ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

 

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

 

САДАК (SADAK) И ДРУГИЕ ПРОТИВ ТУРЦИИ

 

ЖАЛОБЫ

(№ 29900/96, 29901/96, 29902/96 и 29903/96)

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

17 июля 2001 г.

 

СТРАСБУРГ

 

 

По делу "Садак и другие против Турции"[1] Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:

3. Пальм, Председателя Палаты, В. Томассен,

Л. Феррари Браво,

К. Бырсана,

И. Касадеваля,

Т. Панцыру, судей,

Ф. Гюльчюклю, судьи ad hoc,

а также при участии М. О'Бойла, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 26 июня 2001 г., вынес следующее Постановление:

 

ПРОЦЕДУРА

 

1. Дело было инициировано четырьмя жалобами (№№ 29900/96, 29901/96, 29902/96 и 29903/96), поданными 17 января 1996 г. в Европей­скую Комиссию по правам человека против Турецкой Республики четырь­мя гражданами Турции — Селимом Садаком (Selim Sadak), Лейлой Зана (Leyla Zana), Хатипом Дичле (Hatip Dicle) и Орханом Доганом (Orhan Dogan) (далее — заявители) в соответствии с бывшей Статьей 25 Европей­ской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

 

2. Интересы заявителей в Европейском Суде представлял Юсуф Алаташ (Yusuf Alatas), адвокат Коллегии адвокатов г. Анкара (Ankara). Власти Турции были представлены своим Уполномоченным при Европейском Суде по правам человека.

 

З.Ссылаясь на Статьи 6 и 10 Конвенции, заявители в своих жалобах, в частности, утверждали, что не могли воспользоваться правом на спра­ведливое разбирательство в независимом и беспристрастном суде и что была нарушена их свобода выражения мнения.

 

4. 24 октября 1997 г. Европейская Комиссия объявила их жалобы час­тично приемлемыми. В своем докладе от 9 марта 1999 г. (бывшая Статья 31 Конвенции) она единогласно выразила мнение, что в данном случае имело место нарушение Статьи 6 Конвенции, и 14 голосами против 3, что не было необходимости в дальнейшем рассмотрении жалоб в контексте Статье 10 Конвенции.

 

 

5. Жалобы были направлены на рассмотрение в Первую секцию Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). В соответствии с пунктом 1 Пра­вила 26 Регламента Суда в составе последней для рассмотрения дела (пункт 1 Статьи 27 Конвенции) была создана Палата. Вследствие самоот­вода Ризы Тюрмена, судьи, избранного от Турции, власти Турции назна­чили в качестве судьи ad hoc Фейяза Гюльчюклю (Feyyaz Golcuklu) (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента Суда).

 

6. Как заявители, так и власти Турции представили свои письменные замечания по существу дела (пункт 1 Статьи 59 Регламента). Проконсуль­тировавшись с Уполномоченным Турции и адвокатом заявителей, Палата решила, что не было необходимости проводить слушание (пункт 2 Ста­тьи 59 in fine Регламента). Межпарламентский Союз, представителю ко­торого Председатель Палаты разрешила участвовать в письменной про­цедуре (пункт 2 Статьи 36 Конвенции и пункт 3 Статьи 61 Регламента), также направил свои замечания, на которые власти Турции прислали свои возражения (пункт 5 Статьи 61 Регламента).

 

ФАКТЫ

 

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

7. Заявители являются бывшими депутатами Великого Национального Собрания Турции и членами политической партии Партия демократии (далее — ПД) (DEP), распущенной Конституционным судом Турции 16 июня 1994 г.

 

8. Ввиду вменяемого заявителям нарушения статьи 25 Уголовного кодекса Турции прокурор Республики при Суде государственной безопасности Ан­кары несколько раз (27 ноября 1991 г., 16 декабря 1992 г. и 25 мая 1993 г.) ставил вопрос о снятии с депутатов парламентской неприкосновенности.

 

2 марта 1994 г., после обсуждения представления прокурора от 16 де­кабря 1992 г., Национальное Собрание постановило, в соответствии со статьей 83 Конституции Турции, лишить заявителей парламентской не­прикосновенности .

 

9. 2 марта 1994 г. заявители Дичле и Доган были заключены под стражу по распоряжению прокурора Республики при Суде государственной без­опасности Анкары. 4 марта 1994 г. аналогичная мера пресечения была применена и к заявителю Зана.

 

Спустя несколько дней прокурор Республики при Суде государствен­ной безопасности Анкары распорядился о продлении содержания под стражей трех вышеназванных депутатов до 16 марта 1994 г.

 

10. Во время содержания под стражей заинтересованные лица никаких показаний полиции не давали.

 

11. 16 марта 1994 г. заявители были доставлены к судье Суда государ­ственной безопасности Анкары и отправлены в изолятор предваритель­ного заключения.

 

12. 16 июня 1994 г. Конституционный суд распустил ГТД и аннулировал парламентские мандаты депутатов от этой партии.

 

13. Заявитель Садак был взят под стражу 1 июля 1994 г. и помещен в изолятор предварительного заключения 12 июля 1994 г.

 

14. Между тем 21 июня 1994 г. прокурор Республики при Суде госу­дарственной безопасности Анкары представил обвинительное заключе­ние. Он предъявил заявителям обвинение в измене принципу государст­венной целостности, преступлении, за которое согласно статье 125 Уго­ловного кодекса предусмотрена высшая мера наказания. Данное обвине­ние, с одной стороны, базировалось на деятельности, которой заявители, предположительно, занимались от имени и в интересах Курдской рабочей партии (РПК) (предоставление убежища членам партии и оказание меди­цинской помощи одному из них, переговоры с представителями местной власти и угрозы в адрес последних с целью добиться помощи в деле внедрения РПК в их регионах), и с другой — на некоторых устных и письменных заявлениях в поддержку деятельности РПК. 21 июня 1994 г. в вечерней телевизионной передаче по государственному каналу TRT-1 было объявлено о предъявленных заявителям обвинениях.

 

15. 8 декабря 1994 г., то есть в день последнего слушания в Суде государственной безопасности Анкары, заявители узнали, что прокурату­рой была предложена новая квалификация обвинения по вменяемым фак­там — принадлежность к вооруженным группировкам по смыслу статьи 168 Уголовного кодекса. Упомянутый суд предложил заявителям предста­вить свои замечания относительно указанной новой квалификации. В знак протеста против отказа Суда государственной безопасности Анкары принять требуемую адвокатами процессуальную меру последние на дан­ном слушании не присутствовали.

 

16. Постановлением от 8 декабря 1994 г. Суд государственной безопас­ности Анкары приговорил четырех заявителей к лишению свободы сроком на 15 лет за принадлежность к вооруженным группировкам в смысле части 2 статьи 168 турецкого Уголовного кодекса. Он отклонил обвинение по статье 125 Уголовного кодекса, которая предусматривает высшую меру наказания за измену, затрагивающую государственную целостность.

