ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

 

ДУЛЯШ (DULA$) ПРОТИВ ТУРЦИИ

ЖАЛОБА № 25801/94

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

30 января 2001 г.

 

Страсбург

 

По делу "Дуляш против Турции" Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:

Э. Пальм, Председателя Палаты,

В. Томассен,

Л. Феррари Браво,

Б. Цупанчича,

Т. Панцыру,

Р. Марусте, судей,

Ф. Гюльчюклю, судьи ad hoc,

а также с участием М. О'Бойла, Секретаря Секции Суда,

заседая 29 сентября 2000 г. и 9 января 2001 г. за закрытыми дверями, 9 января 2001 г. принял следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1.  Дело было инициировано  жалобой  (№  25801/94),  поданной 2 мая 1994 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Ту­рецкой Республики гражданкой Турции Зубейде Дуляш (Zubeyde Dulas) (далее — заявитель) в соответствии с бывшей Статьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2.  Интересы заявителя, которой была предоставлена юридическая по­мощь, представляли Кевин Бойл (Kevin Boyle) и Франсуаза Хэмпсон (Francoise Hampson), юристы, практикующие в Соединенном Королевст­ве. Интересы властей Турции представляли Уполномоченные государст­ва-ответчика Д. Тезчан (D. Tezcan) и А. Курудал (A. Kurudal). В ходе процессуальных действий в Европейской Комиссии имя заявителя ука­зывалось по ее инициалам З.Д. (Z.D.), однако заявитель впоследствии согласилась раскрыть его.

 

3.  Заявитель утверждала главным образом, что ее дом и имущество были уничтожены в ходе операции, проводившейся жандармерией в ее деревне на юго-востоке Турции. Заявитель ссылалась на Статьи 2, 3, 5, б, 8, 13, 14, 18 и бывшую Статью 25 Конвенции и Статью 1 Протокола № 1 к Конвенции.

 

4.  Решением от 23 мая 1996 г. Европейская Комиссия признала жалобу приемлемой. В своем докладе от 6 сентября 1999 г. (на основании бывшей Статьи 31 Конвенции) она выразила единогласное мнение, согласно которому в данном случае имели место нарушения Статей 8 и 13 Конвенции и Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции и отсутствовали нарушения Статей 2, 3, 5, 14 и 18 Конвенции, а власти Турции не выполнили своих обязательств в соответствии с бывшей Статьей 25 Конвенции. 23 октября 1999 г. Европейская Комиссия передала дело в Европейский Суд. В Ев­ропейском Суде заявитель отказалась от своей жалобы в части нарушения Статей 2, 5 и 14 Конвенции.

 

5. Жалоба была передана на рассмотрение в Первую секцию Европей­ского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). Одновременно в соот­ветствии с пунктом 1  Правила 26 Регламента в составе Секции была сформирована Палата, на которую было возложено рассмотрение данного дела (пункт 1 Статьи 27 Конвенции). Ввиду того, что судья Р. Тюрмен, избранный от Турции, отказался от участия в рассмотрении дела (Правило 28 Регламента), власти Турции назначили в качестве судьи ad hoc Ф. Гюльчюклю (F. Golciiklu) (Статья 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента).

 

6.  Как заявитель, так и власти Турции предоставили письменные объ­яснения по существу дела 20 апреля и 11 мая 2000 г. соответственно (пункт 1 Правила 59 Регламента). После проведения консультаций со сторонами Палата приняла решение об отсутствии необходимости проведения слу­шания по делу (пункт 2 Правила 59 Регламента in fine).

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

7.  Стороны оспаривали обстоятельства дела, особенно касающиеся событий, происходивших 8 ноября 1993 г. или примерно в это время, когда  жандармерия  проводила  операцию  в  деревне  Читлибахче (Citlibahe). Европейская Комиссия в соответствии с подпунктом (а) пункта 1 бывшей Статьи 28 Конвенции провела расследование при участии сторон.

 

7 февраля 1997 г. в г. Анкара (Ankara) Европейская Комиссия заслу­шала свидетелей. В их число входили заявитель, ее сын Авни Дуляш (Avni Dulas) и житель деревни Эмин Булей (Emin Bulen). Европейская Комис­сия также рассмотрела устные свидетельские показания от 3 и 4 июля 1996 г. по делу "Чакичи против Турции" (Cakifi v. Turkey) (см. Постанов­ление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакичи против Тур­ции", жалоба № 23657/94, ECHR1999-IV), касающемуся той же операции. Эти показания включали свидетельства Иззета Чакичи (Izzet Cakici), брат которого пропал после того, как был арестован жандармами; Ремзие Ча­кичи (Remziye Cakici), жительницы деревни и супруги пропавшего; Февзи Окатана (Fevzi Okatan), бывшего старосты деревни; Эртана Алтинолука (Ertan Altinoluk), жандарма, командовавшего операцией; и Мехмета Битгина (Mehmet Bitgin), жителя деревни.

 

8.  Установленные Европейской Комиссией фактические обстоятель­ства изложены в ее докладе от 6 сентября 1999 г. и кратко изложены ниже (Раздел А). Заявитель согласилась с установленными Европейской Ко­миссией фактическими обстоятельствами. Доводы властей касательно данных фактов кратко изложены ниже (Раздел В).

 

А. Установленные Европейской Комиссией фактические обстоятельства

 

9.  Деревня Читлибахче находится в районе, где в 1993 году велась активная террористическая деятельность.  Члены  Курдской рабочей партии (далее — РПК) приходили в деревню, проводили собрания и силой забирали еду. Силы безопасности постоянно посещали деревню, и операции не были редкостью. Они приказали жителям деревни не давать еду членам РПК.

 

10.  Заявитель, Авни Дуляш и Ремзие Чакичи — все вспомнили со­бытия июля 1993 года, когда силы безопасности заставили жителей деревни уничтожить урожай табака. Хотя в свидетельских показаниях есть некоторое несоответствие, например, относительно того, каким образом это было сделано, мнения свидетелей сходятся в том, что урожай табака был уничтожен по приказу сил безопасности. Офицер жандармерии, руководивший операцией, давая показания представи­телям Европейской Комиссии, отрицал этот факт, но вспомнил, что уничтожил урожай конопли. Европейская Комиссия не сделала каких-либо выводов в отношении этого аспекта, поскольку он не являлся предметом отдельной части жалобы.

 

11.  Незадолго до 8 ноября 1993 г. террористы РПК пришли в деревню Дадаш (Dadas) округа Хазро (Hazro) и увели пятерых учителей, имама и брата имама. Все, за исключением одного из учителей, были застрелены. Брат имама, хотя и был ранен, но выжил.

 

12.  После обнаружения тел учителей жандармы округа Хазро полу­чили информацию от своих осведомителей и из своих источников о том, что произошло и кто в этом участвовал. У них было описание жителей деревни этой местности, помогавших РПК удерживать группу учителей. 8 ноября 1993 г. в деревне Читлибахче жандармами округа Хазро была проведена операция под командованием лейтенанта Алтинолука, в то время как жандармы округа Лидже (Lice) отправились в соседнюю деревню Баглан (Baglan)[1].

