовой защиты, и настаивали на том, что имело место нарушение Статьи 13 Конвенции, в которой предусмат­ривается:

 

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в госу­дарственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, дей­ствовавшими в официальном качестве".

 

110. Заявители, соглашаясь с выводами Европейской Комиссии, жа­ловались на то, что им было отказано в эффективных средствах правовой защиты как в отношении их пропавших без вести родственников, так и в отношении них самих.

 

Они упоминали об отношении к их обращениям прокуроров, губер­наторов, жандармов и армейских представителей. Они отмечали, что Ста­тьей 13 Конвенции предусматривается ответственность, властей за разби­рательство по жалобам, связанным с исчезновением людей во время пре­бывания их под стражей. Данное дело свидетельствует о том, что на самом деле перечисленные лица пользовались полной неприкосновенностью. Непринятие мер носило систематический и системный характер.

 

111. Власти Турции вновь указали на то, что все необходимые для розыска меры были приняты, но полученная информация не соответст­вовала обвинениям со стороны заявителей.

 

112. Европейский Суд еще раз напомнил, что Статьей 13 Конвенции гарантируется предоставление средств правовой защиты на национальном уровне в целях обеспечения сути гарантируемых Конвенцией прав и сво­бод, каким бы образом они ни гарантировались внутренним правом. Ста­тьей 13 Конвенции, таким образом, предусматривается предоставление внутренних средств правовой защиты при решении по существу вопроса о "спорной жалобе" в соответствии с Конвенцией и присуждении соот­ветствующей компенсации, хотя Договаривающимся Сторонам предо­ставлено право усмотрения в том, что касается выполнения ими, исходя из этих положений, взятых согласно Конвенции обязательств. Границы действия обязательства по Статье 13 Конвенции могут варьироваться в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Так или иначе, предусматриваемые Статьей 13 Конвенции средства пра­вовой защиты должны быть "эффективными" на практике, равно как и соответствовать правовым нормам, в частности, в том смысле, что их использование не может быть неоправданно затруднено действиями или бездействием властей государства-ответчика (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции", he. с/7., § 112, а также другие приводившиеся ранее прецеденты).

 

Как уже отмечал выше Европейский Суд, если родственники какого-либо лица подали спорную жалобу о том, что это лицо пропало в резуль­тате действия властей, или если речь идет о таком основном праве, как право на жизнь, то, как предусматривается в Статье 13 Конвенции, по­мимо выплаты при необходимости компенсации, требуется проведение тщательного и эффективного расследования, которое может помочь ус­тановить и наказать тех, кто несет ответственность за случившееся, а также предоставление необходимого доступа родственников к участию в следственной процедуре (см. Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", loc. cit., § 140, и Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., Reports 1998-VI, р. 2442, § 114).

 

113. Опираясь на факты по данному делу, Европейский Суд счел, что не может быть сомнений в том, что заявители обратились со спорной жалобой на исчезновение своих родственников после того, как последние были заключены под стражу. Более того, с учетом обстоятельства, соглас­но которому Европейский Суд пришел к выводу о том, что власти Турции не выполнили своего обязательства по защите жизней родственников за­явителей, последние имели право на эффективные средства правовой защиты по смыслу, содержащемуся в предыдущем параграфе.

 

114. На властях Турции, соответственно, лежало обязательство по про­ведению эффективного расследования обстоятельств исчезновения про­павших без вести родственников заявителей. По причинам, которые ука­заны выше (см. выше §§ 91—93), можно считать, что эффективного уго­ловного расследования проведено не было, как того требует Статья 13 Конвенции, положения которой могут пониматься шире, нежели обяза­тельство по проведению расследования, предписываемое Статьей 2 (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кайя против Турции", pp. 330—331, § 107). Европейский Суд, следовательно, пришел к выводу о том, что заявителям было отказано в эффективных средствах правовой защиты в отношении исчезновения и смерти их род­ственников и тем самым в доступе к любым другим средствам правовой защиты, в том числе выплате компенсации.

Следовательно, имело место нарушение Статьи 13 Конвенции.

 

VI. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ БЫВШЕЙ СТАТЬИ 25 КОНВЕНЦИИ

 

115. Заявители указывали, что они испытывали давление со стороны властей при осуществлении их права на подачу индивидуальной жалобы в нарушение пункта 1 бывшей Статьи 25 Конвенции (она заменена Ста­тьей 34), в которой предусматривается:

"1. Комиссия может принимать жалобы, направленные в адрес Генераль­ного секретаря Совета Европы, от любого лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что яви­лись жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции, при условии, что Высокая До­говаривающаяся Сторона, на которую подана жалоба, заявила, что она при­знает компетенцию Комиссии принимать такие жалобы. Те из Высоких До­говаривающихся Сторон, которые сделали такое заявление, обязуются нико­им образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права"[3].