 

17. Суд государственной безопасности считал установленным, что за­явители проводили активную "сепаратистскую" деятельность по указа­нию руководителей РПК, сепаратистской вооруженной группировки, до­бивавшейся создания курдского государства на юго-востоке и востоке Турции. В этом контексте он отметил, что накануне законодательных выборов 1991 года заявители произносили речи под флагом РПК на ми­тингах, где звучали такие лозунги, как: "Да здравствует РПК!" или "Бей, бей партизан, создавай Курдистан!"; что они провоцировали волнения среди населения и подрывали государственный авторитет; что в ноябре 1991 года они явились с флагом РПК в Национальное Собрание на цере­монию принесения клятвы депутата; что на съездах их политических пар­тий HADEP  и ПД (DEP) поднимался не флаг Турции, а флаг РПК, причем Турецкую Республику называли врагом и оккупантом; что из записи пере­говоров трех из четырех заявителей с вождями племен (asiret reisi) юго-восточной и восточной Анатолии видно, как первые угрожали вторым, принуждая их вступить в РПК или оказать ей поддержку; что один из заявителей предоставлял ночлег в своей квартире активистам РПК, кото­рые направлялись на места, дабы присоединиться к уже действующим там активистам; что заявители выступали за рубежом с заявлениями от имени РПК; что, агитируя за РПК, они распространяли ложь о государстве. Суд государственной безопасности отклонил также ходатайство одного из об­виняемых о публичном допросе свидетеля обвинения ввиду возможной мести со стороны РПК.

 

18. Охарактеризовав установленные в данном деле факты как наруше­ние статьи 168, а не 125 Уголовного кодекса, Суд государственной без­опасности напомнил о судебной практике, в соответствии с которой статья 125 была направлена против преступной "цели", а статья 168 — преступ­ных "средств"; измена в отношении государственной целостности по смыслу статьи 125 являлась преступлением, которое могло быть установ­лено исключительно путем констатации совершения действий, создаю­щих реальную угрозу существованию государства. Акты насилия и террора могли подпадать под действие статьи 125 при условии, что они были достаточно тяжкими, чтобы создавать подобную опасность. Часть 2 статьи 168, наоборот, предусматривала наказание за простую принадлежность к вооруженной группировке, которая рассматривается как действующая в целях, противоречащих статье 125. Материальный элемент данного пре­ступления состоял в принадлежности соответствующих лиц к вооружен­ной организации упомянутого типа, имевшей дисциплинарный режим и иерархическую структуру. В этом контексте не было необходимости, чтобы преследуемые лица сами совершали акты, угрожающие существо­ванию государства. Статья 168, наоборот, предполагала наличие специ­фического морального момента, а именно сознательного участия в неле­гальной организации.

 

19. Заявители и прокурор при Суде государственной безопасности Ан­кары подали кассационные жалобы против постановления от 8 декабря 1994 г.

 

20. Прокурор утверждал, что пункты обвинения полностью подпадали под статью 125 Уголовного кодекса Турции.

 

21. Заявители со своей стороны утверждали, что уголовное разбира­тельство в отношении них преследовало политическую цель: подавить мнения депутатов, отстаивавших интересы курдов. Они доказывали, что Суд государственной безопасности, уже вынесший им приговор, пред­ставлял собой чрезвычайный суд политического характера, который нель­зя было рассматривать как независимый и беспристрастный суд.

 

Они также утверждали, что были лишены возможности беспристраст­ного судебного разбирательства, в частности потому, что не был соблюден принцип равенства сторон перед судом. Они отмечали и то, что были лишены помощи адвоката в течение пятнадцати суток пребывания под стражей; что их представители не имели доступа к делам во время пред­варительного следствия; что со стороны правительства на их представи­телей оказывалось давление; что государственные секретные службы со­ставляли на их защитников донесения, что иногда последним отказывали в доступе на судебные заседания; что подававшиеся их представителями в Суд государственной безопасности ходатайства ни разу не были приня­ты; что в данном суде они не имели возможности допросить ни свидете­лей, которые допрашивались прокурором во время предварительного следствия, ни назначенных последним экспертов; что их ходатайства об экспертизе звуковых- и видеозаписей, сделанных прокуратурой, были отклонены Судом государственной безопасности без соответствующего обо­снования; что элементы доказывания, на которых основывался приговор, во время слушания не оглашались и что их ходатайство о допросе допол­нительных свидетелей и проведении повторной экспертизы не были под­держаны Судом государственной безопасности. Заявители также утверж­дали, что трудности доступа в зал судебных заседаний, с которыми столк­нулись некоторые адвокаты и иностранные делегации, отразились на пуб­личном характере судебных прений. Наконец, они обвинили Суд государ­ственной безопасности в том, что тот приписал им деятельность всех прокурдских организаций, легальных и нелегальных, а также принял во внимание установления политического характера, которые не имели ни­какой доказательной силы применительно к предъявленным обвинениям.

 

22. Постановлением от 26 октября 1995 г. Кассационный суд подтвер­дил постановление суда первой инстанции относительно виновности за­явителей, а также приговоры в отношении них.

 

23. Вместе с тем Кассационный суд считал, что некоторые мотивы, изложенные Судом государственной безопасности Анкары в постановле­нии от 8 декабря 1994 г., не могли быть признаны правомерными: при записи телефонных переговоров между заявителями и руководителями РПК не были соблюдены правовые нормы, охраняющие свободу комму­никаций; факт, что в записных книжках заявителей имелись адреса руко­водителей РПК, не мог служить доказательством в пользу обвинения; участие некоторых обвиняемых (среди которых фигурировали двое из четырех заявителей) в пресс-конференции руководителя РПК само по себе не являлось преступлением.

 

24. В своей оценке виновности каждого из заявителей Кассационный суд учел различные опубликованные коммюнике, адресованные общест­венному мнению. В них заявители характеризовали клятву депутата как расистскую, отмечая, что она не содержала ни малейшего упоминания существования курдской национальности. Они утверждали, что турецкое правительство вело войну против курдского народа, что восстания по­следнего подавлялись методом геноцида и что турецкое государство не признавало национальные права курдского народа.

 

25. Относительно заявителя Лейлы Зана Кассационный суд отметил, что этот заявитель прошла политическую подготовку в лагере РПК в Бека (Века) (Сирия), что на четырех встречах с вождем племени в юго-восточ­ной Турции она убеждала его не препятствовать РПК в осуществлении покушений на официальных лиц и предложила вождю позвонить руково­дителю РПК, назвав его "мой генеральный секретарь"; что она дважды посещала вождя другого племени, дабы убедить его вступить в РПК ради основания Курдистана; что она передала РПК данные на одного против­ника этой организации, который был затем похищен боевиками; что она назвала лозунги "Да здравствует Апо!"[2] и "Да здравствует Курдистан!", которые выкрикивали демонстранты в г. Сизре (Sizre), лозунгами курд­ского народа; что в передаче по телевидению ФРГ она заявила, что чув­ствует себя иностранкой в Турции и что турецкий парламент, членом которого она является, постоянно принимает решения, направленные на истребление курдского народа; что она участвовала в демонстрации в г. Брюссель (Brussels), а на одной организованной РПК пресс-конферен­ции обратилась к присутствовавшим с трибуны, покрытой знаменем РПК.

 

26. Касаясь заявителя Орхана Догана, Кассационный суд, отметил, что он дал приют одному из членов этой организации, полностью отдавая себе отчет в своих действиях и вследствие своей тесной связи с РПК; что Орхан Доган дал возможность этому члену партии воспользоваться медицинской помощью, а затем обманным путем оплатил его медицинские расходы за счет Национального Собрания; что он предоставил убежище четырем членам РПК, которые направлялись в лагеря организации; что он делал заявления в посольствах, согласно которым жители, покинувшие в 1992 году деревню Ширнак (Sirnak), на самом деле спасались от прави­тельственных войск; на демонстрациях Орхан Доган утверждал, что у турецкого правительства было несколько способов реализации репрессив­ной политики в отношении курдского населения (при этом он называл РПК армией).

 

27. Касаясь заявителя Хатипа Дичле, Кассационный суд отметил, что тот оказывал давление на вождя племени из юго-восточной Турции, пы­таясь заставить его вступить в РПК. Кассационный суд утверждал, что задачей этой партии было основание Курдистана и уничтожение врага; что заявитель предложил участникам митинга в г. Дийярбакир (Diyarbakir) почтить минутой молчания погибших членов РПК, не забыв уточнить, что турецкая армия находилась в данном районе с целью проведения карательных операций против курдского народа; что в интервью бельгий­ской газете он заявил, что идеалом членов РПК было создание курдского государства и что они вели освободительную войну со времени заключе­ния Лозаннского соглашения (1923 года); что заявитель характеризовал РПК как движение, которое черпает силу в народе; что, по его утвержде­нию, с их территории следовало изгонять — пусть даже ценою собствен­ной жизни — всех, кто был против них; что, по его заявлениям, курдский народ осуществлял вооруженное сопротивление ради сохранения своего существования и что так называемая борьба с терроризмом сводилась к подавлению национальных требований курдского народа; что заявитель оправдывал покушение на учащихся военно-пехотной школы для ново­бранцев, в результате которого погибли четыре человека и 20 были ране­ны, при этом он заявлял, что в соответствии с международными конвен­циями о военном праве каждый, кто носит военную форму, является мишенью; что на собрании своей партии заявитель утверждал, что без РПК государство не в состоянии решить курдскую проблему.

 

28. Наконец, относительно заявителя Селима Садака Кассационный суд установил, что последний оказывал давление на вождя одного из племен на юго-востоке Турции, чтобы тот признал власть РПК; что он призывал жителей деревни Шеноба (Senoba) (юго-восток Турции) отка­заться от своего статуса защитников деревни, объяснив, что они находятся на территории Курдистана и скоро начнется война за его национальное освобождение против фашистского турецкого государства; что он назвал полицейских, которые сопровождали лиц, задержанных по подозрению в принадлежности к РПК, изуверами, заявляя о намерении помешать ре­прессиям, применяемым к курдам турками, и что первые еще посчитаются с последними; что на совещании РПК в г. Невшатель (Neufchatel) (Швей­цария) он охарактеризовал РПК как партизанскую армию, борющуюся за независимость Курдистана и курдского народа; что в коммюнике, разо­сланном по посольствам Турции, как он утверждал, деревенские жители, покинувшие Ширнак в августе 1992 года, на самом деле спасались от государственных войск.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

 

29. Статья 125 Уголовного Кодекса Турции предусматривает:

 

"Лицо, совершившее действие, имеющее цель передать государство или часть государства под господство иностранного государства, ограничить его независимость, подорвать единство или изъять часть территории из государ­ственного управления, подлежит высшей мере наказания".

 

30. Статья 168 того же Кодекса устанавливает:

 

"Каждый, кто для совершения преступлений, перечисленных в статье 125.., создает вооруженную группировку или организацию или берет на себя в такой группировке или организации ответственность за руководство или командование ею или другую конкретную ответственность, подлежит нака­занию лишением свободы сроком от пятнадцати лет.

 

Другие члены группировки или организации наказываются лишением свободы сроком от десяти до пятнадцати лет".

 

ПРАВО

 

31. Заявители утверждали, что уголовное разбирательство по их делу в Суде государственной безопасности Анкары не было справедливым, суд не показал себя независимым и беспристрастным. Имело место наруше­ние их прав на свободу выражения мнения и объединения; кроме того, заявители считают, что при осуществлении таким образом нарушенных прав стали жертвами дискриминации по признаку своих политических убеждений.

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

 

А. Независимость и беспристрастность Суда государственной безопасности

 

32. Заявители утверждали, что по причине присутствия военного судьи среди осудивших их и вынесших приговор судей Суда государственной безопасности они были лишены возможности разбирательства в незави­симом и беспристрастном суде. Они ссылались на пункт 1 Статьи 6 Кон­венции, который в соответствующей части гласит:

 

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения... имеет право на... разбирательство... независимым и беспристрастным судом...".

 

33. Заявители считали суды государственной безопасности чрезвычай­ными судами. Они обратили внимание на то обстоятельство, что, будучи назначены совместным Декретом министра обороны и премьер-министра с согласия президента, заседающие в них военные судьи зависят от ис­полнительной власти. Аттестация, продвижение по службе и гарантия занятости этих судей определяются, во-первых, исполнительной властью и, во-вторых, армией. Связь с исполнительной властью и армией не по­зволяет им независимо и беспристрастно исполнять свои судебные функ­ции.

 

34. Власти Турции со своей стороны напомнили о необходимости особенно внимательно подходить к оценке ситуации в области националь­ной безопасности, которая сложилась в Турции ко времени принятия решения, согласно статье 143 Конституции, об учреждении судов государ­ственной безопасности. С учетом опыта, накопленного вооруженными силами в области борьбы с терроризмом, власти страны, как видно, сочли необходимым укрепить данные суды, включив в их состав военных судей для передачи необходимых знаний по противодействию угрозам безопас­ности и целостности государства. Власти Турции отмечали, что беспри­страстность и независимость военных судей, заседающих в судах государ­ственной безопасности, гарантируются Конституцией.

 

Кроме того, власти Турции считали, что после принятия в 1999 году поправки к Конституции, удалившей военных судей из состава судов государственной безопасности, жалобы заявителей больше не представ­ляют собой особого интереса с правовой точки зрения. Между тем при рассмотрении предыдущих дел (см. например, Постановление Европей­ского Суда по делу "Инчал против Турции" (Incal v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, или Постановление Европейского Суда по делу "Чираклар против Турции" (Ciraklar v. Turkey) от 28 октября 1998 г., Re­ports 1998-VII), где Европейский Суд установил нарушения, он, видимо, не нашел реального отсутствия независимости или беспристрастности в судах государственной безопасности и вместо этого сделал акцент на опа­сениях, которые вызывал у заявителей состав суда.

 

35. Со своей стороны Европейская Комиссия полагала, что Суд госу­дарственной безопасности Анкары не может в данном случае считаться независимым и беспристрастным по смыслу пункта 1 Статьи 6 Конвен­ции. По ее мнению, то обстоятельство, что военные судьи участвуют в уголовном производстве в отношении гражданских лиц по делам, не имеющим никакого отношения к обеспечению внутреннего порядка в вооруженных силах, указывает на чрезвычайный характер разбирательства и может также рассматриваться как вмешательство вооруженных сил в область невоенной юстиции, которая в демократической стране должна оставаться вне каких-либо подозрений в зависимости и пристрастности.

 

36. Основываясь в свою очередь на правовой практике Европейского Суда, Межпарламентский Союз считал, что в силу присутствия военного судьи в составе суда государственной безопасности последний не может рассматриваться как независимый и беспристрастный по смыслу Статьи 6 Конвенции.

 

37. Европейский Суд напомнил, что в своих упоминавшихся выше постановлениях по делам "Инчал против Турции" и "Чираклар против Турции" он исследовал жалобы, аналогичные рассматриваемым в данном деле. Тогда он отметил, что некоторые признаки статуса военных судей, заседающих в составе судов государственной безопасности, ставят под вопрос их независимость и беспристрастность (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Инчал против Турции", p. 1571, § 68). Таким образом, он прямо указал на тот факт, что речь идет о военных, по-прежнему находящихся на военной службе, которая в свою очередь зависит от исполнительной власти, а также на тот факт, что за­интересованные лица по-прежнему подчинялись военной дисциплине и что их назначение и аттестация во многом зависели от мнения властей и армии (см. выше §§ 32—34).

 

38. Европейский Суд принял к сведению информацию властей Тур­ции, согласно которой турецкое законодательство было модифицировано с целью приведения в соответствие с Конвенцией. Однако он уточнил, что его задача ограничивается оценкой обстоятельств данного дела. Поэ­тому от Европейского Суда нельзя ждать вывода, что дело больше не представляет собой юридической ценности для заявителей, поскольку со­бытия произошли по прошествии соответствующего времени.

 

39. В этой ситуации Европейскому Суду надлежит исследовать вопрос, нарушала ли деятельность Суда государственной безопасности Анкары право заявителей на справедливое разбирательство, и в частности, дейст­вительно ли у заинтересованных лиц имелись законные основания опа­саться недостаточной независимости и беспристрастности со стороны суда, который их судил (см. упоминавшееся выше Постановление Евро­пейского Суда по делу "Инчал против Турции", р. 1572, § 70, и упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чираклар против Турции" р. 3072, § 38).

 

В связи с этим Европейский Суд не увидел никаких причин отступать от вывода, к которому пришел в делах "Инчал против Турции" и "Чирак­лар против Турции", фигуранты которых, как и заявители, являлись граж­данскими лицами. Понятно, что в данном деле заявители, отвечавшие перед Судом государственной безопасности по обвинению в попытке на­несения ущерба безопасности и единству государства, опасались предстать перед судом, в составе которого был офицер регулярной армии из военной юстиции (см. выше § 32). По этой причине они могли обоснованно ис­пытывать опасения, что Суд государственной безопасности Анкары будет неправомерно руководствоваться соображениями, не имеющими отноше­ния к их делу. Таким образом, сомнения заявителей в отношении неза­висимости и беспристрастности данного суда можно считать объективно оправданными (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Инчал против Турции", р. 1573, § 72 in fine).

 

40. Итак, Европейский Суд пришел к выводу, что когда Суд государ­ственной безопасности Анкары проводил разбирательство по делу заяви­телей и вынес им приговор, он не являлся независимым и беспристраст­ным судом по смыслу Статьи 6 Конвенции.

 

В. Справедливый характер разбирательства в Суде государственной безопасности

 

1. Общее

 

41. Европейский Суд напомнил, что в связи с предыдущими делами им было принято Постановление, по которому суд, в действиях которого устанавливается отсутствие независимости и беспристрастности, ни в коем случае не может гарантировать справедливого разбирательства лицам, находящимся под его юрисдикцией, и, следовательно, жалобы на производство в таком суде рассмотрению не подлежат (см., среди прочих прецедентов, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чираклар против Турции", р. 14, §§ 44—45).

 

42. Однако учитывая особые обстоятельства рассматриваемого дела, Европейский Суд считал своей обязанностью продолжить рассмотрение жалоб заявителей на отсутствие справедливого разбирательства независи­мо от проблемы статуса суда государственной безопасности. Действитель­но, только таким образом он сможет разобраться в существе основного утверждения заявителей, по которому обвинение в их адрес (принадлеж­ность к вооруженной группировке) не могло бы считаться установленным, если бы суд над ними был бы справедливым. Европейский Суд не может также не учитывать, что рассмотрение им жалоб в контексте Статей 10, 11 и 14 Конвенции будет зависеть от того, были ли факты, на которых зиждется осуждение заявителей, установлены путем справедливого разби­рательства.

 

2. Изменение квалификации обвинений в ходе разбирательства

 

43. Заявители считали, что изменение квалификации фактов непосред­ственно перед объявлением приговора является нарушением Статьи 6 Конвенции. Европейский Суд рассмотрит данную жалобу под углом зре­ния пункта 1 и подпунктов (а) и (Ь) пункта 3, которые предусматривают:

 

"1. Каждый ... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое ... разбирательство... судом... /.../ 3. Каждый обвиняемый ... имеет как минимум следующие права:

 

a) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;

 

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;".

 

44. Заявители утверждали, в частности, что квалификация выдвинутых против них обвинений была изменена в ходе последнего слушания. Сна­чала обвинение вменяло им в вину пропаганду сепаратизма и нанесение ущерба целостности государства. Однако в день объявления приговора, 8 декабря 1994 г., Суд государственной безопасности предложил им тут же приготовиться к защите против нового обвинения, а именно в при­надлежности к незаконной вооруженной группировке. Затем суд отклонил их ходатайство о предоставлении дополнительного времени на подготовку защиты против нового обвинения. Заявители считали, что они не могли адекватно защищаться и представить свои элементы доказательства про­тив нового обвинения.

 

45. Европейская Комиссия в принципе поддержала данный тезис. По ее мнению, из материалов дела вытекает, что заявители не были заблаго­временно уведомлены об изменении квалификации фактов и не получили возможности соответственно построить свою защиту.

 

46. Межпарламентский Союз отметил, что хотя вначале заявителям было предъявлено обвинение в нарушении статьи 125 Уголовного кодекса, которая предусматривает высшую меру наказания, в конечном итоге Суд государственной безопасности приговорил их к лишению свободы за при­надлежность к сепаратистской организации. В этих условиях у заинтересованных лиц сложилось впечатление, что их осудили на основе скорее политических, чем правовых соображений.

