Быков
В.В., Шишкин Д.Г.
Статья
10 Европейской Конвенции о защите прав человека
в
гражданских процессах о защите доброго имени.
В традиционных для
средств массовой информации процессах о защите чести, достоинства и деловой репутации
истцы обосновывают свои претензии положениями статьи 152 ГК РФ. Ссылки на нормы
Конституции РФ и международных договоров в таких исках редки. В большинстве
случаев истцам вполне достаточно специальных норм Гражданского кодекса, а при
определённых обстоятельствах обращение к конституционным принципам и
международным стандартам может даже ослабить их правовую позицию. Ответчикам
же, напротив, международное право способно порой предоставить возможность
подняться над ситуацией и перевести спор из плоскости: “сведения - мнения”,
“порочат - не порочат”, “соответствуют действительности - не соответствуют
действительности” в плоскость разрешения более общего вопроса о соотношении
права на свободу самовыражения и, например, права на охрану репутации.
Такую возможность
предоставляет Конвенция о защите прав человека и основных свобод, статья 10
которой провозглашает право на свободу выражения (freedom of expression).
Данная Конвенция ратифицирована нашим государством.
В рамках данной
Конвенции был создан особый механизм контроля за соблюдением ее положений
государствами-членами, реализуемый Европейским Судом по правам человека.
Европейский Суд наделен правом толковать нормы Конвенции, и его практика
признается государствами-членами универсальной, рассчитанной на многократное
применение в ситуациях, аналогичных однажды разрешенному Судом конфликту.
Благодаря постоянно пополняемой прецедентной базе Конвенция являет собой пример
эффективного живого организма, способного к росту наравне с развитием общества
и появлением новых общепризнанных международных стандартов.
Конвенция позволяет
реально защищать гражданские права и свободы, и, в частности, право на свободу
выражения. Этому способствует подробное толкование статьи 10, а также
выработанные Европейским Судом критерии, позволяющие определять пределы этой
свободы.
Обязательства защищать
права, установленные Конвенцией, означают не только уважение к этим правам, но
и обеспечение существования законной и действенной системы содействия
осуществлению этих прав внутри государства. Однако применить статью 10
Конвенции и, самое главное - её толкование, в российских юрисдикционных органах
весьма проблематично. В процессах, в которых участвовали юристы Фонда защиты
гласности, ссылки на Конвенцию только в возражениях на иск не приводили к
необходимому результату - разрешению спора с позиций норм международного права.
Это можно объяснить несколькими причинами. Наиболее существенными из них
являются незнание судом и участниками процесса международного права; публикация
решений Европейского Суда только на французском и английском языках;
необходимость учитывать не только саму статью Конвенции, но и собственно
прецеденты, что непривычно судьям в условиях государства с системой писаного
права.
Если гора не идет
к Магомету, то Магомет идет к горе. Получая негативный опыт взаимного
непонимания между судом и юристом, мы старались добиться применения статьи 10
Конвенции. О том, каким образом в некоторых делах нам удалось этого достичь, в
дальнейшем и пойдет речь.
Мы исходили из того, что
следует создавать условия, когда суд будет вынужден учитывать Конвенцию и,
самое главное, практику Европейского Суда.
Законодательный
потенциал для создания таких условий имеется, он общеизвестен:
1)
Конвенция
нашим государством ратифицирована,
2)
Российская
Федерация признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной
по вопросам ее толкования и применения (абзац 3 статьи 1 Федерального закона от
30.03.98 №54-ФЗ);
3)
3)
пункт 4 статьи 15 Конституции РФ устанавливает приоритет норм международных
договоров над нормами внутреннего законодательства.
1. Опираясь на нормативную
основу, мы стали готовить и заявлять в суде в порядке ст.30 ГПК РСФСР письменные
ходатайства о применении ст.10 Конвенции (см. текст ходатайства в
Приложении 1). Письменная форма ходатайства предпочтительнее устной, так как приобщение
письменного ходатайства обязывает суд учитывать его содержание и содержание
возражений на иск в части обоснования ответчиком своих возражений нормами
международного права. Заявить такое ходатайство возможно не только в суде
первой инстанции, но и в кассационной инстанции, т.к. право заявлять
ходатайства распространяется и на эту стадию судопроизводства. Приобщённое
ходатайство наряду с прочими материалами (очень важен комплексный подход!)