 

13. Относительно событий, произошедших в ходе операции в дерев­не Читлибахче, представители Европейской Комиссии признали лей­тенанта Алтинолука ненадежным свидетелем, давшим несодержатель­ные ответы на вопросы. Они пришли к заключению, что в том, как он давал на простые вопросы длинные и запутанные объяснения, часто противоречивые и не согласующиеся между собой, отсутствует правдивость. Вместе с тем представители Европейской Комиссии ус­тановили, что показания жителей деревни Ремзие Чакичи, Февзи Окатана и Мехмета Битгина, дававших оценку событий как очевидцы, в целом непротиворечивы и правдоподобны и что свидетели были убе­дительны в своем поведении и в ответах на вопросы. Было установлено, что их свидетельские показания подтверждали показания других сви­детелей, заслушанных по этому делу. Представители Европейской Ко­миссии пришли к заключению, что заявитель — заслуживающий дове­рия свидетель, простая пожилая неграмотная женщина, в целом к по­казаниям которой можно отнестись с доверием. Ее устные свидетель­ские показания в значительной степени согласуются с утверждениями, сделанными ею в Ассоциации по защите прав человека вскоре после произошедших событий. Хотя в показаниях заявителя были некоторые несоответствия, Европейская Комиссия сочла, что они могут быть отнесены на счет ее преклонного возраста и того, что показания давались по прошествии времени с момента событий, о которых задавались во­просы. Ее показания согласовывались по существу с показаниями ее сына Авни Дуляша и жителя деревни Эмина Билена (Emin Bilen).

 

14.  Европейская Комиссия установила, что жандармы округа Хазро проводили операцию, чтобы найти и арестовать Ахмета Чакичи (Ahmet Cakici), который уже находился под подозрением в участии в деятельности РПК и, вероятно, обладал информацией о группе похитителей, прошед­шей через деревню.

 

15. Жандармы прибыли в деревню рано утром. Они оставили свои авто­мобили за ее пределами и вошли в деревню. Жандармы собрали всех мужчин в одном месте, а женщин — в другом. Ахмет Чакичи спрятался. Жандармы провели обыск и стали поджигать дома. Ахмет Чакичи был обнаружен и арестован. Последний раз свидетели видели его, когда сотрудники местных правоохранительных органов и солдаты вели его к машинам.

 

16.  Заявитель входила в свой дом, когда увидела солдат, и они заста­вили ее остаться с ними. Солдаты подожгли ее дом, состоявший из семи комнат и построенный из лесоматериалов. Семья хранила внутри прови­зию, урожай и пшеницу, и все это вместе с мебелью и другими предметами домашнего обихода было уничтожено. Около пятидесяти домов деревни были сожжены. Заявитель указала, что как только жандармы поймали Ахмета Чакичи, они ушли. После ухода жандармов деревня осталась в руинах, и жители были вынуждены уйти из нее.

 

17. Рассмотрев свидетельские показания в целом, Европейская Комиссия приняла показания заявителя в общем виде. Она не установила фактов, указывающих, по мнению властей Турции, на недобросовестность или ста­вящих под сомнение правдивость и достоверность показаний заявителя и свидетелей, которые представители Европейской Комиссии в целом оценили положительно. Хотя Европейская Комиссия приняла к сведению возраст заявителя, представители Европейской Комиссии не обнаружили каких-либо признаков умственной слабости, которые позволили бы отнестись с сомнением к ее способности давать свидетельские показания.

 

18.  Европейская Комиссия пришла к заключению, что имущество, мебель и собственность заявителя были умышленно сожжены или унич­тожены в ходе операции сил безопасности в деревне Читлибахче 8 ноября 1993 г. Эта операция привела к эвакуации деревни. Сожженное имуще­ство включало в себя холодильник, телевизор, кухонную утварь, другие предметы домашнего обихода и продукты (включая табак, пшеницу, яч­мень, чечевицу и запасы на зиму).

19.  После операции заявитель и другие жители деревни отправились в г. Дийярбакир (Diyarbakir). Вместе со своим сыном и тремя или четырь­мя жителями деревни заявитель пришла в Ассоциацию по защите прав человека. Она написала заявление и поставила на нем вместо подписи отпечаток пальца.

 

20. Некоторое время спустя заявителя вызвали в полицейский участок. В свидетельских показаниях, данных представителям Европейской Ко­миссии, Авни Дуляш вспомнил, что ее вызывали в прокуратуру летом 1995 года или примерно в это время. Он сопровождал ее. Ее попросили напи­сать заявление. Прокурор зачитал выдержку из дела, заявляя, что она подала жалобу в Европе на Турцию. Как сказал представителям Европей­ской Комиссии Авни Дуляш, он считает, что прокурор пытался оказать давление на его мать.

 

В. Доводы властей Турции относительно фактических обстоятельств дела

 

21.  Власти Турции подчеркнули, что терроризм был широко распро­странен в этом регионе с начала 90-х годов и создал общественную опас­ность для государства, угрожающую жизни нации. Тысячи невинных людей стали жертвами РПК, которая оказывала невыносимое давление на местное население. Операция, проводившаяся в деревне, касалась рас­следования похищения и убийства учителей и имама.

 

22.  Заявитель не подала прокурору жалобу о факте сожжения жандар­мами ее дома и имущества в ходе операции 8 ноября 1993 г. Она только сделала заявление прокурору, когда он вызвал ее после того, как дело было коммуницировано Европейской Комиссией властям Турции. Про­курор дал заключение о том, что не имеет полномочий рассматривать данное дело, и передал его губернатору округа Хазро. Административный совет округа Хазро начал расследование и установил, что претензии за­явителя необоснованны.

 

23.  Власти Турции утверждали, что различные показания заявителя, как устные, так и письменные, несостоятельны и нереальны, в особен­ности детали, указанные Ассоциацией по защите прав человека в ее за­явлении Европейской Комиссии.

 

С. Новые сведения

 

24.  11 мая 2000 г. власти Турции представили на рассмотрение копию заявления, полученного 10 октября 1995 г. прокурором вилайета[2] Дийярбакир от заявителя через переводчика. Оно не было предоставлено Евро­пейской Комиссии.

 

25.  Согласно этому заявлению, на котором вместо подписи имеется отпечаток пальца заявителя, письмо из Министерства юстиции Турции, прилагающиеся документы и жалоба в адрес Европейской Комиссии были прочитаны ей вслух через переводчика, и о них ей были заданы вопросы. Она признала, что отпечаток пальца на документе принадлежит ей и что она не помнит, кому было подано заявление. Что касается событий, она не могла вспомнить точную дату, но около двух лет назад 20 или более армейских машин прибыли в деревню Читлибахче вместе с солдатами и сотрудниками местных правоохранительных органов. Они собрали жите­лей деревни и подожгли их дома. После того как деревня сгорела, она отправилась в г. Дийярбакир.

 

26.  В заявлении отмечено, что ей показали жалобу и письмо органа власти и задали о них вопросы. Она подтвердила, что отпечаток пальца принадлежит ей. Она сказала, что ее жалоба, как она думала, отправится в Анкару для заявления ее прав. Она неграмотна и необразованна и ничего не знала о правах человека, признанных европейскими нормами права. Она сделала органам власти заявление, так как считала, что это приведет к каким-либо результатам по поводу понесенных ею убытков. Она хотела, чтобы государство восстановило ее нарушенные права. Она не хотела начинать дело в Европейских правозащитных институтах таким образом, как он [прокурор] объяснил ей, и не согласилась, чтобы иностранные юристы вели такое дело. По ее мнению, государство должно было защи­щать ее права. Когда она делала заявление в Ассоциации по защите прав человека, вместе с ней было много людей, и они тоже описали события. Однако заявление, которое было ей прочитано, было правильным, и у нее нет жалоб на человека, который написал его. Она не начала судебное разбирательство в округе Хазро или в Дийярбакире, так как была бедна и необразованна и не знала, что делать.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

 

А. Административная ответственность

 

27.  Статья 125 Конституции Турции предусматривает следующее:

 

"Правомерность всех актов и решений органов власти может быть оспо­рена в судебном порядке...

/.../

Органы власти обязаны возместить ущерб, причиненный их актами и дей­ствиями"[3].

 

28. Это положение не подлежит ограничениям даже при чрезвычайном или военном положении. Последнее требование конституционной нормы необязательно требует доказательств наличия нарушения со стороны го­сударства, чья ответственность имеет абсолютную объективную природу, основанную на теории "социального риска". Таким образом, органы го­сударственной власти несут ответственность перед лицами, которым при­чинен ущерб в результате действий, совершенных неизвестными или тер­рористами, когда можно сказать, что государство не выполнило свой долг по поддержанию общественного порядка и безопасности или по защите жизни человека и его собственности.

 

29.  Принцип административной ответственности отражен в дополни­тельной статье 1 Закона № 2935 от 25 октября 1983 г. о чрезвычайном положении, которая устанавливает:

 

"...Иски о возмещении ущерба, причиненного при осуществлений пол­номочий, предоставленных данным Законом, могут быть поданы против ор­ганов государственной власти в административные суды".

 

В. Уголовная ответственность

 

30.  Уголовный кодекс Турции предусматривает в качестве наруше­ния закона:

 

незаконное лишение свободы (в общем виде — статья 179, в отноше­нии государственных служащих — статья 181), принуждение лица с применением силы или с помощью угроз к со­вершению либо отказу от совершения какого-либо действия (статья 188),

 

угрозы (статья 191),

 

незаконный обыск жилища (статьи 193 и 194),

 

поджог (статьи 369, 370, 371, 372) или поджог при отягчающих обсто­ятельствах в случае, когда это угрожает жизни человека (статья 382), совершение поджога неумышленно по неосторожности, небрежности или неопытности (статья 383) и

 

умышленное повреждение чужого имущества (статья 526 и все после­дующие статьи).

 

31.  Статьи  151  и  153 Уголовно-процессуального кодекса Турции (далее — УПК Турции) предусматривают при этих правонарушениях воз­можность подачи жалобы прокурору или местным органам государствен­ной власти. Рассмотрение жалоб возложено на прокурора и полицию, которым они подведомственны, прокурор решает, есть ли основания для возбуждения уголовного дела в соответствии со статьей 148 УПК Турции. Лицо, подавшее жалобу, может обжаловать решение прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела.

 

32.  Если подозреваемые в совершении инкриминируемых действий являются военнослужащими, они тоже могут преследоваться в уголовном порядке ввиду причинения значительного ущерба, создания угрозы жизни людей или повреждения их собственности, если они не исполняли приказ согласно статьям 86 и 87 Военного кодекса Турции. При этих обстоятель­ствах по УПК Турции уголовное преследование может быть возбуждено вышеперечисленными (невоенными) лицами и рассматриваться в соот­ветствующих органах или вышестоящими по отношению к подозревае­мым должностными лицами (статьи 93 и 95 Закона № 53 "О Конституции и судопроизводстве в военных судах").

 

33.  Если лицо, подозреваемое в совершении преступления, является представителем государственной власти, разрешение на уголовное пре­следование должно быть получено у местных административных советов (Исполнительный комитет Ассамблеи вилайета). Решения местных сове­тов могут быть обжалованы в Государственный совет; отказ в уголовном преследовании автоматически обжалуется в том же порядке.

 

C.  Положения о возмещении ущерба

 

34. Любое противозаконное действие государственных служащих, будь то преступление или деликт, причинившие материальный ущерб или мо­ральный вред, может быть предметом иска о возмещении ущерба, пода­ваемого в суды общей юрисдикции, рассматривающие гражданские дела.

 

35. Уголовное преследование государственных служащих может осущест­вляться в административных судах, не проводящих слушаний по делу.

 

36.  Ущерб, причиненный в результате террористических действий, может быть компенсирован за счет средств Фонда помощи и социальной солидарности.

 

D.  Положение о чрезвычайных мерах

 

37.  Расширенные полномочия губернатора округа в случае чрезвычай­ного положения, предоставляемые ему указами, изданными согласно За­кону № 2935 о чрезвычайном положении (от 25 октября 1983 г.), особенно Декретом № 285 с изменениями, внесенными декретами №№ 424 и 425, и Декретом № 430.

 

38.  Декрет № 285 изменил порядок применения Закона № 3713, За­кона о борьбе с терроризмом 1981 года в части, касающейся чрезвычай­ного положения, таким образом, что решение об уголовном преследова­нии сотрудников сил безопасности переходит из ведения прокурора в ведение местных административных советов. Эти советы состоят из госу­дарственных служащих и подчинены губернаторам округов, возглавляю­щим также силы безопасности.

 

39.  Статья 8 Декрета № 430 от 16 декабря 1990 г. предусматривает следующее:

 

"Губернатор округа или губернатор вилайета, в котором объявлено чрез­вычайное положение, освобождается от любой уголовной, финансовой или юридической ответственности в отношении принятых им решений или со­вершенных им действий во исполнение полномочий, возложенных на него настоящим Декретом, и ни одно исковое заявление не должно подаваться в связи с этим в какие-либо судебные инстанции. Это не препятствует реали­зации права граждан предъявлять государству исковые требования о возме­щении ущерба, причиненного им в отсутствие юридических оснований".

 

По мнению заявителя, данная статья освобождает от наказания губер­наторов и расширяет полномочия губернаторов вилайетов отдавать рас­поряжения о переселении деревень и их временной эвакуации, переме­щении людей в другие местности и устанавливать ограничения на посто­янное проживание. Ущерб, причиненный в результате борьбы с террориз­мом, будет считаться "оправданным", и, таким образом, в отношении него не может быть подан иск.

 

ПРАВО

 

I. УСТАНОВЛЕНИЕ ФАКТОВ ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ

 

40.  Европейский Суд указал на свои предыдущие решения и отметил, что  согласно  Конвенционной  системе,  существовавшей до  1  нояб­ря 1998 г., установление и оценка фактов являлись первоначальной зада­чей Европейской Комиссии (бывший пункт 1 Статьи 28 и бывшая Ста­тья 31 Конвенции). Хотя выводы Европейской Комиссии относительно фактов по делу не являются обязательными для Европейского Суда и он волен делать свои заключения на основе предоставленных ему материа­лов, он использует свои полномочия в этой сфере только в исключитель­ных случаях (см., среди других прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Tur­key) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV, p. 1214, § 78).

 

41.  Власти Турции не согласились с тем, что Европейская Комиссия сочла более вескими показания заявителя и других свидетелей — жителей деревни, по мнению властей Турции, являющиеся недостоверными и не­последовательными. Европейский Суд считал, что мнение властей Турции относительно показаний этих свидетелей было учтено в докладе Европей­ской Комиссии, которая надлежащим образом подошла к задаче получе­ния доказательств, уделив особое внимание фактам, подкрепляющим обо­снованность утверждений заявителя, а также фактам, заставляющим со­мневаться в их достоверности. Европейский Суд не признал, что критика со стороны властей Турции поднимает какой-либо вопрос по существу дела, который может гарантировать реализацию его собственных полно­мочий по оценке фактов. При данных обстоятельствах Европейский Суд принял факты в том виде, как они были установлены Европейской Ко­миссией (см. выше §§ 9—20).

 

II. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ ВЛАСТЕЙ ТУРЦИИ

 

42.  Власти Турции указали, что заявитель не воспользовалась внутри­государственными средствами правовой защиты, даже не подала уголов­ную жалобу, в отношении своих утверждений. Ее единственное оправда­ние — боязнь возмездия: Заявителю были доступны административные средства правовой защиты, если принять во внимание безусловную обя­занность государства защищать граждан от ущерба, а также возможность предъявить гражданский иск о возмещении ущерба.

 

43.  Европейский Суд напомнил, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты, на которое ссылается пункт 1 Статьи 35 Кон­венции, обязывает заявителя вначале использовать средства правовой за­щиты, обычно доступные и достаточные во внутригосударственной пра­вовой системе, чтобы добиться возмещения ущерба от предполагаемых нарушений. Существование средств правовой защиты должно быть доста­точно определенным как на практике, так и в теории, обратное приведет к отсутствию необходимой доступности и эффективности таких средств. Пункт 1 Статьи 35 требует также, чтобы жалобы, которые впоследствии будут рассматриваться в Европейском Суде, были составлены исходя из надлежащей внутригосударственной нормы или, по меньшей мере, соот­ветствовали ее содержанию или формальным требованиям, закрепленным во внутреннем праве; но не стоит прибегать к недействующим и не соот­ветствующим  требованиям  Конвенции  средствам  правовой  защиты (см., среди других прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, pp. 2275-2276, §§ 51-52, и Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV, p. 1210, §§ 65-67).

 

44.  Как подчеркнул Европейский Суд, следует принять во внимание тот факт, что правило исчерпания внутригосударственных средств право­вой защиты применяется в контексте механизма защиты прав человека, который Договаривающиеся Государства обязались создать. Таким обра­зом, Европейский Суд признал, что пункт 1 Статьи 35 Конвенции должен применяться с некоторой степенью гибкости и без излишнего формализ­ма. Далее Европейский Суд признал, что правило исчерпания внутриго­сударственных средств правовой защиты не является ни абсолютным, ни способным  применяться  автоматически.  При  рассмотрении  вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать обстоятельства конкретного дела. Это означает, помимо прочего, что Европейский Суд должен реально оценивать как общий юридический и политический кон­тексты, в которых применяются средства правовой защиты, так и личные данные заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Европейско­го Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", р. 1211, § 69, и Постановление Европейского Суда по делу "Сельджук и Аскер против Турции" (Sehjuk and Asker v. Turkey) от 24 апреля 1996 г., Reports 1998-1, p. 907,  §§ 65-66).

 

45.  Следовательно, в этом деле необходимо учесть ситуацию, существо­вавшую в юго-восточной Турции во время событий, о которых заявителем подается жалоба, и охарактеризованную жестоким противостоянием между силами безопасности и членами РПК (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ментеш и другие против Турции" (Mentes and Others v. Turkey) от 28 ноября 1997 г., Reports 1997-VIII, p. 2707, § 58). В подобной ситуации, как Европейский Суд установил при рассмотрении предыдущих дел, могут существовать препятствия для нормального функционирования системы су­дебных органов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", упоминавшееся выше, р. 1211, § 70).

 

46. Европейский Суд напомнил, что, несмотря на значимость проблемы разрушения деревни, в предыдущих делах нет примера присуждения ком­пенсации в отношении утверждений об умышленном уничтожении имуще­ства сотрудниками сил безопасности или их уголовного преследования ввиду этих утверждений. Более того, существует неизменное общее нежелание властей Турции признавать, что подобная практика со стороны сотрудников сил безопасности имела место. Власти Турции не предоставили никакой информации, которая позволила бы Европейскому Суду прийти к иному заключению (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельджук и Аскер против Турции", р. 908, § 68).

 

47.  Таким образом, Европейский Суд установил, что власти Турции не сумели с достаточной определенностью продемонстрировать сущест­вование эффективных и доступных внутригосударственных средств пра­вовой защиты для жалоб, подобных жалобе заявителя. Принимая во вни­мание то обстоятельство, что дом и имущество заявителя, равно как и других жителей деревни, были уничтожены, Европейский Суд признал объяснимым тот факт, что заявитель сочла бесполезным пытаться доби­ваться возмещения ущерба через внутринациональные правовые инсти­туты. При рассмотрении данного дела следует учитывать также незащи­щенность и уязвимость заявителя в связи с уничтожением ее дома (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельд­жук и Аскер против Турции", р. 908, §§ 70—71).

 

48.  Европейский Суд пришел к выводу, что существовали особые об­стоятельства, которые освобождают заявителя от выполнения обязатель­ного требования исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты. Следовательно, предварительные возражения властей Турции о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты должны быть отклонены.

 

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

 

49. Заявитель ссылалась на нарушение Статьи 3 Конвенции, которая гласит:

 

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или уни­жающему достоинство обращению или наказанию".

 

50.  Заявитель утверждала, что обстоятельства, при которых ее заста­вили покинуть свой дом, сожженный у нее на глазах, и насильно выселили и, таким образом, оставили ее незащищенной и в нужде, составляют как минимум бесчеловечное и унижающее достоинство обращение.

 

51.  Власти Турции оспорили данную часть жалобы как необоснованную.

 

52.  Как неоднократно подчеркивал Европейский Суд, Статья 3 Кон­венции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократичес­кого общества. Даже в самых сложных обстоятельствах, таких, как борьба с терроризмом или организованной преступностью, Конвенция запреща­ет безо всяких исключений применение пыток и бесчеловечного или уни­жающего достоинство обращения или наказания. В отличие от других положений Конвенции и Протоколов к ней, не существует норм, пред­усматривающих исключения из положений данной Статьи, и согласно Статье 15 Конвенции не допускаются отступления от нее (см., inter alia, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", р. 2278, § 62).

 

53.  Европейский Суд напомнил, что жестокое обращение должно со­ответствовать минимальному уровню жестокости, чтобы оно подпадало под применение Статьи 3 Конвенции. Установление этого минимума от­носительно: он зависит от всех обстоятельств дела, таких, как продолжи­тельность жестокого обращения, его физическое и психическое воздей­ствие на жертву и в некоторых случаях пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., среди других прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, § 52).