 

47. Власти Турции со своей стороны утверждали, что нельзя упрекать Суд государственной безопасности, воспользовавшийся своим правом из­менения квалификации предмета уголовного преследования, в избрании менее серьезной квалификации фактов, чем та, какая была первоначально сформулирована обвинением. Они отмечали, что статья 125 Уголовного кодекса предусматривает смертную казнь, в то время как статья 168 пред­усматривает тюремное заключение. По их мнению, в данном случае речь не может идти об изменении квалификации преступления, поскольку статьи 125 и 168 находятся в одном разделе Уголовного кодекса, озаглав­ленном "Преступления против правосубъектности государства". Статья 168 является "общим положением" по отношению к другим положениям упомянутого раздела и подразумевает каждого, "кто для совершения пре­ступлений, перечисленных в статье 125.., создает вооруженную группи­ровку или организацию". Статья 125 предусматривает наносящее серьез­ный ущерб преступление "по цели"; статья 168, с другой стороны, пред­усматривает преступление с определенной целью "по средствам". На деле осуждение заявителей по статье 168 Уголовного кодекса, а не по статье 125 явилось результатом оценки доказательств и учета доводов защиты уголовными судами.

 

48. Европейский Суд напомнил, что положения подпункта (а) пункта 3 Статьи 6 Конвенции указывают на необходимость крайне осторожного подхода к уведомлению заинтересованного лица об "обвинении". Обви­нительное заключение играет решающую роль в уголовном преследова­нии: с момента его вручения обвиняемое лицо считается официально и в письменном виде уведомленным о фактических и юридических основа­ниях предъявленных ему обвинений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Камазински против Австрии" (Kamasinski v. Austria) от 19 декабря 1989 г., Series А, № 168, pp. 36—37, § 79). Кроме того, под­пункт (а) пункта 3 Статьи 6 Конвенции признает за обвиняемым право быть уведомленным не только о поводе своего обвинения, то есть вменя­емых материальных фактах, на которых строится последнее, но и — по­дробным образом — о юридической квалификации этих фактов (см. По­становление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Пелиссье и Сасси против Франции" (Pelissier and Sassi v. France) от 25 марта 1999 г., жалоба № 25444/94, ECHR 1999-II, § 51).

 

49. Сфера действия данного положения должна определяться, в част­ности, в свете более общего права на справедливое судебное разбиратель­ство, гарантируемое пунктом 1 Статьи 6 Конвенции (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Девеер против Бельгии" (Deweer v. Belgium) от 27 февраля 1980 г., Series А, № 35, pp. 30—31, § 56; Постановление Европейского Суда по делу "Артико против Италии" (Агtico v. Italy) от 13 мая 1980 г., Series А, № 37, р. 15, § 32; Постановление Европейского Суда по делу "Годци против Италии" (Goddi v. Italy) от 9 апреля 1984 г., Series А, № 76, р. 11, § 28; и Постановление Европейского Суда по делу "Колоцца против Италии" (Colozza v. Italy) от 12 февраля 1985, Series A, № 89, р. 14, § 26). Европейский Суд считал, что в уголовном праве точное и полное уведомление обвиняемого о предъявленных ему обвинениях — и, следовательно, юридической квалификации, которую суд может им дать, — является существенным условием справедливого разбирательства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пелиссье и Сасси против Франции", § 52).

 

50. Наконец, касательно жалобы в контексте подпункта (b) пункта 3 Статьи 6 Конвенции Европейский Суд считал, что между подпунктами (а) и (b) пункта 3 Статьи 6 Конвенции существует связь и что право быть уведомленным о характере и поводе обвинения должно рассматриваться в свете права обвиняемого на подготовку своей защиты (см. упоминав­шееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пелиссье и Сасси против Франции", § 54).

 

51. В данном деле Европейский Суд, прежде всего, отметил, что в обвинительном заключении, представленном прокуратурой 21 июня 1994 г., заявителям было предъявлено обвинение в измене только в отно­шении целостности государства, преступлении, предусмотренном ста­тьей 125 Уголовного кодекса. Хотя обвинение и упомянуло связи заяви­телей с членами РПК, Европейский Суд установил, что в ходе всего пред­варительного следствия эти связи рассматривались только в целях про­верки составных элементов преступления, на которых изначально бази­ровалось обвинение. Никто не оспаривает то обстоятельство, что прения в Суде государственной безопасности до последнего дня велись вокруг преступной измены в отношении целостности государства.

 

52. В этих условиях Европейскому Суду надлежит выяснить, могли ли заявители в достаточной степени предвидеть, что квалификация первона­чально вмененного им преступления в отношении целостности государ­ства могла быть изменена на принадлежность к вооруженной организа­ции, преследующей цель нарушения целостности государства.

 

53. Европейский Суд принял к сведению интерпретацию Суда госу­дарственной безопасности, изложенную в его постановлении от 8 декабря 1994 г., согласно которой статья 125 Уголовного кодекса предусматривает преступление по цели и статья 168 — преступление по средствам. Эти две разновидности преступлений различаются как по материальному, так и по моральному элементам: преступление против целостности государства может быть совершено только посредством достаточно серьезных деяний, создающих реальную угрозу существованию государства. В то же время материальный элемент преступления, наказуемого по части 2 статьи 168 Уголовного кодекса, состоит в принадлежности к вооруженной организа­ции, которая уже рассматривается как действующая в целях, противоре­чащих статье 125, и имеющая дисциплинарный режим и иерархическую структуру. В рамках данного преступления нет необходимости, чтобы пре­следуемые лица сами совершали деяния, способные создать реальную опасность существованию государства. Кроме того, данное преступление подразумевает один специфический элемент морального характера, а именно осознание принадлежности к незаконной организации (см. выше §18).

 

54. Таким образом, Европейский Суд не смог согласиться с тем, как кажется властям Турции, что преступления, предусмотренные статьей 125 и частью 2 статьи 168 Уголовного кодекса, являются разными уровнями одного и того же преступления. Хотя эти две статьи и фигурируют в одном разделе Уголовного кодекса, озаглавленном "Преступления против пра­восубъектности государства", они четко различимы по своим составным элементам — как материальным, так и моральным.

 

55. Европейский Суд не обязан давать оценку обоснованности средств защиты, которыми заявители могли воспользоваться против обвинения в принадлежности к нелегальной вооруженной организации. Он лишь от­мечает обоснованность возможного утверждения, что эти средства могли отличаться от тех, которые были избраны для опровержения обвинения в измене целостности государства. Действительно, прения на эту тему велись вокруг вопроса, создавала ли деятельность заявителей сама по себе реальную угрозу целостности государства. Однако после предъявления обвинения в принадлежности к нелегальной вооруженной организации заявители должны были убедить Суд государственной безопасности, во-первых, в том, что они не занимали никаких должностей в иерархической структуре РПК и, во-вторых, что они не отдавали себе отчета в принад­лежности к данной организации.

 

56. Учитывая вышесказанное, Европейский Суд счел, что принадлеж­ность к нелегальной вооруженной организации не являлась органическим элементом преступления, в котором обвинялись заявители с самого на­чала процесса.

 

57. Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что Суд госу­дарственной безопасности Анкары, применив свое неотъемлемое право изменения квалификации законно рассматриваемых им фактов, должен был предоставить заявителям возможность осуществить их право на за­щиту против данного обвинения эффективным и корректным способом, выделив им для этой цели необходимое время. Однако из материалов дела следует, что Суд государственной безопасности, который мог бы, напри­мер, после изменения квалификации фактов принять решение об отсроч­ке прений, не дал возможности заявителям организовать свою защиту в свете новой квалификации, о которой заинтересованные лица были уве­домлены лишь в последний день процесса накануне объявления поста­новления суда, когда, очевидно, это было уже поздно. К этому добавляется то обстоятельство, что в день последнего судебного заседания отсутство­вали адвокаты заявителей. Какой бы ни бьиа причина этого отсутствия, остается фактом, что заявители не могли проконсультироваться со своими адвокатами по вопросу об изменении обвинением и Судом государствен­ной безопасности квалификации фактов.

 

58. Учитывая все эти элементы, Европейский Суд пришел к выводу, что имело место нарушение права заявителей быть подробно информи­рованными о характере и поводах обвинения в свой адрес, а также о своем праве иметь необходимое время и условия для подготовки своей защиты (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пелиссье и Сасси против Франции", §§ 60—63, и Поста­новление Европейского Суда по делу "Матточа против Италии" (Mattoccia v. Italy) от 25 июля 2000 г., жалоба № 23969/94, ECHR 2000-IX, §§ 62-72).

 

59. Следовательно, имело место нарушение подпунктов (а) и (b) пунк­та 3 Статьи 6 Конвенции, взятых в совокупности с пунктом 1 той же Статьи, которая обязывает к справедливому разбирательству.

 

3. Возможность допрашивать свидетелей или того, чтобы свидетели были допрошены

 

60. Кроме того, заявители Селим Садак, Лейла Зана и Хатип Дичле утверждали, что они были осуждены на основании показаний прокурору республики при Суде государственной безопасности, данных некоторыми вождями племен, без предоставления им возможности допросить послед­них самим или поручить их допрос другим. Они ссылались в связи с этим на пункт 1 и подпункт (d) пункта 3 Статьи 6 Конвенции, которые в соответствующих частях предусматривают:

 

"1. Каждый ... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на ... разбирательство ... независимым и беспристрастным судом...

/.../

3. Каждый обвиняемый ... имеет как минимум следующие права:

/.../

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены...".

 

61. Власти Турции отмечали, что упомянутые свидетели не значились в числе тех, кого хотели допросить заявители в Суде государственной безопасности. Они добавили, что в целях установления принадлежности заявителей к РПК суд учел и другие элементы доказывания. Его отказ допросить некоторых свидетелей обвинения объяснялся поступившими со стороны РПК угрозами мести заявителям, вплоть до их физической ликвидации, поскольку свидетель обвинения одного из лиц, проходивших по делу вместе с заявителями, был убит в тюрьме другими обвиняемыми — членами РПК.

 

62. Трое заявителей со своей стороны утверждали, что в то время как показания упомянутых вождей племен, отобранные прокуратурой во время предварительного следствия, проводившегося на военном объекте, стали главными мотивами их осуждения, защита ни во время предвари­тельного следствия, ни на процессе не получила возможности очной став­ки с авторами показаний, которых прокуратура преднамеренно настроила против заявителей. Они не могли ни допросить свидетелей обвинения, ни дать возможность свидетелям защиты представить свои показания. Меж­парламентский Союз в основном поддержал данный тезис.

 

63. Европейский Суд напомнил, что вопрос о приемлемости доказа­тельств регулируется в первую очередь внутренним правом и что нацио­нальные суды, в принципе, сами оценивают собранные ими доказатель­ства. Задача Европейского Суда, как она определена в Конвенции, заклю­чается не в том, чтобы давать заключения по поводу правомерности учета показаний свидетелей в качестве доказательств, а в том, чтобы выяснить, было ли разбирательство в целом, включая способ представления средств доказывания, справедливым (см., среди прочих прецедентов, Постанов­ление Европейского Суда по делу "Доорсон против Нидерландов" (Door-son v. Netherlands) от 26 марта 1996 г., Reports 1996-II, р. 470, § 67, и По­становление Европейского Суда по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов" (Van Mechelen and Others v. Netherlands), p. 711, § 50).

 

64. Итак, элементы доказывания в принципе должны быть предъяв­лены обвиняемому на публичном судебном заседании с целью проведения состязательных прений. Данный принцип не обходится без исключений, однако согласиться с ним можно только с оговоркой, что учтены права защиты; пункт 1 и подпункт (d) пункта 3 Статьи 6 Конвенции предусмат­ривают предоставление обвиняемому, как правило, соответствующей и достаточной возможности оспорить показания свидетеля обвинения и допросить их автора во время дачи показаний или позже (см. Постановление Европейского Суда по делу "Люди против Швейцарии" (Liidi v. Switzerland) от 15 июня 1992 г., Series A, №238, § 49, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов", р. 711, § 51).

 

65. Действительно, как неоднократно уточнял Европейский Суд (см., среди прочих, Постановление Европейского Суда по делу "Исгро против Италии" (Isgro v. Italy) от 19 февраля 1991 г., Series A, № 194-А, § 34, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Люди против Швейцарии", § 47), в определенных ситуациях судебные власти могут счесть необходимым использовать показания, полученные на этапе предварительного следствия. Если обвиняемый имел адекватную и доста­точную возможность оспорить подобные показания в момент, когда они давались, или позже, то их использование само по себе не противоречит пункту 1 и подпункту (d) пункта 3 Статьи 6 Конвенции. Однако отсюда следует, что права на защиту оказываются ограниченными несовмести­мым со Статьей 6 Конвенции образом, если приговор основывается ис­ключительно или определяющим образом на показаниях лица, которое обвиняемый не мог допросить или поручить допросить другому на этапе предварительного следствия или в ходе судебных прений (см. Постанов­ление Европейского Суда по делу "Унтерпертингер против Австрии (Unterpertinger v. Austria) от 24 ноября 1986 г., Series A, № ПО, §§ 31—33; Постановление Европейского Суда по делу "Саиди против Франции" (Sai'di v. France) от 20 сентября 1993 г., Series А, № 261-С, §§ 43—44; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов", р. 712, § 55).

 

66. Вместе с Европейской Комиссией Европейский Суд отметил, что для признания виновности трех соответствующих заявителей два суда, рассматривавших дело, сделали особый акцент, придав им решающее зна­чение, на показаниях свидетелей, которые перед процессом сообщили прокурору Республики, что упомянутые заявители выступали в качестве представителей РПК. Однако ни на стадии следствия, ни в ходе прений заинтересованные лица не смогли допросить или поручить допросить свидетелей другим. Таким образом, они не смогли проверить, заслужива­ют ли последние доверия, или поставить под сомнение их показания.

 

67. Касательно замечания властей Турции, по которому трое заявите­лей не обратились с четким ходатайством о допросе свидетелей обвинения на публичном слушании в Суде государственной безопасности, Европей­ский Суд напомнил, что отказ воспользоваться гарантируемым Конвен­цией правом — хотя и является правомерным — должен быть установлен недвусмысленным образом (см., в частности, упоминавшееся выше По­становление Европейского Суда по делу "Колоцца против Италии", § 28). Однако Европейский Суд отметил, что в данном случае заявители утверж­дали как в Суде государственной безопасности, так и в Кассационном суде, что не могли участвовать в представлении элементов доказывания ни во время предварительного следствия, ни во время разбирательства. Они также оспорили правдоподобность свидетельских показаний в пользу обвинения, отобранных в присутствии лишь прокурора.

 

В любом случае, пункт 1 Статьи 6 Конвенции, взятый в совокупности с пунктом 3 той же Статьи, обязывает Договаривающиеся Государства к принятию позитивных мер, которые, в частности, состоят в том, чтобы позволить обвиняемому допросить или поручить допросить свидетелей обвинения другим (см. Постановление Европейского Суда по делу "Барвера, Мессеге и Хавардо против Испании" (Barbera, Messegue et Jabardo v. Spain) от 6 декабря 1988 г., Series A, №146, p. 33, § 78). Подобные меры, действительно, указывают на то, что Договаривающиеся Государства должны "ревностно" обеспечивать эффективное осуществление прав, га­рантируемых Статьей 6 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постанов­ление Европейского Суда по делу "Колоцца против Италии", р. 15, § 28). Однако Суд государственной безопасности не захотел ни заслушать в качестве свидетелей обвинения на процессе вождей племени, ни организо­вать их очную ставку с тремя соответствующими заявителями. В связи с этим власти Турции не раскрыли, каким образом данные свидетели, положение которых отличалось от положения убитого в тюрьме свидетеля, подвергались риску, выступая перед Судом государственной безопасности.

 

68. Итак, право на защиту данных трех свидетелей было нарушено настолько, что разбирательство в отношении них не было справедливым. Следовательно, имело место нарушение подпункта (d) пункта 3 Статьи 6 Конвенции, взятого в совокупности с пунктом 1 Статьи 6 Конвенции.

 

4. Прочие жалобы в контексте принципа справедливого разбирательства, изложенного в Статье 6 Конвенции

 

69. Европейский Суд сослался на свои предыдущие выводы, изложен­ные в §§ 59 и 68 (выше), и счел, что в основном он уже ответил на жалобы в отношении несправедливого характера разбирательства во внутренних судах по делу заявителей. Поэтому он не считал необходимым исследовать другие жалобы, принесенные в контексте Статьи 6 Конвенции, на неспра­ведливый характер судебного разбирательства.

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 10, 11 И 14 КОНВЕНЦИИ

 

70. Ссылаясь на Статьи 10, 11 и 14 Конвенции, заявители утверждали, что были осуждены за выражение в качестве депутатов требований насе­ления курдского происхождения и за разработку под эгидой своих поли­тических партий мирного решения курдского вопроса в Турции.

 

71. Кроме того, Межпарламентский Союз поддержал их тезис и счел, что они были осуждены, среди прочего, за выражение своих политических взгля­дов. Он полагал, что хотя турецкие законодатели и добились прогресса в области обеспечения свободы выражения мнения, эта свобода в Турции по-прежнему обставляется серьезными ограничениями. Дополнительно Ев­ропейский Суд отметил, что национальные суды, избрав путь осуждения заявителей за принадлежность к террористической организации, не дали им возможности воспользоваться отсрочкой исполнения наказания или услов­ным освобождением, то есть возможностями, предусмотренными для нака­заний за преступления, связанные с выражением мнений.

 

72. Власти Турции, наоборот, утверждали, что из постановлений на­циональных судов вытекает, что позиция заявителей, будучи далекой от мирного выражения какой-либо политической линии, недвусмысленно отражает их принадлежность к незаконной вооруженной организации, от которой они получали все свои инструкции.

 

73. Подобно Европейской Комиссии, Европейский Суд считал, что основная правовая проблема данных жалоб сводится к тому, были ли обвинения против заявителей установлены в результате справедливого разбирательства в смысле Статьи 6 Конвенции. Ответив на данный вопрос отрицательно (см. выше § 61), он тем самым поддержал вывод Европей­ской Комиссии, по которому нет необходимости принимать отдельное решение по части жалобы, поданной в контексте Статей 10, 11 и 14 Кон­венции.

 

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

74. Статья 41 Конвенции гласит:

 

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Про­токолов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого на­рушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компен­сацию потерпевшей стороне".

 

А. Ущерб

 

75. Заявители утверждали, что понесли материальный ущерб, соответ­ствующий сумме заработной платы депутатов, которую бы они получили, если бы их не задержали, а также упущенной выгоде, которая может иметь место в будущем по причине ограничения их гражданских прав. Данный ущерб применительно к каждому заявителю оценивался последними в 465 000 долларов США. Кроме того, заявители оценивали в 6 300 000 дол­ларов США моральный вред, нанесенный каждому из них в связи с осуж­дением и последовавшим за ним заключением.

 

76. Власти Турции считали, что требования заявителей чрезмерны и приведут к их незаслуженному обогащению. Власти Турции утверждали, что заработная плата выплачивается депутату за исполнение специфичес­ких функций и не может быть взята за расчетную базу сумм, выделяемых в качестве компенсации потерь, понесенных заявителями, по-прежнему пребывающими в заключении.

 

77. Европейский Суд отметил, что единственным основанием для при­суждения заявителям справедливой компенсации в данном случае явля­ется тот факт, что они не смогли воспользоваться гарантиями Статьи 6 Конвенции. Европейский Суд не может строить предположений о том, каким мог бы быть результат разбирательства в противном случае, но не считает неразумным полагать, что заинтересованные лица претерпели ут­рату реальных возможностей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Колоцца против Италии", р. 17, § 38, Поста­новление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Зелински и Прадаль, Гонсалес и другие против Франции" (Zielinski and Pradal and Gon­zalez and Others v. France), жалобы №№ 24846/94 и 34165/96 — 34173/96, ECHR 1999-VII, § 79). К этому добавляется моральный вред, который не может в достаточной мере компенсироваться фактом установления нару­шения в данном Постановлении. Исходя из принципа справедливости, как того требует Статья 41 Конвенции, Европейский Суд присудил сумму в размере 25 000 долларов США каждому из четырех заявителей в качестве компенсации всех видов ущерба.

 

В. Судебные расходы и издержки

 

78. В качестве компенсации издержек и расходов на свое представи­тельство заявители потребовали сумму 3460 долларов США, куда входят путевые расходы, расходы на перевод и на связь с защитниками. В под­тверждение они представили соответствующие оправдательные докумен­ты. Что касается гонорара адвокату Алаташу, то заявители попросили выплатить дополнительную сумму 174 000 долларов США, соответствую­щую 681 часу его работы на разбирательстве во внутренних судах и 189 часам — в органах Страсбурга. Кроме того, с учетом общего числа эквивалентных часов они потребовали сумму 164 538 долларов США на оплату услуг адвоката Ёзмена (Ozmen), выступавшего во внутренних судах и также помогавшего адвокату Алаташу во время разбирательства в Страс­бурге.

 

79. Власти Турции сочли данные требования явно завышенными, осо­бенно сумму адвокатских гонораров.

 

80. Европейский Суд также полагал завышенным число указанных часов, хотя и считал, что дело было довольно сложным. С учетом оказан­ных адвокатом Алаташем услуг и исходя из принципа справедливости на основе элементов, имевшихся в его распоряжении, Европейский Суд при­судил всем заявителям по 10 000 долларов США на покрытие всех издержек.

 

С. Процентная ставка при просрочке платежей

 

81. Европейский Суд счел надлежащим установить процентную ставку при просрочке платежей на суммы, присужденные к выплате в американ­ских долларах, на уровне 6 процентов годовых.

 

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

 

1) постановил, что имело место нарушение Статьи 6 Конвенции по причине отсутствия независимости и беспристрастности в Суде государ­ственной безопасности Анкары;

 

2) постановил, что имело место нарушение подпунктов (а) и (Ь) пунк­та 3 Статьи 6 Конвенции в силу того, что заявители не были вовремя уведомлены об изменении квалификации предъявленных им обвинений и не имели возможности допросить свидетелей обвинения или поручить допросить их другим;

 

3) постановил, что нет необходимости рассматривать другие жалобы, поданные в контексте Статьи 6 Конвенции;

 

4) постановил, что нет необходимости рассматривать жалобы, подан­ные в контексте Статей 10, 11 и 14 Конвенции;

 

5) постановил:

 

(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трех месяцев нижеследующие суммы плюс соответствующие суммы на­лога, почтовых и фискальных сборов по состоянию на момент выплаты, подлежащие конвертированию в турецкие лиры по курсу на день выплаты:

 

(i) 25 000 (двадцать пять тысяч) долларов США каждому из четырех заявителей за все виды нанесенного ущерба, всего 100 000 (сто тысяч) долларов США;

 

(ii) 10 000 (десять тысяч) долларов США всем заявителям в качестве возмещения судебных издержек и расходов;

 

(b) что по истечении названого срока вплоть до даты выплаты этой суммы будут начисляться проценты, исходя из ставки 6 процентов годовых;

 

6) отклонил остальные требования заявителей о справедливой компен­сации.

Совершено на французском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 17 июля 2001 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

 

М. О'БОЙЛ                                                                      Э. ПАЛЬМ

Секретарь Секции Суда                                                 Председатель Палаты

 

В соответствии с пунктом 2 Статьи 45 Конвенции и пунктом 2 Пра­вила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагается совпадающее мнение судьи Ф. Гюльчюклю.

 

Э. П.

М.О'Б.

 

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ

судьи Ф. Гюльчюклю

 

Я голосовал вместе с большинством членов Европейского Суда, пола­гая, что существо подобных дел относится к Статьям 6 (нарушение) и 10 Конвенции. Однако считаю своим долгом судьи привлечь внимание к одному вопросу, который имеет значение в плане применения Статьи 41 Конвенции.

В нескольких похожих на настоящее делах, затрагивающих пункт 1 Статьи 6 (независимость и беспристрастность суда) и Статью 10 Конвен­ции, Европейский Суд принял следующие постановления по поводу быв­шей Статьи 50 Конвенции (в настоящее время Статьи 41 Конвенции).

 

Постановление по делу "Инчал против Турции"

от 9 июня 1998 г.

 

"82. Касательно материального ущерба Европейский Суд считал, прежде всего, что он не может строить предположений в отношении того, каким мог бы быть результат разбирательства в контексте пункта 1 Статьи 6 Конвенции. Вместе с тем он отметил, что между установленным нарушением Статьи 10 Конвенции и потерей профессиональных и коммерческих доходов, указан­ных заявителем, не была определена обоснованная причинно-следственная связь. В остальном претензия заявителя на компенсацию материального ущерба никак не подтверждается документами. Следовательно, Европейский Суд не может ее удовлетворить.

 

Что касается морального вреда, то Европейский Суд счел, что с учетом обстоятельств дела у заявителя были определенные отрицательные эмоции.

 

Исходя из принципа справедливости, как того требует Статья 50 Конвенции, Европейский Суд присудил заявителю по данному основанию компенсацию в сумме 30 000 французских франков" (то есть эквивалент 4000 долларов США).

 

83. Что касается издержек и расходов, то Европейский Суд присудил Инчалу, исходя из принципа справедливости и в соответствии с критериями, вытекающими из своей практики (см., среди прочих, Постановление Евро­пейского Суда по делу "Демиколи против Мальты" (Demicoli v. Malta) от 27 августа 1991 г., Series А, № 210, р. 20, § 49), общую сумму 15 000 фран­цузских франков".

 

Постановление по делу "Чираклар против Турции"

от 28 октября 1998 г.

 

"47. Заявитель претендовал на сумму 262 000 французских франков в качестве компенсации материального ущерба, а также на сумму 500 000 французских франков в качестве компенсации морального вреда.

 

48. Власти Турции попросили Европейский Суд отклонить данное тре­бование.

 

49. Поскольку Чираклар не уточнил характер материального ущерба, на который ссылался, Европейский Суд отклонил данное требование. Что ка­сается предполагаемого морального вреда, то он уже был в достаточной мере компенсирован установлением нарушения пункта 1 Статьи 6 Конвенции".

 

Постановление по делу "Мехди Зана против Турции" (Mehdi Zana v. Turkey),

от 6 марта 2001 г.

 

"25. При подаче данной жалобы заявитель сформулировал общее требо­вание о компенсации морального вреда, а также издержек и расходов. Однако он никак не раскрыл это требование, как того требует Правило 60 Регламента Суда, хотя ему было предложено это сделать (см., среди прочих, Постанов­ление Европейского Суда по делу "Мотьер против Франции" (Motiere v. France) от 5 декабря 2000 г., № 39615/98, ECHR 2000, § 26).

 

26. Европейский Суд считал, что установление нарушения само по себе является достаточной компенсацией любого морального вреда, понесенного заявителем (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Инчал против Турции", р. 1575, § 82, и упоминавшееся выше Поста­новление Европейского Суда по делу "Чираклар против Турции", р. 3074 §45).

 

27. Что касается судебных издержек и расходов, то за отсутствием коли­чественной претензии Европейский Суд заявителю ничего не присуждает".

 

Перевод с французского Д. Юзвикова

 

содержание