заставляет суд серьёзнее отнестись к письменным возражениям ответчиков.
Что дает приобщение
письменного ходатайства?
В соответствии c пунктом
4 статьи 197 ГПК, в мотивировочной части судебного решения должны быть указаны:
1)
обстоятельства
дела, установленные судом,
2)
2)
доказательства, на которых основаны выводы суда,
3)
3)
доводы, по которым суд отвергает те или иные доказательства,
4)
4)
законы, которыми руководствовался суд. Приобщив такое ходатайство, независимо
от того, было ли оно удовлетворено или нет, суд будет вынужден дать в решении
оценку ссылок ответчика на международные нормы и практику, и указать, на каком
именно положении эта судебная оценка основана. Таким образом, вне зависимости
от того, какую оценку - положительную или негативную - дал суд позиции ответчика,
важно, что в решении он должен будет объяснить свои действия и привести
законодательные нормы в их обоснование. Если суд не признает вашу правоту, у
вас, по крайней мере, будет множество "зацепок" для оппонирования в
судах высших инстанций.
2. Описанное в предыдущем
абзаце – косвенная цель ходатайства. Его прямой целью является приобщение к
делу конкретных решений Европейского суда, а также актов российских
юрисдикционных органов (в качестве примеров, иллюстрирующих применимость первых
в национальной практике), на которые сторона ссылается в своих письменных
возражениях.
Тем самым мы пытались
претворить в жизнь диалектический закон природы о переходе количества в
качество. Ходатайство, обоснование позиции и ее закрепление в письменных
возражениях, подкрепленных ссылками на акты внутренних правоприменительных
органов и доктринальные источники, должно привести к применению Конвенции.
Что дает приобщение
других материалов.
В соответствии с принципом состязательности, каждая сторона доказывает те
обстоятельства, на которые ссылается в обоснование своих требований и
возражений. В делах рассматриваемой категории истец заявляет и доказывает, что
сведения распространены в отношении него и они его порочат, ответчик - что распространение
этих сведений допустимо, исходя из роли прессы в обществе (есть очень образное
и потому точное выражение - “сторожевой пёс демократии”). Какая из сторон
докажет свою позицию, та и выиграет процесс. Каким образом происходит процесс
доказывания? Под доказательствами в гражданском процессе понимаются любые
фактические данные, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие
обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, и иные
обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела. Эти данные
устанавливаются, в частности, объяснениями сторон и письменными
доказательствами. Отсюда следует, что приобщенные к материалам дела письменные
возражения и другие документы, позволяющие установить наличие обстоятельств,
обосновывающих возражения ответчика, являются доказательствами. Письменные
возражения становятся “объяснением сторон”; постановления Конституционного
Суда, решения Европейского Суда, иные документы - “письменными
доказательствами”.
Следует помнить, что в
соответствии с частью 2 статьи 63 ГПК РСФСР, лицо, представляющее письменное
доказательство, обязано указать, какие обстоятельства, имеющие значение для
дела, могут быть установлены этим доказательством. В наших случаях мы ссылались
на то, что они позволяют определить, насколько правомерно СМИ распространило те
или иные сведения, насколько это оправдано и необходимо в демократическом
обществе. По приобщении этих материалов суд должен будет учитывать их в своих
актах.
3. Установленные статьей
10 Конвенции пределы осуществления права на свободу выражения расплывчаты: в
ней лишь указано, что любое ограничение должно преследовать цели, указанные в
параграфе 2 этой статьи, и что такое ограничение признается правомерным при соблюдении
определённых условий. Суть этих условий раскрывается в конкретных решениях
Европейского суда. Поэтому обоснование стороной своих требований или возражений
ссылками на прецеденты Европейского Суда, при всей его сложности, является
необходимой задачей.
В силу статьи 32
Конвенции “Компетенция Суда”, в ведении Суда находятся все вопросы,
касающиеся толкования и применения положений Конвенции. В полном
соответствии с этой нормой, статья 1 Федерального закона от 30.03.98 №54-ФЗ “О
ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к
ней” (вступил в действие 5 мая 1998 года) устанавливает: Российская
Федерация признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной
по вопросам толкования и применения Конвенции. Это означает, что
никакой национальный орган не имеет права толковать Конвенцию противоположно ее
официальному прецедентному толкованию; РФ также обязуется применять Конвенцию в
соответствии со смыслом, раскрываемом в прецедентах Европейского Суда. В
противном случае положения одного и того же многостороннего договора будут по
разному применяться в разных странах, являющихся его участниками, что
недопустимо и противоречит природе таких договоров.
Поэтому стороне
необходимо убедить суд в том, что без учета прецедентов Европейского Суда
применение "чистых" статей Конвенции бессмысленно и невозможно.
Для этого мы использовали не только логику перечисленных в предыдущем абзаце
норм, но и ссылки на конкретные примеры применения Конвенции национальными
судами. К сожалению, практика применения Конвенции в актах высших судебных
органов незначительна, суд ограничивается ссылкой только на статьи и заложенный
в них смысл, без указания конкретных прецедентов, этот смысл раскрывающих.
Является ли это подтверждением того, что национальный суд, применяя статью
Конвенции, может вкладывать свой смысл, отличающийся от того, который
вкладывает Европейский Суд в содержание той или иной статьи? Учитывая
вышеприведённую аргументацию, нет. Но для практического применения этого всё
равно может быть недостаточно, поэтому в качестве ещё одного аргумента мы
использовали практику Конституционного суда РФ. В своих постановлениях
Конституционный суд, ссылаясь на конкретные статьи Конвенции, указывал
прецеденты, в которых были сформулированы принципы, позиции или критерии,
положенные КС в обоснование своей позиции (см. Приложение 2). В Постановлении
КС от 25 января 2001 г. N 1-П "По делу о проверке конституционности
положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в
связи с жалобами граждан И.В.Богданова, А.Б.Зернова, С.И.Кальянова и
Н.В.Труханова", КС указал следующее: Конвенция о защите прав человека и
основных свобод ратифицирована Российской Федерацией, вступила в силу на ее
территории и, следовательно, является составной частью ее правовой системы. При
этом Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда по
правам человека и обязалась привести правоприменительную, в том числе судебную,
практику в полное соответствие с обязательствами Российской
Федерации, вытекающими из участия в Конвенции и Протоколах к ней.
Кроме того, в одном из
дел мы использовали ссылку на “Бюллетень Верховного суда РФ”, №7, июль 2001г.,
в котором на стр. 29 было опубликовано решение Европейского Суда по жалобе,
поступившей из РФ. Решение предваряется вводной статьёй В.И. Радченко, 1-го
зам. председателя ВС РФ:
“в соответствии с
принятыми Россией обязательствами наша страна признала юрисдикцию Европейского
суда по правам человека в области защиты прав и свобод человека.
Любое лицо, чьи права,
гарантированные Европейской конвенцией о защите прав человека и основных
свобод, оказались нарушенными, после исчерпания внутрироссийских процедур их
судебной защиты получает право на обращение в Европейский суд.
Поэтому для правильного
формирования судебной практики в этой области немаловажное значение имеет
ознакомление наших судей с подходами, сформированными в Европейском суде при
рассмотрении конкретных дел по жалобам о нарушении прав человека”.
Из текстов указанных
постановлений и статьи 1-го заместителя председателя Верховного суда можно сделать
очень важный вывод:
1)
правильное
применение Конвенции предполагает обязательный учет практики Европейского Суда;
2) для применения практики
достаточно ссылки на дело, в котором были сформулированы используемые ЕС
принципы, позиции или критерии.
Таким образом, подводя
итог изложенному выше, можно выделить несколько этапов "процесса
убеждения" российского суда:
1)
подача
ходатайства;
2)
грамотное
обоснование механизма действия Конвенции;
3)
использование
актов национальных судебных органов.
Ещё одна проблема,
которая может возникнуть перед стороной в деле о защите доброго имени,
заключается в ограниченности источников информации, вследствие которой немногие
из граждан знают, какие именно решения необходимы для разрешения дела, и где их
можно найти.
Какие решения. Для средств массовой
информации особый интерес представляют решения Европейского суда по следующим
знаковым делам:
·
HANDYSIDE
v. THE UNITED KINGDOM от 07/12/1976 (опубл. в Series A-24) (объяснение
термина "ограничение, необходимое в демократическом обществе" в
смысле параграфа 2 статьи 10 Конвенции; роль установленного статьей 10 права на
свободу самовыражения в качестве одной из необходимых основ демократического
общества; применимость ст. 10 к распространению не только положительных или нейтральных
идей и информации, но и идей шокирующих, оскорбительных или вызывающих
беспокойство);
·
THE
SUNDAY TIMES v. THE UNITED KINGDOM от 26/04/1979 (опубл. в Series A-30) (объяснение
термина " ограничение, установленное законом" в смысле параграфа 2
статьи 10 Конвенции; разъяснение обязанности прессы распространять информацию и
идеи по политическим и прочим вопросам, представляющим общественный интерес);
·
LINGENS
v. AUSTRIA от 08/07/1986 (опубл. в Series A-103) (пределы приемлемой критики
по отношению к политику шире, чем по отношению к частному лицу; разграничение
фактов и мнений);
·
OBERSCHLICK
v. AUSTRIA от 23/05/1991 (опубл. в Series A-204) (разъяснение вопроса о том,
почему свобода политических дебатов позволяет прессе самостоятельно определять
форму критики в отношении политиков);
·
OBSERVER
AND GUARDIAN v. THE UNITED KINGDOM от 26/11/1991 (опубл. в Series A-216)
(определение критериев неправомерности запрета на опубликование
конфиденциальной информации);
·
THE
SUNDAY TIMES v. THE UNITED KINGDOM (No. 2) от 26/11/1991 (опубл. в Series
A-217) (определение критериев неправомерности запрета на опубликование
конфиденциальной информации);
·
CASTELLS
v. SPAIN от 23/04/1992 (опубл. в Series A-236) (пределы приемлемой критики
по отношению к правительству и его деятельности шире, чем по отношению к
политику, и тем более частному лицу);
·
THORGEIR
THORGEIRSON v. ICELAND от 25/06/1992 (опубл. в Series A-239) (право на
несущественную, в контексте всего материала, ошибку, в случае, если материал
касается темы, представляющей общественный интерес);
·
CASADO
COCA v. SPAIN от 24/02/1994 (опубл. в Series A285-A) (статья 10 гарантирует
право на свободу самовыражения вне зависимости от (коммерческого) характера
цели, которую преследовал распространитель);
·
JERSILD
v. DENMARK от 23/09/1994 (опубл. в Series A-298) (журналист вправе дать
публике представление об экстремистских взглядах, проповедуемых определенной
частью демократического общества, постольку поскольку такое информирование преследует
общественный интерес);
·
PRAGER
AND OBERSCHLICK v. AUSTRIA от 26/04/1995 (опубл. в Series A-313) (свобода
самовыражения включает в себя и право журналиста прибегнуть к некоторой степени
преувеличения);
·
TOLSTOY
MILOSLAVSKY v. THE UNITED KINGDOM от 13/07/1995 (опубл в Series A316-B)
(наложение штрафа, превышающего миллион ф.ст., за публикацию клеветы является
ограничением, несоразмерным целям, установленным ст. 10);
·
GOODWIN
v. THE UNITED KINGDOM от 27/03/1996 (опубл. в Reports 1996-II) (обоснование
права журналиста, в том числе практиканта, на защиту источников информации);
·
DE
HAES AND GIJSELS v. BELGIUM от 24/02/1997 (опубл. в Reports 1997-I)
(признание за главным редактором еженедельного журнала права на защиту
источников информации наравне с обычным журналистом);
·
OBERSCHLICK
v. AUSTRIA (No. 2) от 01/07/1997 (опубл. в Reports 1997-IV) (свобода
самовыражения включает в себя право журналиста на употребление оскорбительных
эпитетов в отношении оппонента, если поведение последнего явно провоцирует к
этому, а употребление эпитета необходимо для придания большего общественного
резонанса теме, представляющей общественный интерес);
·
DALBAN
v. ROMANIA от 28/09/1999 (наложение наказания за клевету в виде лишения
свободы и лишение права заниматься журналистской деятельностью являются
ограничениями, несоразмерными целям, установленным ст. 10).
Перечень знаковых для
СМИ дел на этом не исчерпывается.
Для получения
дополнительной информации можно воспользоваться Комментарием к судебным
решениям (из доклада Совета Европы о судебных решениях по Статье 10 Европейской
конвенции о правах человека DH-MM(98) 6), русскоязычную версию которого по
состоянию на 1998 год (последняя, по нашим сведениям, версия такого
Комментария, к сожалению, не переводившаяся на русский, датируется 2000-м
годом) можно найти по адресу [1]
Где найти решения.
Проблема доступа к
решениям ЕС существует. В России нет специализированных изданий, в которых
такие решения публиковались бы систематически и на постоянной основе. В электронном
виде решения на английском и французском языках можно найти с помощью поисковой
системы базы данных HUDOC [2]
На русском языке можно
использовать решения, содержащиеся в сборнике “Европейский суд по правам
человека. Избранные решения”, в 2-х томах, под редакцией д.ю.н., профессора
В.А. Туманова. Кроме того, отдельные переводы можно обнаружить в российских
справочно-правовых системах (например, “Гаранте”) или в Интернете (например, на
сайте www.medialaw.ru
В случае, если встаёт
вопрос о допустимости доказательства и суд требует представить копии
оригинальных решений (а таковыми, по Конвенции, являются тексты решения на
французском или английском языках), их можно найти в HUDOC и, заверив процесс
их получения, а также перевода у нотариуса, представить в суд. Если ранее найти
нотариуса, который согласился бы удостоверить факт нахождения чего бы то ни
было в Интернете было непросто, то сейчас, по крайней мере в Москве, это
сделать вполне реально. Однако эти действия могут и не понадобиться. В реальных
процессах суд вполне удовлетворили представленные нами тексты решений,
опубликованных в сборнике “Европейский суд…” или находящихся в базе “Гаранта”.
Может возникнуть
ситуация, когда кто-либо из участников процесса заявит о подложности документа
в порядке ст.177 ГПК РСФСР. В этом случае будет действовать общий принцип
гражданского процесса: “доказывает тот, кто утверждает”. Суд может назначить
экспертизу для проверки заявления о подложности документа или истребовать иные
доказательства. В случае представления копии решения на оригинальном языке
(процесс распечатывания текста из Интернета заверен нотариусом, или
представлены копия или оригинал печатного издания), заверенного перевода или
копий постановлений КС РФ, решений ЕС, распечатанных из “Гаранта”, суду нужно
будет постараться найти основания для признания таких документов подложными.
Наш опыт и наши рецепты
не являются универсальными и 100-процентно действенными. Суд может и
проигнорировать все ваши усилия по склонению его к необходимости применить к
рассматриваемому случаю нормы международного права. Такое может произойти, например,
в результате неправильного понимания сущности Конвенции, механизма действия её
норм. Случаи применения только статьи Конвенции без учёта практики Европейского
Суда в действительности пока встречаются едва ли не чаще, чем случаи, когда
такая практика учитывается. Однако дорогу осилит идущий. Доброго всем нам пути!
Приложение 1.
Судье
федерального суда
ХОДАТАЙСТВО
(в
порядке ст.30 ГПК РСФСР)
- Учитывая, что с момента принятия Федерального
закона РФ от 30.03.98г. №54-ФЗ “О ратификации Конвенции о защите прав человека
и основных свобод и Протоколов к ней” (вступил в действие 5.05.98), в
соответствии с п.4 ст.15 Конституции РФ, Конвенция стала составной частью
правовой системы РФ и Российская Федерация признаёт юрисдикцию Европейского
суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения
Конвенции (ст.1 ФЗ от 30.03.98г.),
- Учитывая, что истцом выступает (губернатор,
мэр г. …; депутат представительного органа местного самоуправления, депутат
Государственной Думы ФС РФ; министр (член Правительства) …. края, области;
кандидат на должность ….), т.е. публичная фигура, (и/или) политический деятель,
действия которого оказывают (будут оказывать, если по отношению к кандидату в
депутаты любого уровня) значительное влияние на жизнь каждого жителя города
(области, края) и служат предметом пристального контроля со стороны общества,
ходатайствуем
о применении нормы
международного права - ст.10 Конвенции и стандартов, выработанных Европейским
Судом по правам человека при толковании ст.10 в отношении публичной
фигуры/политика.
Число
Подпись
Приложение 2.
В этом Приложении можно
ознакомиться с выдержками из Постановлений Конституционного Суда Российской
Федерации. Они позволяют получить представление о логике и механизме применения
Конвенции Конституционным Судом. Для приобщения к материалам дела нами были
использованы полные постановления, взятые из “Гаранта”. Так же, полные тексты
опубликованы ниже.
Постановление
Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. N 11-П
"По делу о проверке конституционности положений части первой
статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в
связи с жалобой гражданина В.И.Маслова"
“…Изложенное понимание
конституционных норм о праве каждого при осуществлении в отношении него
уголовного преследования на доступ к адвокату согласуется также с нормами
международного права, в соответствии с которыми в Российской Федерации
признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина (статья 15,
часть 4; статья 17, часть 1, Конституции Российской Федерации).
Доступ к адвокату как
неотъемлемая гарантия права на защиту в случае уголовного обвинения
предусмотрен статьей 14 Международного пакта о гражданских и политических
правах, а также статьями 5 и 6 Конвенции о защите прав человека и основных
свобод, согласно которым каждому арестованному или задержанному сообщаются
незамедлительно причины ареста и предъявляемое обвинение и обеспечивается право
на безотлагательное решение судом вопроса о законности задержания и
справедливое публичное разбирательство дела при предоставлении возможности
защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника.
Рассматривая право
обвиняемого на получение помощи адвоката как распространяющиеся на досудебные
стадии производства (решение от 24 мая 1991 года по делу Quaranta, Series A,
no.205, para 27; решение от 24 ноября 1993 года по делу Ymbrioscia,
Series А, no.275, para 36), Европейский суд по правам человека
сформулировал ряд положений, согласно которым отказ задержанному в доступе к
адвокату в течение первых часов допросов полицией в ситуации, когда праву на
защиту мог быть нанесен невосполнимый ущерб, является - каким бы ни было
основание такого отказа - несовместимым с правами обвиняемого, предусмотренными
статьей 6 (пункт 3с) Конвенции о защите прав человека и основных свобод
(решение от 8 февраля 1996 года по делу Murray, 1996-I, para 66). При
этом под обвинением в смысле статьи 6 Конвенции Европейский суд по правам
человека понимает не только официальное уведомление об обвинении, но и иные
меры, связанные с подозрением в совершении преступления, которые влекут
серьезные последствия или существенным образом сказываются на положении подозреваемого
(решение от 27 февраля 1980 года по делу Deweer, Series A, no.35, para 44,
46; решение от 15 июля 1982 года по делу Eckle, Series A, no.51, para 73;
решение от 10 декабря 1982 года по делу Foti, Series A, no.56, para 52),
т.е. считает необходимым исходить из содержательного, а не формального
понимания обвинения.
Таким образом,
оспариваемые положения части первой статьи 47 УПК РСФСР, согласно которым лицо,
подозреваемое в совершении преступления, получает право пользоваться помощью
защитника с момента объявления ему либо протокола задержания, либо
постановления о применении до предъявления обвинения меры пресечения в виде заключения
под стражу, исходя из их буквального смысла, ограничивают право каждого на
досудебных стадиях уголовного судопроизводства пользоваться помощью адвоката
(защитника) во всех случаях, когда его права и свободы могут быть существенно
затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием, и,
следовательно, не соответствуют статьям 17 (часть 1), 21 (часть 1), 22 (часть
1), 48 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации…”.
Постановление
Конституционного Суда РФ от 16 мая 2000 г. N 8-П
"По делу о проверке конституционности отдельных положений
пункта 4 статьи 104 Федерального закона "О несостоятельности
(банкротстве)" в связи с жалобой компании "Timber Holdings International Limited"
“…Данные требования
распространяются и на предоставление компенсации должнику-собственнику
имущества в процедуре конкурсного производства. Такая компенсация должна быть
соразмерной с точки зрения обеспечения справедливого баланса между публичными и
частными интересами. