ЗАКОНЫ ПРОТИВ ДИФФАМАЦИИ И СВОБОДА ВЫРАЖЕНИЯ МНЕНИЙ

Cводка ИНТЕРАЙТС для Конституционного суда Республики Болгария*

В данной сводке дается обзор и комментарий применения законов против диффамации в 12 государствах континентальной Европы, а также Британского Содружества и других странах общего права, а также обсуждается вопрос, в какой мере уголовное преследование за диффамацию совместимо со свободой выражения мнений1. Показано, что в этих государствах случаи уголовного преследования по делам о диффамации встречаются все реже, а приговоры к лишению свободы по этим делам практически никогда не выносятся. Утверждается, что в случаях диффамации гражданско-правовые санкции уместнее уголовного наказания и что применение уголовного наказания за диффамацию не оправдано ни в каких случаях. Делается вывод, что использование уголовных наказаний за диффамацию в лучшем случае является излишней мерой, а в худшем – представляет собой нарушение права на свободу выражения мнения. В терминах норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) уголовные законы против диффамации – особенно, если дело доходит до наказаний, – зачастую не “преследуют законную цель” и, особенно в тех случаях, когда они предусматривают приговор к уголовному наказанию, не являются “необходимыми в демократическом обществе”.

В сводке рассматривается законодательство следующих государств: Австралия, Австрия, Бельгия, Великобритания, Канада, Дания, Франция, Голландия, Норвегия, США и Швеция. Попутно упоминаются и соответствующие правовые нормы некоторых других стран.

Обоснование

Свобода выражения мнения гарантирована ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ)2. Эта статья строго определяет, какие ограничения на свободу выражения мнения допустимы в государстве-члене этой конвенции. Ограничения должны быть “предусмотренными законом”, “преследовать законную цель” и быть “необходимыми в демократическом обществе”. Хотя нормы, определяющие уголовное преследование за диффамацию, обычно предусмотрены законом, представляется, что они зачастую не преследуют законной цели и не является необходимыми в демократическом обществе, поскольку несоразмерны преследуемым целям.

Применение уголовного законодательства часто не “преследует законные цели”

В терминах ЕКПЧ, основной целью уголовного законодательства о диффамации является защита “репутации или прав других лиц”3. Преследовать эту цель, прямо названную в ст. 10 ЕКПЧ как приемлемое основание для ограничения свободы выражения мнений, допустимо в той мере, в какой это не нарушает остальных принципов, содержащихся в той же статье.

При этом многие нормы уголовного права в силу писаного закона, либо сложившейся судебной практики бывают специально направлены на правовую защиту должностных лиц государства. Обычно подобные законы – в том числе и соответствующий закон Болгарии – предоставляют должностным лицам более высокий уровень защиты, чем частным лицам. Привилегии должностных лиц могут состоять или в том, что для их защиты применяются и ные материально-правовые или процессуальные нормы, или в более суровых наказаниях за диффамацию по отношению к ним по сравнению с частными лицами.

С точки зрения ЕКПЧ, подобные нормы не преследуют законной цели, поскольку, в соответствии с Конвенцией, специальной защитой должно пользоваться именно право критиковать политиков. Право критиковать политиков, официальных лиц и действия правительства – одно из основных прав, защищаемых ст. 10 ЕКПЧ, и это право играет очень важную роль в здоровом демократическом обществе. В Европейском суде по правам человека рассматривался ряд дел, связанных с уголовным преследованием и с гражданскими исками по поводу диффамации. Суд в этой связи выработал несколько важных принципов. При рассмотрении таких дел Суд всегда начинает с решительного подтверждения важности свободы выражения мнения в целом и в особенности подчеркивает ее важнейшую роль для функционирования демократической системы. Суд признавал свободу выражать непопулярные в обществе взгляды и явным образом утверждал, что допустимые пределы для критики представителя правительства или публичного политика всегда шире, чем для критики частного лица. Особо отмечалось значение возможности для прессы критически отзываться о деятельности правительства. Суд подчеркивал также, что каждый публичный политик, так же, как и государство в целом, должны допускать по отношению к себе более пристальное и дотошное внимание со стороны общества, чем частные лица.

В решении Суда по делу Lingens v. Austria, которое стало своего рода вехой в судебной практике, говорится:

Свобода политических дискуссий составляет стержень концепции демократического общества, которая проходит через всю Конвенцию.

Пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых шире, чем в отношении частного лица. Политический деятель “неизбежно и сознательно оставляет открытым для пристального анализа журналистов и общества в целом каждое свое слово и действие, а следовательно, должен проявлять и большую степень терпимости”4.

В данном случае Суд отверг уголовное обвинение в диффамации по отношению к публичной фигуре, решив, что законодательство Австрии ущемляет свободу заявителя, лишая его предоставленного ему Конвенцией права критиковать политических деятелей и тем самым принимать участие в политической дискуссии. Суд подчеркнул также, что население имеет право получать критическую информацию. В решении Суда утверждается, что не только пресса имеет право распространять подобные сведения и мнения, если они представляют общественный интерес, но и общество имеет право получать эту информацию5.