 

116. Заявители утверждали, что их вызывали и задавали вопросы по по­воду их обращений в Европейскую Комиссию. Мехмет Эмин Акдениз провел в полиции две ночи, а Айдин Демир провел там ночь, прежде чем полицей­ские стали их допрашивать. Поскольку Сейитхан Атала проходил воинскую службу, вместо него вызвали его брата Азиза. Это шло вразрез с обязатель­ством государства в соответствии с бывшей Статьей 25 Конвенции.

 

117. Власти Турции не делали заявлений на этот счет. На слушаниях в Европейской Комиссии он ссылались на показания Главного прокурора Суда государственной безопасности вилайета Дийярбакир Бекира Сельд­жука, который заявил, что вызывал заявителей, чтобы задать им вопросы по данному делу, но не интересовался, почему они подали жалобы.

 

118. Европейский Суд вновь обратил внимание на то, что для эффек­тивной работы существующей системы подачи индивидуальных жалоб, учрежденной согласно бывшей Статье 25 Конвенции (ныне замененной Статьей 34), крайне важно, чтобы заявители или потенциальные заявите­ли имели возможность свободно обращаться в Конвенционные органы, не подвергаясь какому-либо давлению со стороны властей, чтобы заста­вить их отозвать или изменить их жалобы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", р. 1219, § 105; Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, р. 2288, § 105; упоминавшееся выше Постановление Европей­ского Суда по делу "Курт против Турции", р. 1192, § 159; и Постановление Европейского Суда по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Reports 1998-IV, р. 1784, § 105). В данном контексте понятие "давление" включает в себя прямое принуждение и запугивание в откро­венной форме, а также другие грубые косвенные действия или контакты, чтобы разубедить заявителей или помешать им добиться предоставления предусматриваемых Конвенцией средств правовой защиты (см. упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", lос. cit.).

 

Кроме того, устанавливать, приравниваются или нет контакты между властями и заявителем к практике, неприемлемой с точки зрения бывшей Статьи 25 Конвенции, нужно в свете определенных обстоятельств дела. В этом отношении необходимо принимать во внимание уязвимость подав­шего жалобу лица и его или ее восприимчивость к влиянию, оказывае­мому властями (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", р. 1219, § 105, и упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", pp. 1192—1193, § 160). При рассмотрении предыдущих дел Ев­ропейский Суд принимал во внимание уязвимое положение заявителей из числа местных жителей и реальность, заключавшуюся в том, что в юго-восточной Турции жалобы против властей могут стать причиной за­конных опасений в отношении репрессий, и делал вывод о том, что опрос заявителей по поводу их обращений в Европейскую Комиссию может приравниваться к определенной форме противозаконного и неприемле­мого давления, которое служит препятствием в осуществлении права на подачу индивидуальной жалобы в нарушение бывшей Статьи 25 Конвен­ции (ibid.).

 

119. В данном случае было признано, что полиция и прокуроры опра­шивали заявителей в связи с их обращениями в Европейскую Комиссию. Хотя Сейитхан Атала не допрашивался, поскольку он проходил службу в армии, вместо него допрашивали его брата. Двух заявителей (Мехмета Эмина Акдениза и Айдина Демира) содержали под стражей. Заявителей спрашива­ли, почему они обратились с жалобами, и, по крайней мере в пяти случаях (с Азизом Аталой, Сабри Тутушем, Кемалем Ташем, Мехметом Эмином Акденизом и Аидином Демиром) предъявляли документы, поданные от их имени в Конвенционные органы, как часть процедуры, выполнявшейся, чтобы удостовериться в подлинности их жалоб.

 

120. Европейский Суд пришел к выводу о том, что заявители должны были испытывать чувство страха в результате контактов с властями, вы­ходивших за рамки расследования по фактам, лежавшим в основе жалоб. Это представляло собой неоправданное вмешательство в процесс подачи ими жалоб в Конвенционные органы.

 

121. Власти Турции не смогли, следовательно, придерживаться своих обязательств в соответствии с пунктом 1 бывшей Статьи 25 Конвенции.

 

VII. ПРЕДПОЛАГАЕМАЯ ПРАКТИКА НЕСОБЛЮДЕНИЯ ВЛАСТЯМИ ТУРЦИИ СТАТЕЙ 2, 5 И 13 КОНВЕНЦИИ

 

122. Заявители настаивали на том, что на юго-востоке Турции в 1993— 1994 гг. при официальном попустительстве властей имели место практика исчезновения людей, что противоречит положениями Статьи 5 Конвен­ции, практика проведения не отвечающих стандартам расследований в связи с исчезновением и возможной гибелью людей, а также практика непредоставления эффективных средств правовой защиты, что было гру­бым нарушением Статьи 13 Конвенции. В качестве примеров они приво­дили другие случаи, имевшие отношение к событиям на юго-востоке Турции, в которых Европейская Комиссия и Европейский Суд также усмотрели нарушения этих положений.

 

123. Принимая во внимание установленные им факты в отношении приводившихся выше Статей 2, 5 и 13 Конвенции, Европейский Суд не считает необходимым выносить определение о том, служат ли выявленные в связи с данным делом случаи невыполнения обязательств частью прак­тики, к которой прибегали власти Турции.

 

VIII. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

124. Статья 41 Конвенции гласит:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Про­токолов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного урегулирования последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компен­сацию потерпевшей стороне".

 

А. Материальный ущерб

 

125. Заявители претендовали на получение компенсации за понесен­ный материальный ущерб, включая дорожные расходы во время поиска своих родственников, за потери заработков, которых лишились их родст­венники, оставившие после себя иждивенцев и которые имели значение для ведения их семьями хозяйства. С учетом средней продолжительности жизни в Турции на тот период да к тому же цен на сельскохозяйственную продукцию в тот момент подсчеты потерь в доходах по существовавшим тогда нормативам вылились в суммы, которые приводятся ниже.

 

У Мехмета Салиха Акдениза (68 лет на момент исчезновения) осталась вдова. Семья, включая 4-х взрослых мужчин, обрабатывала примерно 100 дёнюмов[4] земли, на которой они производили 2 тонны табака в год, а также они ежегодно продавали 150 овец и коз. При средней годовой выручке в сумме 2936 фунтов стерлингов и 39 пенсов на одного работающего сумма потери в доходах составила 12 920 фунтов стерлингов 12 пенсов.

 

У Мехмета Шаха Аталы (24 года на момент исчезновения) остались вдова и дочь. Его семья состояла из фермеров, имевших 850—900 акров земли, на которой они ежегодно выращивали 2 тонны табака, одну тонну орехов, кроме того, они ежегодно продавали 100 овец и коз. Поскольку это семейство, включая десять братьев, обрабатывало землю сообща, претензии выдвига­лись на основе ежегодной доли каждого в размере 1147,24 фунта стерлингов, так что потери в доходах составили сумму в размере 24 321,49 фунта стер­лингов. В претензии была включена сумма в 2 720,60 фунта стерлингов, вырученных за продажу 50 коз и потраченных на поездки заявителя в Болу, Муш и Элазиг в поисках брата. Итоговая сумма составила 27 042,09 фунта стерлингов.

 

У Джелила Айдогду (52 года) остались вдова и восемь дочерей. Он обрабатывал 120 денюмов земли, ежегодно выращивая полторы тонны табака, 5 тонн пшеницы и продавая 50 овец и коз. При сумме ежегодного дохода в 5 954,72 фунта стерлингов были выставлены претензии в размере 57 760,78 фунта стерлингов.

 

У Нусреддина Иерликайи (40 лет) остались вдова и девять детей. Его семья, в том числе брат, обрабатывали примерно 150 денюмов земли, на которой они ежегодно выращивали полторы тонны табака, 4 тонны пше­ницы и, кроме того, продавали 100 овец и коз. При ежегодной доле на каждого в размере 4 206,55 фунта стерлингов потеря в доходах составила 66 547,62 фунта стерлингов.

 

Бахри Шимшек (41 год), у которого остались вдова и девять детей, старшему из них было 10 лет, обрабатывал примерно 150 денюмов земли, на которой ежегодно выращивал около полутора тонн табака и пшеницы, и, кроме того, он продавал 100 овец и коз. На основе размеров его еже­годного дохода в 8194,57 фунта стерлингов сумма компенсации была рас­считана в пределах 126 196,38 фунта стерлингов. Кроме того, Бахри Шим­шек был ветераном военной кампании на Кипре и на момент гибели получал пенсионное пособие. После его исчезновения власти Турции отказались выплачивать пенсию его семье, поскольку его родственники не могли доказать факт смерти. За период с октября 1993 года по июль 1997 года (45 месяцев) при курсе лиры на 1997 год в размере 15 750 000 турецких лиц в месяц (62,96 фунта стерлингов) сумма компенсации была выведена на уровне 3205,06 фунта, включая индексирование простой учет­ной ставки в 3,5 процента. Таким образом, общая сумма претензий со­ставила 129 401,44 фунта стерлингов.

 

У Абдо Ямука (48 лет) остались две вдовы и дети. Его семья, включав­шая четырех взрослых мужчин, обрабатывала примерно 200 денюмов земли, на которой они ежегодно выращивали около полутора тонн табака, одну тонну бобов и, кроме того, продавали 100 овец и коз. Из расчета его доли в размере 2212,54 фунта стерлингов сумма требуемой компенсации за потерянные доходы составила 26 550,48 фунта стерлингов. Была также затребована сумма в размере 2720,60 фунта стерлингов за продажу 50 коз для оплаты поездки заявителя в Болу и Элазиг в поисках брата. В итоге сумма компенсации составила 29 271,08 фунта стерлингов.

Хасан Авар (45 лет), который оставил после себя вдову и восьмерых детей, обрабатывал 150 денюмов земли вместе с двумя другими взрослыми членами семьи, выращивая ежегодно около 2 тонн табака, 3 тонн пшеницы, и продавал 150 овец и коз наряду с молочной продукцией. При сумме ежегодной доли одного работающего в 3387,09 фунта стерлингов размер затребованной компенсации составил 45 725,72 фунта стерлингов.

 

У Мехмета Шерифа Авара (24 года) остались две вдовы и шестеро детей. Он обрабатывал землю вместе со своим отцом, получая ежегодно полторы тонны табака, и продавал 150 овец и коз. Ежегодная доля, при­ходившаяся на одного работавшего, составляла 5326,47 фунта стерлингов, на основании чего была рассчитана сумма компенсации в размере 112 921,16 фунта стерлингов.

 

У Бехчета Тутуша (44 года) остались вдова и семеро детей. Его семья, включая четырех взрослых членов семьи мужского пола, обра­батывала 350 денюмов орошаемой земли, производя ежегодно 2 тонны табака, 3 тонны пшеницы, и продавала 67 овец и коз. При доле на одного работавшего в размере 1998,11 фунта стерлингов сумма компен­сации потерь доходов составила 27 973,54 фунта стерлингов. Была также затребована компенсация в сумме 1140,21 фунта стерлингов за те наличные деньги, что были изъяты солдатом у Бехчета Тутуша в период заключения. Таким образом, общая сумма компенсации равня­лась 29 113,75 фунта стерлингов.

 

У Турана Демира (34 года) остались вдова и трое детей. Его семья, включая 4-х братьев, обрабатывала сообща 500 денюмов земли, выра­щивая ежегодно 4 тонны табака, одну тонну бобов, а также производя пшеницу и овощи, выращивала коров и продавала 100 овец и коз. Ежегодная доля каждого работавшего составляла 3086,63 фунта стер­лингов, и сумма компенсации была выведена на уровне 56 176,67 фунта стерлингов.

 

Юмит Таш (16 лет) работал вместе с двумя другими взрослыми муж­чинами на земле своего отца площадью в 100 денюмов на которой они ежегодно выращивали примерно 2 тонны табака, пшеницу, кроме того, продавали около 80 овец и коз. С учетом размера доли каждого работав­шего в 2440 фунтов стерлингов, сумма затребованной компенсации со­ставила 56 123,68 фунта стерлингов.

 

126. Власти Турции настаивали на том, что затребованные суммы чрез­мерны и выведены на фиктивной основе. Неприемлемо, по их мнению, выставлять претензии, исходя из примерных цифр. Власти Турции счи­тали, что претензии по овцам, козам и зерновым неуместны, поскольку заявления об имущественном ущербе не поступали. Они оспаривали при­менимость актуарных таблиц, которыми пользовались заявители и кото­рые предназначены для использования в Соединенном Королевстве. Любые претензии должны быть документированы соответствующим об­разом, указывали они.

 

127. Касаясь претензий по потере заработков, в соответствии с поло­жениями прецедентного права Европейский Суд определяет, что должна быть четкая причинная связь между ущербом, на котором настаивает заявитель, и нарушением Конвенции и что при наличии определенных обстоятельств дела может быть поднят вопрос о выплате компенсации в отношении потерь в заработке (см., среди прочих прецедентов, Постанов­ление Европейского Суда по делу "Барвера, Мессере и Хавардо против Испании" (Barbera, Messegue and Jabardo v. Spain) от 13 июня 1994 г. (справедливая компенсация), Series А, № 285-С, pp. 57-58, §§ 16-20, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции", § 127).

 

128. Точная калькуляция сумм, необходимых для выплаты компенса­ции в полном размере (restitutio in integrant) в отношении материального ущерба, понесенного каким-либо заявителем, может быть существенно затруднена неопределенным характером этого ущерба, проистекающего из нарушения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Янг, Джеймс и Вебстер против Соединенного Королевства" (Young, James and Webster v. United Kingdom) от 18 октября 1982 г. (справедливая компен­сация), Series A, № 55, р. 7, § 11). Решение о выплате компенсации может быть вынесено вопреки большому числу не поддающихся оценке деталей при подсчете возможного ущерба, хотя чем больше времени пройдет, тем более неопределенной становится взаимосвязь между нарушением и по­несенным ущербом.

 

При рассмотрении таких дел приходится решать вопрос об уровне справедливого удовлетворения в отношении имевшего место в прошлом или возможного будущего материального ущерба, что необходимо для присуждения компенсации заявителю, причем этот вопрос решается Ев­ропейским Судом по его усмотрению и с учетом того, что представляется справедливым и беспристрастным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Санди Тайме против Соединенного Королевства" (Sunday Times v. United Kingdom) от 6 ноября 1989 г.[5] (справедливая компенсация), Series А, № 38, р. 9, § 15; Постановление Европейского Суда по делу "Лустиг-Прин и Бекетт против Соединенного Королевства" (Lustig-Prean and Beckett v. United Kingdom) от 25 июля 2000 г. (справедливая компенсация), жалобы №№ 31417/96 и 32377/96, §§ 22-23).

 

129. Европейский Суд установил (§ 89), что власти Турции несут ответственность согласно Статье 2 Конвенции за гибель пропавших без вести родственников заявителей. При таких обстоятельствах налицо причинная связь между нарушением положений Статьи 2 Конвенции и потерей семьями источника существования, который обеспечивали погибшие люди. В то время как представленные заявителями цифры по доходам от ведения хозяйства пропавшими без вести лицами не были подтверждены какой-либо документацией и могут рассматривать­ся как допускающие, и это неизбежно, долю вымысла, Европейский Суд отметил, что власти Турции не представили каких-либо подробных аргументов в опровержение оснований расчетов заявителей. Не пред­ставили власти и цифр, которые можно было бы считать обоснован­ными. Кроме того, не оспаривали они и претензию по ветеранской пенсии Бахри Шимшека.

 

130. Европейский Суд согласился с тем, что родственники заявителей занимались сельским хозяйством до своего исчезновения, обеспечивая, за исключением Юмита Таша, который не был женат и работал со своим отцом, источники существования для своих жен и детей. Если же говорить об их гибели, то можно предположить, что, учитывая их возраст, они бы продолжали обеспечивать такую материальную помощь на протяжении еще некоторого времени. Соответственно, уместно назначить компенса­цию иждивенцам пропавших без вести людей, чтобы возместить потерю источника существования, а в случае с Юмитом Ташем — компенсацию его отцу за утрату помощи сына в ведении хозяйства. Касаясь же претен­зий в отношении продажи овец и коз для оплаты поездок в поисках пропавших без вести родственников, Европейский Суд отметил, что по­дробности связанных с этим издержек не представлены должным образом, хотя Европейский Суд согласился с тем, что в процессе поиска затраты имели место. С учетом выплат компенсаций по другим делам и исходя из беспристрастных соображений, Европейский Суд принял решение о вы­плате следующих сумм:

 

i. Мехмету Эмину Акденизу на вдову его брата Мехмета Салиха Акдениза — 12 000 фунтов стерлингов;

 

ii. Мехмету Эмину Акденизу на вдову и детей его племянника Джелила Айдогду — 35 000 фунтов стерлингов;

 

iii. Сейитхану Атале — 500 фунтов стерлингов за дорожные издержки, а в отношении потери источника доходов на вдову и детей его брата Мехмета Шаха Аталы — 20 000 фунтов стерлингов;

 

iv. Рамазану Йерликайе на вдову и детей его брата Нусреддина Йерл-икайю — 45 000 фунтов стерлингов;

 

v. Келешу Шимшеку на вдову и детей его брата Бахри Шимшека — 80 тысяч фунтов стерлингов за потерю источника доходов, 3 200 фунтов стерлингов за потерю пенсии;

 

vi. Сулейману Ямуку — 500 фунтов стерлингов за дорожные издержки, а в отношении потери источника доходов на вдов и детей его брата Абдо Я мука — 20 000 фунтов стерлингов;

 

vii. Сабри Авару на вдову и детей его брата Хасана Авара — 30 000 фунтов стерлингов;

 

viii. Сабри Авару за Шерифа Авара — 70 000 фунтов стерлингов;

 

ix. Сабри Тутушу на вдову и детей его отца Бехчета Тутуша — 20 000 фунтов стерлингов за потерю источника доходов и 1140 фунтов стерлин­гов — для вдов и детей за отобранные в период содержания под стражей его сына Мехмета деньги;

 

х. Айдину Демиру на вдову и детей его брата Турана Демира — 35 000 фунтов стерлингов;

 

xi. Кемалю Ташу — 10 000 фунтов стерлингов.

 

Эти суммы должны быть переведены в турецкие лиры по курсу на день выплаты.

 

В. Моральный вред

 

131. С учетом серьезных нарушений, от которых пострадали пропав­шие без вести люди и их семьи, заявители потребовали выплаты компен­сации за моральный вред в размере 40 000 фунтов стерлингов за каждого пропавшего без вести человека и по 10 000 фунтов стерлингов каждому из них.

 

132. Власти Турции заявили, что присужденные выплаты не должны служить неоправданному обогащению заявителей. Затребованные суммы, указывали они, были сильно завышены и включали в себя надуманный ущерб в результате продолжающихся нарушений. Эти суммы были также непропорциональны по сравнению с компенсацией, присужденной Ев­ропейским Судом по сопоставимым делам.

 

133. Что касается требований о возмещении морального вреда, предъ­явленных от имени одиннадцати пропавших без вести людей, то, как Европейский Суд отметил, в более ранних делах компенсация выплачи­валась оставшимся в живых супругам и детям и при необходимости за­явителям, которые являлись оставшимися в живых родителями или род­ными братьями и сестрами. Ранее Европейский Суд выносил постанов­ления о выплате компенсации, когда речь шла о погибших и когда было установлено, что имели место заключение под стражу в результате про­извола или пытки до исчезновения того или иного лица либо его гибель, и соответствующие суммы присуждались наследникам этого лица (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции", §§ 174-175, и упоминавшееся выше Постановление Ев­ропейского Суда по делу "Чакичи против Турции", § 130). Европейский Суд отметил, что были установлены нарушения Статей 2, 3, 5 и 13 Кон­венции в отношении задержания и содержания под стражей, дурного обращения и предполагаемой гибели пропавших без вести людей, чья судьба после их исчезновения продолжает оставаться неизвестной. С уче­том присуждения выплат компенсаций по аналогичным делам Европей­ский Суд пришел к заключению об уместности при обстоятельствах дан­ного дела присуждения выплаты компенсации в размере 20 000 фунтов стерлингов, которые должны быть переведены в турецкие лиры по курсу на день выдачи, каждому из заявителей в их распоряжение для вдов и детей пропавших без вести людей, а в случае с Юмитом Ташем — в рас­поряжение его наследников.

 

134. Что же касается самих заявителей, то Европейский Суд не уста­новил нарушения Статьи 3 Конвенции в отношении них. Вместе с тем они, вне сомнения, понесли ущерб, если говорить о нарушениях, выяв­ленных Европейским Судом, и могут считаться потерпевшими сторонами по смыслу Статьи 41 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановле­ние Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции", § 130 in fine). Учитывая тяжесть этих нарушений и исходя из беспристрастных сообра­жений, Европейский Суд принял решение о выплате каждому заявителю в качестве компенсации 2500 фунтов стерлингов.

 

С. Судебные расходы и издержки

 

135. Заявители настаивали на том, что расходы на выплату гонораров адвокатам и расходы на юридическую помощь составили 26 688,25 фунта стерлингов. В эту сумму вошли 21 683,25 фунта стерлингов, потраченные на выплату гонораров адвокатам и оплату услуг их юридических предста­вителей в Англии, а также 5005 фунтов стерлингов — на гонорары и оплату услуг адвокатов в Турции.

 

136. Власти Турции заявляли, не вдаваясь в пояснения, что затребо­ванные суммы представляют собой завышенные без всякой необходимос­ти расходы и издержки.

 

137. Европейский Суд указал на сложность данного дела, к которому причастны многочисленные заявители и которое потребовало заслуши­вания свидетелей дважды, в разные периоды времени. С учетом характера претензий, предъявленных заявителями, Европейский Суд вынес реше­ние о выплате суммы в 26 600 фунтов стерлингов вместе с налогом на добавленную стоимость, который может быть удержан, за вычетом 17 500 французских франков, полученных из Совета Европы на оказание юри­дической помощи. Эта сумма должна быть переведена на банковский счет в фунтах стерлингов в Соединенном Королевстве, указанный в претензии заявителей о выплате справедливой компенсации.

 

D. Процентная ставка при просрочке платежей

 

138. Согласно информации, полученной Европейским Судом, годовая процентная ставка, применяемая в Соединенном Королевстве на день принятия настоящего Постановления, составляет 7,5 процента.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:

 

1) постановил шестью голосами против одного, что власти Турции ответственны за гибель одиннадцати без вести пропавших родственников заявителей по данному делу в нарушение Статьи 2 Конвенции;

 

2) постановил шестью голосами против одного, что имело место на­рушение Статьи 2 Конвенции по причине непроведения властями Турции эффективного расследования обстоятельств гибели одиннадцати без вести пропавших людей;

 

3) постановил шестью голосами против одного, что имело место на­рушение Статьи 3 Конвенции в отношении одиннадцати без вести про­павших людей;

 

4) постановил шестью голосами против одного, что отсутствует нару­шение Статьи 3 Конвенции в отношении заявителей;

 

5) единогласно постановил, что имело место нарушение пункта 1 Ста­тьи 5 Конвенции;

 

6) постановил шестью голосами против одного, что имело место на­рушение Статьи 13 Конвенции;

 

7) постановил шестью голосами против одного, что власти Турции не выполнили своих обязательств согласно бывшей Статье 25 Конвенции;

 

8) постановил шестью голосами против одного:

 

(a) что государство-ответчик должно выплатить в качестве компен­сации за материальный ущерб в течение трех месяцев следующие суммы, которые надлежит перевести в турецкие лиры по курсу на день расчета:

 

(i) Мехмету Эмину Акденизу в распоряжение на вдову его брата Мехмета Салиха Акдениза — 12 000 (двенадцать тысяч) фунтов стерлингов;

 

(ii) Мехмету Эмину Акденизу в распоряжение на вдову и детей его племянника Джелила Айдогду — 35 000 (тридцать пять тысяч) фунтов стерлингов;

 

(iii) Сейитхану Атале — 500 (пятьсот) фунтов стерлингов и в распоря­жение на вдову и дочь его брата Мехмета Шаха Аталы — 20 000 (двадцать тысяч) фунтов стерлингов;

 

(iv) Рамазану Иерликайе в распоряжение на вдову и детей его брата Нусреддина Иерликиайи — 45 000 (сорок пять тысяч) фунтов стерлингов;

 

(v) Келешу Шимшеку в распоряжение на вдову и детей его брата Бахри Шимшека - 83 200 (восемьдесят три тысячи двести) фунтов стерлингов;

 

(vi) Сулейману Ямуку — 500 (пятьсот) фунтов стерлингов и в распо­ряжение на вдов и детей его брата Абдо Ямука — 20 000 (двадцать тысяч) фунтов стерлингов;

(vii) Сабри Авару в распоряжение на вдову и детей его брата Хасана Авара — 30 000 (тридцать тысяч) фунтов стерлингов;

 

(viii) Сабри Авару в распоряжение на вдов и детей его сына Мехмета Шерифа Авара — 70 000 (семьдесят тысяч) фунтов стерлингов;

 

(ix) Сабри Тутушу в распоряжение на вдову и детей его отца Бехчета Тутуша — 21 140 (двадцать одну тысячу сто сорок) фунтов стерлингов;

 

(х) Айдину Демиру в распоряжение на вдову и детей его брата Турана Демира — 35 000 (тридцать пять тысяч) фунтов стерлингов;

 

(xi) Кемалю Ташу — 10 000 (десять тысяч) фунтов стерлингов;

 

(b) что простые проценты в размере 7,5 процента годовых должны выплачиваться с момента истечения вышеупомянутого трехмесячного срока по день расчета;

 

9) постановил шестью голосами против одного:

 

(a) что государство-ответчик должно выплатить каждому из заявителей в течение трех месяцев в качестве компенсации морального вреда следую­щие суммы, которые должны быть переведены в турецкие лиры по курсу на день расчета:

 

(i) 20 000 (двадцать тысяч) фунтов стерлингов в распоряжение на на­следников каждого пропавшего без вести родственника;

 

(ii) 2500 (две тысячи пятьсот) фунтов стерлингов;

 

(b) что простые проценты в размере 7,5 процента годовых должны выплачиваться с момента истечения вышеупомянутого трехмесячного срока по день расчета;

 

10) единогласно постановил:

 

(a) что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трехмесячного срока в качестве компенсации за расходы и издержки и перевести на указанный ими банковский счет в Соединенном Королев­стве 26 600 (двадцать шесть тысяч шестьсот) фунтов стерлингов вместе с налогом на добавленную стоимость, который может быть удержан, за вычетом 17 500 (семнадцати тысяч пятисот) французских франков, кото­рые должны быть переведены в фунты стерлингов по курсу обмена на день вынесения данного Постановления;

 

(b) что простые проценты на уровне 7,5 процента годовых должны выплачиваться с момента истечения вышеупомянутого трехмесячного срока по день расчета;

 

11) единогласно отклонил остальную часть жалобы заявителей в от­ношении справедливой компенсации.

 

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 31 мая 2001 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

 

Э. ФРИБЕРГ                                                                                     А.Б. БАКА

Секретарь Секции Суда                                                                   Председатель Палаты

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановле­нию прилагаются следующие особые мнения:

 

(a) частично особое мнение судьи М. Фишбаха;

 

(b) частично особое мнение судьи Ф. Гюльчюклю.

А.Б.Б.

Э.Ф.

 

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи М. Фишбаха

 

Я голосовал за то, что Статьи 3 Конвенции в отношении заявителей была нарушена, поскольку считаю, что те особые обстоятельства, о кото­рых шла речь в Постановлении Европейского Суда по делу "Чакичи про­тив Турции" от 8 июля 1999 г. и которые имели решающее значение для установления нарушения Статьи 3 Конвенции, были усмотрены и в дан­ном деле.

 

Хотя и верно то, что только один из заявителей был непосредственным очевидцем известных событий, как следует отметить, ряд заявителей сами оказались вовлеченными в ту военную операцию и трое из них задержи­вались военными. Трое других заявителей, которых на тот момент не было в районе Аладжи, незамедлительно предприняли меры к выяснению об­стоятельств происшедшего и судьбы людей, исчезнувших после оконча­ния операции.

Верно и то, что лишь в трех случаях заявители состояли в отношениях родители—дети с одной из жертв, а заключение сделано на основе нару­шения применительно только к некоторым заявителям, применительно же к другим — нарушение установлено не было[6].

 

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи Ф. Гюльчюклю

 

1. Касательно данного дела я полагаю, что Статья 2 Конвенции не­применима, и если данное дело стоит вообще рассматривать, то делать это следует в соответствии со Статьей 5 Конвенции согласно положениям прецедентного права, на которые опирались Европейский Суд и Евро­пейская Комиссия в деле "Курт против Турции" и которыми руководст­вовалась Европейская Комиссия в деле "Тимурташ против Турции", по­скольку гибель людей, считавшихся пропавшими, не была неопровержи­мо доказана, а такой вывод сделан просто на основе предположения или допущения. По моему мнению, неверно ссылаться на постановления по делам "Чакичи против Турции" и "Эртак против Турции", потому что в этих двух случаях факт гибели жертв был установлен, тогда как в отно­шении нынешнего дела известно, что родственники заявителей были арестованы, и одиннадцать человек все еще числятся пропавшими без вести.

 

Более подробно я излагал свою точку зрения на этот счет в отношении дела "Тимурташ против Турции", mutatis mutandis.

 

2. В своем нынешнем Постановлении Европейский Суд делает вывод о нарушении Статьи 3 Конвенции на том основании, что жертвы подвер­гались дурному обращению в период содержания под стражей. Европей­ский Суд указал: "Как свидетельствовали собранные доказательства, они страдали не только от холода, но и от страха, а также от тревоги по поводу того, что может случиться с ними" (см. § 98 Постановления). Разве страх и обеспокоенность не являются чувствами, которые испытывает каждый заключенный? И может ли это рассматриваться как обращение, подпа­дающее под действие Статьи 3 Конвенции?

 

Что же касается неудобств, которые испытывали жертвы, то, следует отметить, военнослужащие из числа сил безопасности вынуждены жить в этой части страны в столь же суровых условиях.

 

3. Никаких отдельных вопросов, которые подпадали бы под действие положений Статьи 13 Конвенции, не возникает, поскольку Европейский Суд установил нарушение Статьи 2 Конвенции в процедурной ее части, так что такие вопросы уже подняты и рассматриваются. В своих четырех недавних постановлениях (по делу "Хью Джордан против Соединенного Королевства" (Hugh Jordan v. United Kingdom) от 4 мая 2001 г., жалоба № 24746/94 (Статья 3), §§ 164 и 165; по делу "Келли и другие против Соединенного Королевства" (Kelly and Others v. United Kingdom) от 4 мая 2001 г., жалоба № 28883/95[7] (Статья 3), §§ 158 и 159; по делу "МакКерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom) от 4 мая 2001 г., жалоба № 30054/96[8] (Статья 3), §§ 175 и 176; и по делу "Шэнахан против Соединенного Королевства" (Shanaghan v. United Kingdom) от 4 мая 2001 г., жалоба № 37715/97 (Статья 3), §§ 139 и 140) Европейский Суд указывал:

 

"Что касается жалоб заявителя в отношении расследования обстоя­тельств смерти, которое проводили власти, то они были рассмотрены выше в рамках изучения процедурных аспектов Статьи 2 Конвенции... Европей­ский Суд приiел к выводу о том, что в связи с нынешним делом каких-то отдельных вопросов не возникло.

 

Европейский Суд сделал заключение о том, что нарушение Статьи 13 Конвенции отсутствует".

 

4. Я считаю, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции по отношению к заявителям в соответствии с практикуемым Европейским Судом прецедентным правом.

 

5. Что касается применения Статьи 41 Конвенции, то в материалах дела нет доказательств, оправдывающих присуждение Европейским Судом компенсации за материальный ущерб, а есть только предположе­ния и спекуляции, особенно по поводу "потери источника доходов". Я считаю, что Европейский Суд не готов должным образом к тому, чтобы произвести актуарную калькуляцию подобного типа. Более того, если говорить о компенсации за материальный вреда, то нет оснований при­суждать таковую по причине "соображений беспристрастности", посколь­ку это уместно только в отношении морального вреда. Если Европейский Суд считает, что за ущерб положена какая-то сумма, притом речь идет о предполагаемой потере источника доходов, то предпочтительнее было бы распорядиться о подготовке экспертного доклада, как это делалось преж­ним Европейским Судом[9] в ряде случаев. По моему мнению, к тому же не власти Турции, как полагает Европейский Суд, должны высказываться по поводу спекуляций, выдвигаемых без какого-либо на то основания заявителями. Если не будет подготовлен экспертный доклад по этому вопросу, любое обсуждение или любые предположения безосновательны и, стало быть, неприемлемы.

 

К тому же, упоминавшиеся суммы более чем избыточны.

 

6. Как это принято в Конвенционной системе, используются выраже­ния "нарушение имело место" или "нарушение места не имело". Не существуют категории "тягчайшее нарушение" (см. § 106 Постановле­ния), "серьезное нарушение" (см. § 131 Постановления) или "серьезность нарушения". Употребления таких прилагательных следует избегать в текс­тах судебных решений, которые должны оставаться нейтральными при использовании бесстрастного языка.

 

 Перевод с английского Д. Юзвикова.

 

содержание