 

54.  Заявителю в данном деле на момент произошедших событий было более семидесяти лет. Ее дом и имущество были уничтожены на ее глазах, тем самым она была лишена крова и средств к существованию и ей при­шлось покинуть деревню и общину, где она прожила всю жизнь. Власти Турции не предприняли никаких шагов, чтобы оказать ей помощь в ее бедственном положении.

 

55.  Принимая во внимание способ, которым был уничтожен ее дом, и ее личные данные, Европейский Суд установил, что заявителю, веро­ятно, были причинены страдания достаточного уровня жестокости дей­ствиями сил безопасности, которые могут быть охарактеризованы как бесчеловечное обращение по смыслу Статьи 3 Конвенции (см. также упо­минавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельджук и Аскер против Турции", р. 910, §§ 77—78)

 

56.  Европейский Суд пришел к выводу, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции.

 

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ И СТАТЬИ 1 ПРОТОКОЛА № 1 К КОНВЕНЦИИ

 

57.  Заявитель жаловалась на уничтожение ее дома и имущества, ссы­лаясь на Статью 8 Конвенции и Статью 1 Протокола № 1 к Конвенции, которые устанавливают следующее:

 

"Статья 8

 

1.  Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

 

2.  Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осу­ществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в инте­ресах национальной безопасности и общественного порядка, экономическо­го благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или пре­ступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

 

"Статья 1

 

Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

 

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать вы­полнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осу­ществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

 

58.  Заявитель утверждала, что уничтожение ее дома и собственности является серьезным нарушением ее права на уважение частной и семей­ной жизни, на неприкосновенность жилища и на беспрепятственное пользование своим имуществом. Далее, ее выселение из дома и тот факт, что она не могла вернуться в свою деревню, представляют собой серьезное вмешательство в ее личную жизнь и длящееся нарушение ее права на беспрепятственное пользование своим имуществом. Она утверждала, что ее выселение из деревни является отдельным дополнительным наруше­нием обеих приведенных выше Статей Конвенции.

 

59.  Как считали власти Турции, утверждения заявителя не имеют под собой фактических оснований и нет подтверждений ее жалобе на то, что силы безопасности сожгли и тем самым уничтожили ее дом и имущество.

 

60.  Европейский Суд признал установленным, что дом и имущество заявителя были умышленно уничтожены силами безопасности, которые тем самым вынудили ее покинуть деревню. Эти факты, несомненно, по­мимо нарушения Статьи 3 Конвенции, являются грубейшим и неоправ­данным вмешательством в право заявителя на уважение ее частной и семейной жизни, на неприкосновенность жилища и на беспрепятственное пользование своей собственностью (см. упоминавшееся выше Постанов­ление Европейского Суда по делу "Ментеш и другие против Турции", р. 2711, § 73, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельджук и Аскер против Турции", р. 911, § 86).

 

61. Следовательно, Европейский Суд пришел к выводу, что имели место нарушения Статьи 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.

 

V. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

 

62.  Заявитель жаловалась, что у нее не было эффективных средств правовой защиты по смыслу Статьи 13 Конвенции, которая устанавливает следующее:

 

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в госу­дарственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, дей­ствовавшими в официальном качестве".

 

63.  Ссылаясь на предыдущие дела, в которых фигурировало уничто­жение деревень, заявитель утверждала, что в отношении ее жалобы ей не были доступны эффективные средства правовой защиты. В данном деле имеют место трудности практического характера и препятствия, мешаю­щие жителям деревни, как и заявителю, получить возмещение ввиду нарушенных прав на юго-востоке Турции, где губернаторы во время чрез­вычайного положения и их подчиненные наделены широкими чрезвы­чайными полномочиями. Прокуроры никогда не возбуждали уголовные дела по фактам уничтожения деревень и в данном деле не проводили расследования, передав дело в Административный совет, который не яв­ляется судебным органом и не имеет независимости.

 

64.  Власти Турции утверждали, что заявитель могла возбудить дело в порядке административного или гражданского судопроизводства, подав иск о возмещении ущерба или жалобу уголовно-правового характера про­курору, что является эффективным средством правовой защиты по смыс­лу Статьи 13 Конвенции.

 

65.  Европейский Суд напомнил, что Статья 13 Конвенции гарантирует доступность средств правовой защиты на внутринациональном уровне для реализации самой сути прав и свобод, закрепленных в Конвенции, незави­симо от формы их защиты согласно национальному праву. Сущность Статьи 13 Конвенции состоит в том, что она содержит требование, чтобы нормы о внутринациональных средствах правовой защиты соотносились с сущностью "оспариваемой жалобы" в соответствии с Конвенцией и предоставляли над­лежащую правовую помощь, хотя Договаривающиеся Государства имеют свободу действий в той части, в какой они будут выполнять свои конвенци­онные обязательства согласно данному положению. Объем обязательств по Статье 13 Конвенции изменяется в зависимости от природы жалобы заяви­теля согласно Конвенции. Тем не менее средства правовой защиты, требуе­мые Статьей 13 Конвенции, должны быть "эффективными" на практике, равно как и в теории права, в частности, их реализации не должны неоправ­данно препятствовать действия или бездействие властей государства-ответ­чика (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Тур­ции", упоминавшееся выше, р. 2286, § 95; Постановление Европейского Суда по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey) от 25 сентября 1997 г., Reports 1997-VI, pp. 1895—1896, § 103; и Постановление Европейского Суда по делу "Кайя против Турции" (Kaya v. Turkey) от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-1, pp. 329-330, § 106).

 

66.  Если физическое лицо подает оспариваемую жалобу о том, что его дом и имущество были намеренно уничтожены представителями властей государства, Статья 13 Конвенции в дополнение к выплате компенсации, если она уместна, требует проведения тщательного эффективного рассле­дования, способного привести к выявлению и наказанию виновных и обеспечивающего эффективный доступ лица, подавшего жалобу, к след­ственным действиям (см. упоминавшееся выше Постановление Европей­ского Суда по делу "Ментеш и другие против Турции", р. 2715, § 89).

 

67.  Как указывал Европейский Суд на основании доказательств по данному делу, дом и имущество заявителя были уничтожены, что является нарушением Статей 3 и 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола № 1 к Кон­венции. Таким образом, жалоба заявителя в этом отношении оспариваема на основании Статьи 13 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бойл и Раис против Соединенного Королевства" (Boyle and Rice v. United Kingdom) от 27 апреля 1988 г., Series A, № 131, p. 23, § 52; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кайя против Турции", § 107; и Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., Reports 1998-VI, р. 2442, § ИЗ).

 

68.  Европейский Суд сослался на полученные данные, приведенные выше, а именно: не было установлено с достаточной определенностью, что средства правовой защиты, на которые ссылались власти Турции, обеспечили в обстоятельствах данного дела реальную возможность полу­чения возмещения (см. выше § 47). Более того, поскольку в то время как заявитель не обратилась с жалобой во внутригосударственные органы, прежде чем подать заявление в Европейскую Комиссию, оказалось, что после того,  как заявление  было коммуницировано властям Турции 27 февраля 1995 г., прокурор вызвал заявителя (см. выше §§ 20 и 22). Заявление, принятое им и датированное 10 октября 1995 г., было подано заявителем, она поставила на нем вместо подписи отпечаток пальца; оно содержало жалобу заявителя о том, что солдаты сожгли ее дом. Тем не менее, не является бесспорным тот факт, что прокурор предпринял иные следственные действия, прежде чем сделал заключение о том, что не имеет полномочий рассматривать данное дело, и передал его в Административ­ный совет. Европейский Суд ранее установил в нескольких делах, что этот орган, состоящий из гражданских служащих, иерархически подчиненный губернатору, не может считаться независимым (см. Постановление Евро­пейского Суда по делу "Гюлеч против Турции" (Gulec v. Turkey) от 27 июля 1998 г., Reports 1998-IV, pp. 1731-1733, §§ 77-82, и Постановле­ние Большой Палаты Европейского Суда по делу "Огур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба № 21954/93, ECHR 1999-III, §§ 85-93).

 

69.  Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что имело место нарушение Статьи 13 Конвенции.

 

VI.  ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 18 КОНВЕНЦИИ

 

70. Заявитель ссылалась на Статью 18 Конвенции, которая предусмат­ривает следующее:

 

"Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении ука­занных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены".

 

71.  Заявитель утверждала, что принудительная эвакуация двух-трех миллионов жителей деревень юго-востока Турции, предположительно, в целях безопасности, показывает произвольное использование власти, вы­ходящее за рамки внутренних правовых гарантий, и умышленное нару­шение норм права и прав, гарантированных Конвенцией.

 

72.  Власти Турции отрицали это утверждение.

 

73.  Принимая  во  внимание  полученные  данные,  приведенные выше, Европейский Суд не счел необходимым рассматривать эту жа­лобу отдельно.

 

VII.  ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ДЕЙСТВИЯ ВЛАСТЕЙ ТУРЦИИ, НАРУШАЮЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

 

74.  Как утверждала заявитель, в Турции существует допускаемая властями практика разрушения деревень и необеспечения эффектив­ных средств правовой защиты, что усугубляет нарушение, жертвой ко­торого она стала. Ссылаясь на другие дела, касающиеся событий на юго-востоке Турции, в которых Европейская Комиссия и Европейский Суд также обнаружили нарушения в подобных случаях, заявитель по­лагала, что они показали пример отрицания властями Турции утверж­дений о серьезных нарушениях прав человека, как, впрочем, и отри­цания средств правовой защиты.

 

75.  Принимая во внимание полученные Европейским Судом данные в соответствии со Статьями 3, 8 и 13 Конвенции и Статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции, приведенные выше, Европейский Суд не счел необ­ходимым определить, являются ли обнаруженные в этом деле нарушения частью практики, принятой государством-ответчиком.

 

VIII. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ БЫВШЕЙ СТАТЬИ 25 КОНВЕНЦИИ

 

76.  Наконец, заявитель жаловалась, что она стала жертвой серьезного вмешательства в ее право индивидуальной жалобы в нарушение пункта 1 бывшей Статьи 25 Конвенции (теперь замененной Статьей 34), который предусматривает следующее:

 

"1. Комиссия может принимать жалобы, направленные и адрес Генераль­ного секретаря Совета Европы, от любого лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции, при условии, что Высокая Договариваю­щаяся Сторона, на которую подана жалоба, заявила, что она признает компе­тенцию Комиссии принимать такие жалобы. Те из Высоких Договаривающихся Сторон, которые сделали такое заявление, обязуются никоим образом не пре­пятствовать эффективному осуществлению этого права"[4].

 

77.  Заявитель утверждала, что ее вызвал прокурор, спрашивал ее о ее жалобе, поданной в Европейскую Комиссию, и оказывал на нее давление.

 

78.  Власти Турции, напротив, утверждали, что прокурор оправданно вызвал заявителя с целью проведения собственного расследования по ее жалобе. Он должен был спросить заявителя о ее жалобе, так как это было основанием для возбуждения дела.

 

79.  Европейский Суд напомнил, что для эффективного действия сис­темы индивидуальной жалобы, установленной бывшей Статьей 25 Кон­венции (теперь замененной Статьей 34), очень важно, чтобы заявители или потенциальные заявители имели возможность свободно общаться с Конвенционными органами, не подвергаясь никакой форме давления со стороны органов власти для того, чтобы они отозвали или изменили свои жалобы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", р. 1219, § 105; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", р. 2288, § 105; Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey) от 25 мая 1998 г., Reports 1998-III, р. 1192, § 59; и Постановление Европейского Суда по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Reports 1998-IV, р. 1784, § 105). В этом контексте понятие "давление" включает в себя не только прямое принуждение и возмутительные действия по запугиванию, но и другие неправо­мерные косвенные действия или контакты, совершаемые с целью разу­беждения заявителей применить средства правовой защиты, предусмот­ренные Конвенцией (см. упоминавшееся выше Постановление Европей­ского Суда по делу "Курт против Турции", loc. cit.).

 

Более того, равносильны ли контакты между органами власти и за­явителем неприемлемой практике по смыслу пункта 1 бывшей Ста­тьи 25 Конвенции, должно определяться в свете конкретных обстоя­тельств дела. В этом отношении следует учитывать уязвимость заяви­теля и чувствительность к воздействию, оказываемому органами власти (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", р. 1219, § 105, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Тур­ции", pp. 1192—1193, § 160). Рассматривая предыдущие дела, Европей­ский Суд учитывал уязвимое положение заявителей — жителей деревни и тот факт, что на юго-востоке Турции жалобы на органы власти могут вызвать оправданный страх возмездия; Европейский Суд установил, что допрос заявителей на предмет их жалоб в Европейскую Комиссию равносилен незаконному и неприемлемому давлению, которое препят­ствует осуществлению права индивидуальной жалобы в нарушение бывшей Статьи 25 Конвенции (ibid.).

 

80.  В данном деле Европейский Суд напомнил, что власти Турции не  обеспечили  Европейскую  Комиссию  какой-либо  информацией о контактах органов власти с заявителем и что Европейская Комиссия получила факты о неправомерном вмешательстве властей из устных свидетельских  показаний заявителя и ее сына. Жалоба, поданная в Европейский Суд (см. §§ 24—26), свидетельствует, что заявителю по­казали ее заявление, составленное ею в Ассоциации по защите прав человека, и письмо органов власти касательно представления ее инте­ресов в Европейской Комиссии. Оказалось также, что ее попросили подтвердить подлинность ее отпечатка пальца и содержание заявления. Текст заявления, кроме того, подразумевает, что заявителя допраши­вали на предмет того, хочет ли она подать жалобу в Европейскую Ко­миссию и жалобу на юриста Ассоциации. Хотя заявитель подтвердила, что ее заявление в Ассоциацию было верным, и повторила основные моменты своих утверждений, направленных против сил безопасности, оказывается, что прокурор не задавал вопросов, чтобы добавить полу­ченные сведения к фактическим обстоятельствам, указанным в жалобе заявителя.

 

81. При данных обстоятельствах Европейский Суд не убежден в том, что допрос заявителя относился исключительно к обязанности проку­рора собрать информацию о ее жалобе с целью собственного рассле­дования. Также Европейский Суд перешел к оценке аутентичности жалобы заявителя и ее намерения продолжать процессуальные дейст­вия по жалобе. Заявитель небезосновательно, должно быть, почувство­вала в этом допросе принуждение и давление с тем, чтобы она отозвала свою жалобу, расцененную как жалобу против государства. Это состав­ляет неправомерное вмешательство в ее право на подачу жалобы в Конвенционные органы.

 

82. Таким образом, государство-ответчик не соблюло свои обязатель­ства в соответствии с пунктом 1 бывшей Статьи 25 Конвенции.

 

IX. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

83.  Статья 41 Конвенции предусматривает следующее:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Про­токолов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого на­рушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компен­сацию потерпевшей стороне".

 

А. Материальный ущерб

 

84.  Заявитель  потребовала  в  возмещение  материального  ущерба 76 164,84 фунта стерлингов ввиду утраты дома, предметов домашнего оби­хода, запасов продовольствия, потери доходов и расходов на другое жилье.

 

85. Власти Турции утверждали, что жалоба заявителя непропорциональна стоимости перечисленных предметов, в любом случае недостаточно обосно­ванна и в большой степени является мнимой. Более того, утверждения за­явителя, что ее дом и имущество были уничтожены силами безопасности, необоснованны, и, таким образом, нет оснований для присуждения компен­сации. Любая справедливая компенсация не должна превышать пределы разумного или привести к несправедливому обогащению.

 

86.  Европейский Суд напомнил полученные им данные о том, что дом и имущество заявителя были уничтожены силами безопасности (см. выше § 60). В свете этих данных без сомнения необходимо присудить возмещение материального ущерба. Однако поскольку заявитель не обосновала свою жалобу в части, касающейся количества и стоимости утерянного имущества, какими-либо документами или иными доказательствами, определение Ев­ропейским Судом сумм, которые следует присудить, должно быть по необ­ходимости разумным и основанным на принципах справедливости.

 

1. Дом и пристройки

 

87. Заявитель потребовала возмещения ущерба ввиду утраты дома пло­щадью 250 квадратных метров, который она оценила в 3224,37 фунта стерлингов, и амбара площадью 250 квадратных метров, оцененного в 2149,58 фунта стерлингов.

 

88. Власти Турции оспорили тот факт, что заявитель, жительница деревни в сельской местности округа Хазро, может иметь дом указанных размеров.

 

89.  Европейская Комиссия не установила каких-либо фактов о харак­тере и размерах дома и пристроек заявителя.

 

90.  Европейский Суд отметил, что власти Турции не предоставили ин­спекционного отчета, опровергающего подсчеты, сделанные заявителем, как в деле "Билгин против Турции" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Билгин против Турции" (Bilgin v. Turkey) от 16 ноября 2000 г., § 142). Европейский Суд, исходя из принципа справедливости, присудил выплату в размере 5000 фунтов стерлингов в отношении разрушенных строений, и эта сумма подлежит переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты.

 

2. Другое имущество

 

91.  Заявитель предъявила требования в отношении 300 акров орошае­мой пахотной земли, 50 акров неорошаемой пахотной земли, 20 акров фруктового сада, 30 акров виноградников, 50 акров табачного поля и 100 грушевых деревьев, оцененных в общей сложности в 33 960,16 фунта стерлингов; домашнего скота стоимостью 3731,62 фунта стерлингов, пред­метов домашнего обихода стоимостью 2129,55 фунта стерлингов и запасов еды и табака приблизительной стоимостью 4824,38 фунта стерлингов.

 

92.  Власти Турции посчитали требования заявителя сильно завышен­ными и ни экономически, ни каким-либо иным образом не отражающими реальный ущерб.

 

93.  Как напомнил Европейский Суд, он признал установленным тот факт, что имущество, находившееся в доме заявителя, было уничтожено и что после того, как ее дом сожгли, ей пришлось уехать из деревни Читлибахче (см. выше § 60), что должно было повлечь значительные рас­ходы. Далее Европейский Суд напомнил полученные Европейской Ко­миссией данные, что уничтоженные предметы домашнего обихода в доме заявителя включали холодильник, телевизор, кухонную утварь, другие предметы домашнего обихода и продукты, включая табак, пшеницу, яч­мень, чечевицу и запасы на зиму (см. §§ 16 и 18).

 

94.  В отсутствие независимых и убедительных доказательств касатель­но требований заявителя в отношении иного имущества и на основе прин­ципа справедливости Европейский Суд присудил заявителю компенсацию в размере 4000 фунтов стерлингов, подлежащих переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты. Европейский Суд отказал в присуждении ком­пенсации в отношении возделываемой земли и сада, по которым не было установлено, что заявитель была принудительно лишена их, и в отноше­нии домашнего скота, так как не было установлено, что данный домаш­ний скот пал вследствие разрушения дома и пристроек заявителя.

 

3.  Потеря доходов

 

95.  Заявитель потребовала возмещения потери доходов от земледелия в размере 22 904,33 фунта стерлингов.

 

96.  Власти Турции подвергли сомнению тот факт, что следует выпла­чивать компенсацию на основаниях спекулятивного характера.

 

97.  Европейский Суд убежден, что заявитель понесла потерю дохода в результате того, что была вынуждена покинуть свой дом и деревню. В отсутствие независимых доказательств размера землевладения заявителя и дохода, извлекаемого из него, и принимая во внимание мнения о спра­ведливой компенсации в этом отношении, Европейский Суд присудил заявителю компенсацию в размере 3000 фунтов стерлингов, подлежащих переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты.

 

4. Другое жилье

 

98.  Заявитель потребовала возмещения арендной платы в размере 1 401 960 860 турецких лир, которую она выплатила в г. Дийярбакир за период с августа 1993 года по июнь 1997 года, и 1 561 000 000 турецких лир за арендную плату, выплаченную в г. Стамбул (Istanbul) за период с июня 1997 года, что соответствует 3204,61 фунта стерлингов за шестидесятимесячный период.

 

99.  Власти Турции сочли это требование чрезмерным.

 

100.  В отсутствие документальных доказательств, подтверждающих эту часть требований заявителя, и принимая во внимание информацию, имею­щуюся в распоряжении Европейского Суда касательно цен на аренду жилья, на основе принципа справедливости Европейский Суд присудил заявителю компенсацию за расходы на арендованное жилье в размере 600 фунтов стер­лингов, подлежащих переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты.

 

В. Моральный вред

 

101.  В отношении разрушения ее дома и имущества, ее изгнания из деревни и невозможности вернуться туда заявитель потребовала возмеще­ния в размере 50 000 фунтов стерлингов за моральный вред.

 

102. Власти Турции, отрицая, что имели место какие-либо нарушения, утверждали, что не следует присуждать компенсацию за моральный вред, а если подобная компенсация будет присуждена, Европейский Суд дол­жен принять во внимание экономическую ситуацию в Турции.

 

103. Европейский Суд счел, что следует присудить компенсацию в отношении морального вреда, учитывая серьезность нарушений, которые были установлены в отношении Статей 3, 8 и 13 Конвенции и Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции (см. §§ 56, 61 и 69). Кроме того, заявителю препятствовали в эффективном осуществлении ее права на индивидуаль­ную жалобу согласно Конвенции (см. § 82).

 

104.  Европейский Суд присудил заявителю компенсацию за мораль­ный вред в размере 10 000 фунтов стерлингов, подлежащих переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты.

 

С. Судебные издержки и расходы

 

105.  Заявитель потребовала возмещения судебных издержек и расходов, возникших при рассмотрении жалобы, в размере 17 881,40 фунта стерлингов, за вычетом 7500 французских франков, предоставленных в качестве юриди­ческой помощи, полученной от Совета Европы. Заявитель потребовала воз­мещения судебных издержек и расходов, возникших ввиду работы, прове­денной адвокатами в Турции, в размере 5075,16 фунта стерлингов и компен­сацию в размере 3000 фунтов стерлингов, которую следует выплатить Курд­скому проекту по правам человека (далее — КГШЧ).

 

106.  Власти Турции посчитали требования о возмещении судебных издержек и расходов завышенными и необоснованными. Они утверждали, что любые суммы должны присуждаться в зависимости от роли КППЧ.

 

107. Европейский Суд не убежден, что издержки, возмещения которых требует заявитель в отношении КППЧ, были необходимыми. Европей­ский Суд на основе принципа справедливости, принимая во внимание детали требований заявителя, присудил ей компенсацию в размере 14 900 фунтов стерлингов, включая все суммы, которые должны быть отчислены в качестве налога на добавленную стоимость, за вычетом 7500 француз­ских франков, предоставленных в качестве юридической помощи, полу­ченной от Совета Европы, которую следует выплатить заявителю и пере­вести на ее банковский счет в Соединенном Королевстве, как установлено в ее требовании о справедливой компенсации.

 

D. Процентная ставка при просрочке платежей

 

108.  Европейский Суд счел уместным принять годовую процентную ставку, применяемую в Соединенном Королевстве на день принятия на­стоящего Постановления, в размере 7,5 процента.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:

 

1) единогласно отклонил предварительные возражения властей Турции;

 

2) единогласно постановил, что имело место нарушение Статьи 3 Кон­венции;

 

3) единогласно постановил, что имело место нарушение Статьи 8 Кон­венции и Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции;

 

4)  постановил шестью голосами против одного, что имело место на­рушение Статьи 13 Конвенции;

 

5)единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать часть жалобы, касающуюся Статьи 18 Конвенции;

 

6)  единогласно постановил, что государство-ответчик не выполнило свои обязательства в соответствии с пунктом 1 бывшей Статьи 25 Кон­венции;

 

7) единогласно постановил:

 

(a)  что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу выплатить заявителю сле­дующие суммы, подлежащие переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты:

 

(i) 12 600 (двенадцать тысяч шестьсот) фунтов стерлингов в возмеще­ние материального ущерба;

 

(ii) 10 000 (десять тысяч) фунтов стерлингов в возмещение мораль­ного вреда;

 

(b)  проценты по годовой ставке 7,5 процента подлежат выплате по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты;

 

8)  единогласно постановил:

 

(a)  что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу выплатить заявителю и пере­вести на ее банковский счет в Соединенном Королевстве 14 900 (четыр­надцать тысяч девятьсот) фунтов стерлингов, в возмещение издержек и расходов, включая все суммы, которые должны быть отчислены в качестве налога на добавленную стоимость, за вычетом 7500 (семь тысяч пятьсот) французских франков, подлежащих переводу в фунты стерлингов по курсу на день вынесения данного Постановления;

 

(b) что проценты по годовой ставке 7,5 процента подлежат выплате по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты;

 

9)  единогласно отклонил остальные требования заявителя о справед­ливой компенсации.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 30 января 2001 г. в соответствии с пунк­тами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

 

М. О'БОЙЛ                                                                             Э. ПАЛЬМ

Секретарь Секции Суда                                                        Председатель Палаты

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прила­гается особое мнение судьи Ф. Гюльчюклю.

 

Э.П.

М.О'Б.

 

 

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи Ф. Гюльчюклю

 

К моему сожалению, я не могу разделить мнение большинства Палаты относительно нарушения Статьи 13 Конвенции (см. пункт 4 резолютив­ной части Постановления).

 

Позвольте мне объяснить свою позицию.

 

1. Во-первых, части Постановления, определяющие процедуру и крат­ко приводящие обстоятельства дела, содержат значительные пробелы в отношении дат совершения определенных процессуальных действий; из-за того, что эти даты опущены, трудно составить точную картину обсто­ятельств дела в целях рассмотрения жалобы по Статье 13 Конвенции. Отсутствующая информация включает в себя дату вынесения прокурором решения о том, что он не имеет полномочий рассматривать данное дело, дату вынесения соответствующим административным советом решения об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду отсутствия достаточных доказательств по существу жалобы и, наконец, дату утверждения Государ­ственным советом решения совета.

 

Каждая из этих дат имеет значение для точного установления факта того, было ли отказано заявителю во внутригосударственной правовой защите в нарушение Статьи 13 Конвенции.

 

2. Единственная информация, предоставленная Европейскому Суду по этому делу, — во-первых, то, что 2 мая 1994 г. заявитель подала жалобу в Европейскую Комиссию по правам человека через организации, кото­рые обычно задействованы при рассмотрении подобных дел, а именно Ассоциацию по защите прав человека вилайета Дийярбакир, британскую юридическую фирму в г. Лондон (London) и Конвенционные органы в г. Страсбург (Strasbourg), не предприняв никаких действий по рассмотре­нию ее жалобы национальными властями. Затем, 23 мая 1996 г., Европей­ская Комиссия вынесла решение о приемлемости жалобы, при этом влас­тям Турции стало известно о данном деле только тогда, когда жалоба была им коммуницирована. Дело в том, что заявитель ни на одной из стадий рассмотрения ее дела не контактировала с властями Турции и не взаимо­действовала с ними.

 

3.  Я вынужден согласиться с решением Европейского Суда откло­нить предварительные возражения властей Турции о том, что внутри­государственные средства правовой защиты не были исчерпаны, но я с трудом могу признать факт нарушения Статьи 13 Конвенции в деле, в котором заявитель не предприняла ни малейшего шага к рассмотре­нию  ее  дела  в  национальных судах для  получения  компенсации ввиду имевших место, по ее мнению, нарушений. В связи с этим я хочу сослаться также на особое мнение, составленное мною вместе с судьей Матшером (Matscher) по делу "Ментеш и другие против Турции" (По­становление Европейского Суда от 28 ноября 1997 г., Reports 1997-VITI), схожему с настоящим,  и на мнения судьи Руссо  (Russo)  и судьи де Мейера (De Meyer) по тому же делу.

 

Перевод с английского М. Виноградова.

 

содержание