Более высокий уровень защиты предоставляется не только политическим дискуссиям, но и любой информации, представляющей общественный интерес. В решении по делу Thorgeirson v. Iceland в связи с обвинением журналист в клевете на полицию за статьи о жестокостях полиции и о недостатках системы расследований обвинений против полиции, Суд прямо заявил, что обсуждение проблем, представляющих “значительный общественный интерес”, заслуживает более высокого уровня защиты6. Это особенно существенно в данном контексте, поскольку многие уголовные дела по обвинению в диффамации возбуждаются в связи с такими вопросами, как коррупция и отправление правосудия, которые как раз и вызывают большой общественный интерес.

Принцип, сформулированный в решении по делу Lingens и в последующих решениях, играет основную роль при интерпретации статьи Конвенции о праве на свободное выражение мнения, поскольку он защищает демократию, наделяя особым статусом высказывания политического характера и критические высказывания в адрес правительства. Законы же, которые предоставляют более высокий уровень защиты репутации политиков, приносят прямо противоположный эффект и тем самым явно нарушают одну из важнейших гарантий, содержащихся в ст. 10 ЕКПЧ.

 

Законы об уголовном преследовании за диффамацию не являются “необходимыми в демократическом обществе”

Если даже предположить, что ограничение свободы выражения мнения преследует законную цель как она определяется в ст. 10 ЕКПЧ, это ограничение должно быть “необходимым в демократическом обществе”. Проверка на необходимость, среди прочего подразумевает, что ограничение отвечает критерию “соразмерности”. Представляется, что уголовное законодательство о диффамации этому критерию не удовлетворяет, поскольку применение уголовного наказания за слова несоразмерно жестоко. Угроза регистрации судимости, уголовного наказания – даже если в результате выносится условный приговор, – все это ложится тяжким и ненужным бременем на человека, который хотел бы выразить свою точку зрения7.

Далее будут показаны три причины, по которым законодательство об уголовном преследовании за диффамацию следует считать недопустимо суровым. Во-первых, это законодательство порождает “атмосферу страха”, создавая нетерпимые препятствия на пути реализации пользующегося защитой ЕКПЧ права на свободу слова. Во-вторых, оно неправомерно перекладывает бремя доказывания на обвиняемого. И, в-третьих, проблемы преступной диффамации вполне можно разрешать в рамках гражданского права.

Уголовное законодательство о диффамации нарушает принцип соразмерности

Уголовные законы порождают нетерпимую “атмосферу страха”

Угроза применения уголовных санкций препятствует возникновению в обществе сколько-нибудь резких публичных дискуссий. Самое скверное в этом – ограничения на политические высказывания по важным проблемам. Во многом именно из-за этой “атмосферы страха” один из комментаторов назвал уголовное преследование за диффамацию “ненужным реликтом прошлого, которому, по общему мнению, не должно быть места в современном судопроизводстве”8.

Эффект “атмосферы страха” отметили в своих решениях несколько влиятельных судов. Европейский суд по правам человека признал, что угроза уголовного наказания за диффамацию может привести к самоцензуре потенциально важных политических выступлений. Признавая эту угрозу свободе политической дискуссии, Суд решил, что применение уголовных наказаний за диффамацию должно быть ограничено. В связи с вопросом о политических дискуссиях Суд в деле Lingens заявил, что перспектива уголовного преследования, вероятно, препятствует критическим выступлениям, а также “мешает прессе выполнять ее функции источника информации и ‘сторожевого пса’ общества”9.

В данном случае решение Европейского суда по правам человека в основных чертах повторяет решение Верховного суда США по делу New York Times v. Sullivan10, которое стало важной вехой в судебной практике. Верховный суд США установил, что официальное лицо, если оно хочет добиться удовлетворения иска о диффамации, должно доказать как ложность соответствующих заявлений, так и наличие у авторов “злого умысла”, т.е. доказать, что ответчик опубликовал ложные сведения, зная о том, что они неверны, или проявив безразличие к их истинности или ложности. Суд счел, что для “подлинного обмена мнениями” необходимо, чтобы бремя доказывания фактической неверности и недобросовестности якобы клеветнического утверждения о деятельности правительства должно возлагаться на само правительство или правительственных чиновников. В своем основополагающем решении Суд признает, что “ошибочные высказывания неизбежны в ходе свободной дискуссии, и им должна быть предоставлена защита с тем, чтобы не погибла сама свобода выражения мнения, которая “может выжить, лишь располагая определенным ‘свободным пространством’”11 Без такой защиты “потенциальные критики власти могут побояться высказывать свое мнение, даже если считают его правильным… так как не будут уверены, что смогут доказать свою правоту в суде, или же их остановит цена, которую им придется платить за подобное доказательство … Судебное решение в этом случае лишает дискуссию живости и обедняет ее содержание”12.

Подобным же образом Юридический комитет Тайного совета в своем решении по делу из Антигуа и Барбадоса, отменяя решение об уголовном преследовании в рамках закона об охране общественного порядка, заявил, что “с любой точки зрения свободе прессы будет нанесен тяжкий урон, если тем, кто печатает или распространяет материалы, критически отзывающиеся о действиях властей, чтобы избежать ответственности, нужно будет проверять точность каждого фактического утверждения, на котором основывается критика”13.

Уголовное законодательство о диффамации несправедливо перекладывает бремя доказывания

Еще одна причина, по которой законы об уголовном преследовании за диффамацию следует считать неоправданно суровыми, состоит в том, что они беспрецедентным для уголовного права образом возлагают на обвиняемого бремя доказывания его невиновности. Как и обсуждаемый здесь болгарский закон, они требуют от обвиняемого доказывать истинность его утверждений и “обоснованность” его мнения, а также то, что публикация была осуществлена в общественных интересах. В этом отношении законодательство о диффамации с очевидностью нарушает ст. 6(2) ЕКПЧ, гарантирующую соблюдение презумпции невиновности.

В Великобритании, обсуждая эту проблему при разбирательстве дела Gleaves v. Deakin, лорд Диплок (Diplock) утверждал, что включение диффамации в число предусмотренных законом уголовных преступлений нарушает ст. 10 ЕКПЧ. По его словам, оно “переворачивает ситуацию с ног на голову” ст. 10, поскольку

“в соответствии с нашим уголовным законодательством человек может быть по решению властей лишен свободы выражения мнения, если это мнение касается предосудительного поведения других лиц, разве что ему ex post facto удастся доказать присяжным, что в данном случае, пользуясь своим правом, он действовал на благо общества, в то время как ст. 10 требует беспрепятственного осуществления этого права всегда, за исключением случаев, когда вмешательство властей необходимо для защиты интересов общества” (курсив авторов сводки)14.

Гражданско-правовые средства защиты не носят столь ограничивающего характера

Уголовное законы против диффамации, особенно те, на основании которых выносят приговоры к уголовному наказанию, противоречат принципу “соразмерности” в смысле ст. 10 ЕКПЧ, так как гражданское право в меньшей степени ограничивает свободу выражения и в то же время предоставляет вполне достаточные средства для защиты репутации. Понятие “наименее ограничивающего средства” является интегральной частью теста на “соразмерность”, которому подвергается судебное решение с точки зрения ЕКПЧ15. Той же линии придерживается и Верховный суд США, который неизменно отменяет приговоры, ограничивающие свободу слова, если есть альтернативные решения16.

Ряд комиссий и других органов, занимавшихся реформами права, изучали уголовные законы против диффамации и рекомендовали изменить их или вообще отменить17. Через труды всех этих комиссий проходит лейтмотив: в делах о диффамации гражданско-правовые санкции более уместны, чем уголовные наказания. Так, Канадская комиссия по правовой реформе, рекомендуя исключить диффамацию из числа уголовных преступлений, отмечает, что гражданское право дает лучшие средства правовой защиты от причиненного диффамацией ущерба, поскольку предусматривают материальное возмещение урона, причиненного репутации. Напротив, санкции, предусмотренные уголовным правом, большей частью не направлены на то, чтобы компенсировать нанесенный жертве ущерб18. Точно так же Новозеландский комитет по диффамации уже давно рекомендовал исключить диффамацию из числа уголовных преступлений. Комитет полагает, что “наиболее убедительным доводом не считать диффамацию уголовным преступлением, с нашей точки зрения, является то, что гражданский иск в связи с диффамацией делает уголовное преследование ненужным, при том, что в рамках гражданского иска можно обеспечить адекватную защиту утверждениям, по поводу которых предъявлен иск”19.

Как показывают исследования, проведенные этими комиссиями, применение уголовных санкций, ограничивающих свободу слова обвиняемого, не оправдано, если для достижения необходимых целей достаточно гражданско-правовых средств. В рамках права ЕКПЧ на государства возлагается тяжелое бремя доказывания оправданности использования уголовных санкций в делах о диффамации. В результате Суд редко соглашается с приговорами местных судов по уголовным делам о диффамации и практически никогда – с приговорами к тюремному заключению20. Суд в своем решении по делу Castells v. Spain, обозначившем важную веху в судебной практике, отменил приговор в части, касающейся диффамации, постановив, что “доминирующее положение, которое занимает правительство, делает необходимым, чтобы оно демонстрировало сдержанность, когда встает вопрос об уголовном преследовании за критику, особенно когда имеются другие средства ответа на неоправданные нападки его противников или средств массовой информации” (курсив авторов сводки)21.

В европейских странах римского права диффамация исторически рассматривалась как уголовное преступление. Однако обзор судебной практики в странах Западной Европы демонстрирует тенденцию к замене уголовного преследования гражданскими исками, а приговоры к уголовному наказанию в этих странах практически не выносятся. В последние годы в странах, чья судебная практика рассматривается в данной сводке, не было зарегистрировано ни одного приговора к тюремному заключению22.

Мы проанализировали также положение в нескольких странах обычного права. В этих странах дела о диффамации исторически рассматривались в рамках гражданского права. Здесь уголовное законодательство о диффамации считается уже устаревшим, и за последние годы не было случаев его применения.

Обзор применения законов о диффамации

Европейские государства римского права

Во многих европейских странах диффамация рассматривается одновременно как гражданское правонарушение и уголовное преступление; уголовное и гражданское дела могут рассматриваться как совместно, так и по отдельности. Под диффамацией может пониматься распространение якобы достоверных сведений, которые наносят урон чести и репутации лица и которые оно может рассматривать как оскорбление. В континентальной Европе диффамация первоначально рассматривалась скорее как уголовное преступление, чем гражданское правонарушение. И хотя в Европе в целом законодательство о диффамации может представляться неоправданно суровым из-за упора, который в нем делается на применение уголовных наказаний, для Западной Европы это не всегда справедливо. Здесь приговоры, связанные с тюремным заключением, выносятся очень редко, а налагаемые штрафы, как правило, ниже, чем суммы компенсаций, присуждаемых по гражданским искам в странах обычного права (например, в США и в Великобритании)23. Как бы то ни было, во многих европейских странах все чаще применяется не уголовное преследование, а гражданские иски. Существование такой тенденции будет далее продемонстрировано на примере судебной практики семи стран.

В Австрии24 понятие клеветы в печати фигурирует как уголовном25, так и в гражданском законодательстве26. Хотя в прошлом диффамация чаще рассматривалась как уголовное преступление, теперь в делах по гражданским искам бремя доказывания переложено на ответчика, и использование гражданских исков стало для истцов привлекательнее уголовных обвинений. Ранее истец должен быть доказать ложность спорного утверждения, теперь же его автору надлежит доказать его истинность. И теперь в Австрии сложилась тенденция все шире применять нормы гражданского права. Для журналистов существует род специальной защиты. В соответствии со ст. 29 Закона о средствах массовой информации, журналист не несет ответственности за клевету в печати, если сможет доказать, что публикация имела существенное значение для общества, а сам он проявил профессиональную осторожность и тщательность. Хотя закон и предусматривает тюремное заключение, но эта мера наказания практически никогда не применяется.

В уголовном кодексе Дании существуют статьи, связанные с диффамацией. При этом выделяется два рода клеветы: “обвинения” и “оскорбительные речи или поведение”. К первой категории относятся фактические утверждения, которые не считаются преступными, если доказана их справедливость, ко второй проверка на истинность не применяется. В обоих случаях нужно доказать наличие злого умысла. Хотя статьи, связанные с диффамацией, часто упоминаются в суде, реально эти статьи применяются лишь в ограниченном числе случаев. В судебной практике последних лет наиболее часто встречаются дела, связанные с “обвинениями”, тогда как дела, в которых фигурировали “оскорбительные речи или поведение”, в основном слушались несколько десятилетий тому назад. В последнее время, по-видимому, не было вынесено приговоров, связанных с тюремным заключением27.

Во Франции28 диффамация рассматривается одновременно и как гражданское правонарушение, и как уголовное преступление. Гражданский и уголовный иски рассматриваются одновременно одним и тем же составом суда. Рассмотрение происходит без участия присяжных и может завершиться приговором к штрафу (по уголовному обвинению) и возмещению убытков в пользу потерпевшего. Наказания в виде тюремного заключения на срок от пяти дней до шести месяцев налагаются редко29. Одна из возможных в принципе линий защиты – доказывание, что инкриминируемое высказывание является правдивым30, но доказать истинность утверждения бывает сложно, и оправдательные приговоры, вынесенные на этом основании, достаточно редкое явление. Другая возможная линия защиты – доказывание, что обвиняемый или ответчик проявил добросовестность, проверил факты, старался связаться с заинтересованными лицами и т.д. Анализ недавней практики показывает, что суды склонны проявлять в подобных делах строгость. Так, по одному из дел суд решил, что сам факт, что истец был обвинен в суде в совершении тяжкого преступления, связанного с тем, которое упоминалось в якобы клеветнической публикации, не освобождает редакцию газеты от необходимости тщательной проверки высказанных утверждений, которые могут нанести ущерб чести и репутации истца31. При рассмотрении другого дела суд решил, что сам факт, что одно лицо было принято за другое, исключает возможность того, что ответчик добросовестно заблуждался32.

В Германии33 диффамация в основном является уголовным преступлением34. Закон проводит различие между тремя видами диффамации: оскорблением, порочащим заявлением и заведомо ложными измышлениями35. В случае оскорбления правдивость заявления не может быть аргументом защиты, если оскорбительный характер заявления связан с формой, в какой это заявление было сделано, или обстоятельствами его распространения. Закон различает также фактические утверждения и выражение мнения, предоставляя последнему более высокую степень защиты. Суды в своей практике пытаются найти баланс между защитой граждан от диффамации и конституционными гарантиями свободы прессы и правом общества получать информацию по вопросам, представляющим для него интерес. Уголовный кодекс Германии предусматривает в качестве наказания за диффамацию в любом ее виде наказание в виде штрафов или тюремного заключения, но на практике уголовные наказания применяются только в наиболее “необычных или возмутительных” случаях, а принцип соразмерности требует, чтобы выбранные меры защиты прав личности были “подходящими, необходимыми и адекватными”, имея в виду соблюдение права на свободу выражения мнения36.

В Нидерландах37 уголовное преследование за диффамацию становится все более редким. В соответствии с уголовным законодательством этой страны38, лицо, виновное в умышленном посягательстве на честь и репутацию, признается виновным в клевете в печати и может быть приговорено к тюремному заключению на срок до одного года или оштрафовано на сумму, не превышающую 10 тыс. гульденов. Доказательства соответствия утверждения фактам не требуется, если ответчик может доказать, что был убежден в истинности высказывания и, выступая с ним, заботились об общественных интересах. Самое последнее уголовное дело (по которому был вынесен оправдательный приговор) касается публикации интервью, в котором интервьюируемый сравнил голландских солдат, сражавшихся в 1945–1949 гг. в Индонезии, с эсэсовцами. Суд решил, что заявление носит слишком общий характер и не является преступным деянием, что требуется для применения соответствующей статьи уголовного кодекса. Далее, ссылаясь на практику Европейского суда по правам человека, местный суд заявил, что обязанностью журналиста является распространение информации и идей, связанных с политическими вопросами, даже если эта информация носит оскорбительный, шокирующий или возмутительный характер39.

В Норвегии40 понятия клеветы в печати как уголовного преступления и гражданского правонарушения практически совпадают. Элементы обоих правонарушений отражены в ст. 247 кодекса о правонарушениях. В соответствии с этой статьей, истец несет бремя доказывания того, что порочащее выступление действительно имело место и “может причинить” урон репутации истца, причем не имеет значения, был ли этот урон причинен реально. Бремя доказывания, что спорное утверждение соответствует действительности, несет ответчик. Установление истинности утверждения, однако, не влечет автоматического оправдания. И соответствующее истине утверждение может быть преступлением, если оно было сделано “без уважительных причин” и было неуместным “в силу своей формы или других причин”. Уголовные обвинения по делам о диффамации – редкость в Норвегии. Истец может возбудить уголовное дело по частному обвинению и потребовать в своей жалобе уголовного наказания ответчика. Закон предусматривает в качестве наказания штрафы и тюремное заключение, но штрафы много меньше, чем в гражданских делах, а последний известный случай тюремного заключения по обвинению в диффамации имел место в 1933 г.

В Швеции41 ответственность за диффамацию может быть как уголовной, так и гражданской, причем уголовное дело может быть возбуждено как по частному, так и по публичному обвинению. Публичные обвинения выдвигаются редко и исходят от председателя Суда справедливости. Обычно это происходит, когда жертвой порочащего выступления становится государственный служащий, по отношению же к государственным органам понятие пасквиля не применимо. Условия, при которых может быть выиграно дело о диффамации, одни и те же в случае как уголовного, так и гражданского процесса, хотя существуют процессуальные различия. В Швеции истинность утверждения не влечет автоматического оправдания. Однако, если порочащее заявление может быть оправдано общественными интересами и соответствует действительности или если его автор имел достаточные основания считать его правдивым, он не несет ответственности за свои слова. Мнения и оценочные суждения не могут считаться клеветническим выступлением, но если эти суждения сформулированы в очень обидной форме, они могут считаться “публичным оскорблением”. Мнение, основанное на неявно сформулированных фактах, может рассматриваться как клевета. И хотя истинность является доводом в пользу ответчика, именно он несет бремя доказывания.

 

Страны обычного права

В странах Британского содружества наций и в других странах обычного права уголовное преследование за клевету в печати является редкостью. В последние годы в Англии, Уэллсе и Северной Ирландии едва ли состоялся хотя бы один уголовный процесс по обвинению в данном преступлении, а в уголовном праве Шотландии понятие диффамации вообще отсутствует42. Пасквиль как уголовное преступление практически давно уже неизвестен в США43. Обвинение в диффамации, которое не противоречило бы конституции США, должно относиться только к заявлениям, которые были сделаны со злым умыслом, установленным по фактическим обстоятельствам дела (т.е. с намеренным искажением истины), и которые с достаточными основаниями можно было считать провоцирующими немедленное нарушение общественного порядка44. Похожее положение существует в Австралии. Хотя статьи об уголовной ответственности за диффамацию есть в законодательстве большинства штатов, они в последнее время редко применяются в этой стране. Последний случай тюремного заключения за диффамацию имел место более чем 50 лет назад45. В Канаде диффамация редко преследуется в уголовном порядке, а приговоры, связанные с тюремным заключением встречаются еще реже46.

Заключение

Подводя итоги, отметим, что в континентальной Европе, в странах Британского содружества и других странах обычного права, судебная практика которых была проанализирована, уголовные наказания за диффамацию не применяются уже много лет. В этих странах гораздо шире применяются гражданские иски. В странах обычного права такая ситуация сложилась исторически, а в ряде европейских стран это – тенденция, сформировавшаяся в последнее время.

Любое ограничение свободы выражения мнения, которое отвечает требованиям ст. 10 ЕКПЧ, гарантирующей эту свободу, должно преследовать предусмотренную законом цель и быть необходимым для достижения этой цели. Утверждается, что в той мере, в которой уголовное законодательство о диффамации предоставляет специальную защиту “публичным фигурам”, оно не преследует законной цели, как это понимается Конвенцией. Далее в данной сводке утверждается, что уголовное законодательство о диффамации не является необходимым, так как предусмотренные им наказания не соразмерны преследуемой цели. Как видно из обзора судебной практики ряда стран, несоразмерность следует из того, что необходимые средства правовой защиты от диффамации и связанных с ней правонарушений могут быть предоставлены в рамках гражданского права. Гражданское право позволяет адекватным образом возместить ущерб от диффамации, не прибегая к ненужным репрессивным мерам, предусмотренным уголовным правом. Юридическая практика во всем мире показывает, что все чаще вместо уголовного преследования за диффамацию используются гражданские иски. Сами по себе уголовные наказания за диффамацию не могут считаться необходимыми, а там, где они предполагают уголовные наказания, мы полагаем, что они per se представляют собой нарушение права на свободу выражения мнения.

Наталья Шифрин (Natalia Schiffrin)
Совместный проект Interights / Article 19 “Судебная защита и просвещение в области свободы выражения мнений” (Freedom
of Expression Litigation and Education Project) 23 May 1998

 

1 В этой сводке мы не касаемся таких преступлений как подстрекательский пасквиль или богохульный пасквиль.

2 СТАТЬЯ 10 ЕКПЧ гласит:

“1. Каждый человек имеет право на свободу выражения своего мнения. Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ. Эта статья не препятствует государствам вводить лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятии.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или штрафными санкциями, предусмотренными законом и необходимыми в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков и преступности, защиты здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия”.

3 Исторически применение уголовного, а не гражданского, права оправдывали необходимостью защиты “общественного порядка”. Эта цель все еще упоминается в судебных решениях (см., например, решение Европейского суда по правам человека от 23 апреля 1992 г. по делу Castells v. Spain, Series A no 236, § 51), хотя в странах общего права наличие угрозы нарушения общественного порядка более не рассматривается как необходимое условие (см. решение по делу Gleaves v. Deakin [1980] AC 477 в Великобритании). В терминах ЕКПЧ защита общественного порядка представляет собой “законную цель”. Однако в силу нескольких причин воспрепятствование свободе выражения мнений ради достижения данной цели вызывает сомнения. Прежде всего, защита в таких делах не может строиться на доказательстве, что инкриминируемое высказывание является правдой, потому что истинное утверждение может представлять еще большую угрозу общественному порядку. Хотя такая норма и может быть приемлемой в отношении дел, связанных с серьезной угрозой общественному спокойствию, с точки зрения ЕКПЧ должна существовать возможность доказывать правду (см. решение от 23 апреля 1992 г. по делу Castells v. Spain, Series A no 236). Кроме того, здесь уместно использовать аргумент о соразмерности, поскольку существуют другие уголовные и гражданские санкции, применение которых достаточно, чтобы предотвратить нарушения общественного порядка, не ограничивая при этом свободу выражения (обсуждение см. ниже).

4 См. решение Суда от 8 июля 1986 г. по делу Lingens v. Austria, Series A no 113, § 4, (Русский перевод см: Европейский суд по правам человека: Избранные решения. М., 2000. Т. 1. С. 527), а также решение от 23 мая 1991 г. по делу Oberschlick v. Austria, Series A no. 204 (русский перевод в извлечениях см.: Европейский суд по правам человека… Т. 1. С. 684–697) и решение от 23 апреля 1992 г. по делу Castells v. Spain, Series A no 236. (Европейский суд по правам человека… Т. 1. С. 743–754)

5 См. решение Суда от 26 апреля 1979 г. по делу Sunday Times v. United Kingdom, Series A no.30, § 65 (Русский перевод см.: Европейский суд по правам человека… Т. 1. С. 209-210 ) .

6 Решение суда от 25 июня 1992 г., Series A no 239.

7 Известно, что в странах, где случаи уголовного преследования за диффамацию часты, они оказывает влияние на свободу выражения мнений. В таких странах уголовные обвинения иногда выдвигаются в связи с важными политическими выступлениями, а тривиальное злословие используется как предлог для запугивания. Например, в Румынии уголовное преследование за диффамацию является обычным, и приговоры по таким делам бывают суровыми. В соответствии с поправкам 1996 г. к Уголовному кодексу верхняя граница наказания за диффамацию увеличена с трех месяцев до двух лет, а штрафы – до 30 тыс. лей, что в 50-100 раз превышает средний месячный заработок журналиста. В июле 1996 г., например, репортер и редактор ежедневной газеты “Телеграф” были признаны виновными по ст. 205 в оскорблении за публикацию статьи, в которой местные политические деятели обвинялись в коррупции. Оба были приговорены к семи месяцам заключения, штрафу и запрету на журналистскую деятельность в течение года. Отбывание заключения было затем отсрочено, а позже они подпали под амнистию. В 1997 г. журналисты Корнелиу Стефан (Corneliu Stefan) и Сабин Оркан (Sabin Orcan) были приговорены к году тюремного заключения и штрафу за высказывания о прокуроре; в 1996 г. Стефан Тудорас (Stefan Tudoras) был оштрафован за публикацию информации и комментария по поводу мэра, который, якобы, выдавал незаконные разрешения на строительство; в 1995 г. Адина Ангелеску (Adina Anghelescu) и Валериан Стан (Valerian Stan) оштрафованы за публикацию статьи о якобы недостойном поведении армейского офицера; в 1995 г. Космин Стаматов (Cosmin Stamatov) получил условный приговор и был оштрафован за публикацию о якобы имевших место случаях коррупции официальных лиц. Недавно несколько журналистов было осуждено за публикацию утверждений, что президент Илиеску несет моральную ответственность за жертвы восстания 1989 г. Были наказаны журналисты, которые на место, предназначенное для начальника полиции, который отказался принять участие в телевизионной программе, посадили собаку; журналисты, которые опубликовали статью о судьях и прокурорах, которые, якобы, не выполняли своих обязанностей (см. Romania: an Analysis of Media Law and Practice. Article 19, London, July 1997). В странах Содружества, как и в некоторых европейских странах, уголовное преследования за диффамацию возбуждаются довольно часто даже в связи с обычным злословием. Так, в Шри-Ланка статьи, связанные с диффамацией есть как в уголовном кодексе, так и в кодексе по делам о печати, эти статьи предусматривают штрафы и тюремное заключение. В 1997 г. было возбуждено по крайней мере шесть уголовных дел против газет по обвинению в диффамации, главным образом в связи с информацией, которая, якобы, порочила президента и министров. В одном из таких процессов, закончившемся оправданием подсудимых, редактор газеты обвинялся в клевете в адрес президента, которая, якобы, содержалась в опубликованной им статье. В статье утверждалось, что президент задержалась на праздновании дня рождения одного из парламентариев и поэтому на следующий день опоздала на важную встречу (Sunday Times – Sri Lanka от 8 февраля 1998 г. и письмо в ИНТЕРАЙТС от 22 января 1988 г. от Сурия Викремасинге (Suriya Wickremasinghe) из Центра Надесан, Коломбо). Случаи уголовного преследования за диффамацию часты в Камеруне, и нередко обвиняемых приговаривают к тюремному заключению. Обычно обвинения выдвигаются против журналистов, как правило, они касаются политических материалов. Преследование возбуждается с целью запугать журналистов, часто с целью скрыть информацию о важном политическом выступлении или, наоборот, привлечь внимание к тривиальному злословию. Так, в 1995 г. ответственный редактор “Камерун Пост” был осужден и приговорен штрафу и шести месяцам тюремного заключения за клевету в адрес управляющего страховой компании. Когда срок его содержания под стражей истекал, он был задержан еще на шесть месяцев по обвинению в “распространении ложных сведений”. В том же году редактор сатирического еженедельника Le Messager Popoli также был приговорен к шести месяцам заключения по обвинению в “оскорблении президента республики и членов парламента” и “распространению ложных сведений”. Частично основанием для вынесения приговора послужила публикация двух комиксов (1997 Report: Freedom of the Press Throughout the World, Reporters Sans Frontiers, Paris, случаиt 35-37).

8 Robertson, Geoffrey and Nichol, Andrew, Media Law, Penguin, London 1992 at 102

9 Lingens,§ 44.

10 376 US 254 (1964).

11 376 US 272

12 376 US 279.

13 Hector v. A-G of Antigua and Barbuda, [1990] 2 All ER 103 p. 106.

14 [1980] AC 477, 483.

15 См., например, решение Суда от 25 марта 1992 г. по делу Campbell v UK, Series A no 233, касающееся права на уважение частной жизни, а также от 13 июня 1979 г., Series A no 32, касающееся ст. 8 и гарантий против дискриминации (ст. 14).

16 Основополагающим стало решение по делу Schneider v. State, 308 U.S. 147 (1939), отменяющее ограничения на разноску проспектов по домам и запрет на их распространение на улицах; суд решил, что поставленная правительством цель может быть достигнута без таких ограничений на свободу слова.

17 Для Великобритании соответствующие материалы можно найти в Law Commission Working Paper no 84: Criminal Libel HMSO (1982); для Канады в Law Reform Commission of Canada Working Paper no 35 (1984); для Новой Зеландии в Report of the Committee on Defamation (1977).

18 Canadian Law Reform Commission, там же, раздел III (e).

19 См. New Zealand Report, там же, § 455

20 В перечисленных ниже случаях Суд установил нарушение ст. 10 ЕКПЧ: Lingens v. Austria, где был наложен штраф в размере 20 тыс. шиллингов; Castells v. Spain, где приговором было тюремное заключение сроком один год и один день. В деле Schwabe v. Austria (решение от 28 августа 1992 г., Series A no. 242-B) был наложен штраф в 3 тыс. шиллингов, который в случае неуплаты заменялся 30 днями тюремного заключения. В деле Thorgeir Thorgeirson v. Iceland (решение от 25 июня 1992 г., Series A no. 239) был наложен штраф в 10 тыс. исландских крон, а в случае неуплаты его в течение четырех недель после вручения приговора – восемь дней тюрьмы. В деле Oberschlick v. Austria (решение от 23 мая 1991 г., Series A no. 204) штраф составил 4 тыс. австрийских шиллингов, а в случае неуплаты – 25 дней заключения. В деле Oberschlick v. Austria (no. 2) (25 E.H.R.R. 357) штраф составил 200 шиллингов в день на протяжении 20 дней. В следующих двух случаях Суд не увидел нарушения ст. 10 ЕКПЧ: в деле Prager and Oberschlick v. Austria (решение от 26 апреля 1995 г., Series A no. 313) штраф составил 30 шиллингов в день на протяжении 120 дней и 60 дней заключения в случае неуплаты, а кроме того, 20 тыс. шиллингов в качестве компенсации потерпевшему, а в деле Barfod v. Denmark (решение от 22 февраля 1989, Series A no. 149) штраф составил 2 тыс. датских крон. Примечательно, в двух последних делах потерпевшими были судьи: в отличие от политических фигур, члены судейского корпуса, в соответствии с со ст. 10 ЕКПЧ, пользуются специальной защитой против нападок на их репутацию. Смысл предоставления усиленной защиты в том, что нападки на судей рассматриваются с точки зрения ст. 10 не только как посягательства на репутацию отдельных лиц, но и как угроза “авторитету и еспристрастности правосудия”.

21 Castells v. Spain, Решение от 23 апреля 1992 г., Series A no 236 § 46. Русский перевод см: Европейский суд по правам человека… Т. 1. С.749.

22 Наше исследование показывает, что не было ни одного дела, по которому осужденный отбывал бы тюремное заключение. Это подтверждает, – по крайней мере, по отношению к журналистам – интервью с парижской штаб-квартирой организации Reporters Sans Frontiers 14 мая 1998 г.

23 См. Macpherson, Linda and Vick, Douglas, “European Defamation Law” 36 Virginia Journal of International Law 933 [1996]. Авторы считают, что “применение уголовных санкций отражает политический выбор: либо с диффамацией пытаются бороться, используя широкую огласку, чтобы заклеймить преступника, и для этого заводят громкое уголовное дело, либо его ставят перед риском больших материальных потерь…Что касается оценки влияния этой политики на свободу выражения мнений, то эффект “уголовного” или “гражданского” преследования примерно один и тот же (с. 952).

24 В этом разделе изложение опирается на материалы работы Berka, Walter, “Austria”, опубликованной в Press Law and Practice, Article 19, London 1993, с. 29–30 с изменениями, содержащимися в письме автора от 30 января 1998 г. в ИНТЕРАЙТС.

25 См. в частности ст. 111 Уголовного кодекса (Strafgesetzbuch – StGB) BGB1 60, последние изменения по тексту в Federal Gazette 1997/112.

26 Ст. 1330 Гражданского кодекса (Allge–meines Burgerliches Gesetzbuch vom 1 June 1811 JGS 946, последние изменения в BGB1 1989/656).

27 См. ст. 267 уголовного кодекса Дании. Приведенная информация основывается на письме от 6 февраля 1998 г. датского Центра по гражданским правам, адресованного редакции “Article 19”.

28 В основу этого раздела положена работа Errera, Roger, “France” Press Law and Practice, там же, с. 64-65 с изменениями, содержащимися в письме автора от 19 января 1998 г. в ИНТЕРАЙТС.

29 Virginia Journal of International Law, с. 953.

30 Правдивость заявления не является аргументом, если факты, на которые ссылается ответчик имели место свыше 10 лет тому назад, или когда они относятся к частной жизни, или к преступлению, которое подпадает под амнистию или совершено после истечения срока давности, установленного для данного вида преступлений или касается лица, с которого снята судимость.

31 Paris TGI, 24 Jan 1990, X v. Y et al

32 Cass. Crim., 8 July 1986.

33 В основу этого раздела положена работа Karpen, Ulrich “Germany”, опубликованная в Press Law and Practice, с. 85 с изменениями, содержащимися в письме автора от 20 января 1998 г. в ИНТЕРАЙТС.

34 Уголовный кодекс, ст. 185 и след.

35 См. Carter-Ruck, с. 330.

36 Virginia Journal с. 955

37 В основу этого раздела положена работа van Lenthe, Francine and Boerefijn, Ineke “The Netherlands”, опубликованная в Press Law and Practice, с. 105, с изменениями, содержащимися в письме автора от 23 января 1998 г. в ИНТЕРАЙТС.

38 Уголовный кодекс, ст. 261 и след.

39 Решение апелляционного суда Леувардена от 26 января 1995 г.

40 В основу этого раздела положена работа Wolland, Steingrim, “Norway” опубликованная в Press Law and Practice, с. 121.

41 В основу этого раздела положена работа Axberger, Hans-Gunnar, “Sweden”, опубликованная в Press Law and Practice, с. 156.

42 См. работу Nichol, Andrew, “The United Kingdom”, опубликованную в Law and Practice, Article 19, London 1993, с изменениями, содержащимися в письме автора от 26 января 1998 г. в ИНТЕРАЙТС.

43 См. работу Strossen, Nadine, “The United States”, опубликованную в Law and Practice, с изменениями, содержащимися в письме автора от 16 февраля 1998 г. в ИНТЕРАЙТС.

44 Garrison v. Louisiana, 379 U.S. 64 (1964).

45 См. Flint, David, “Australia” in Press Law and Practice с. 1

46 См. Bauer, Jan, “Canada” in Press Law and Practice с. 38.

Перев. Арапов М.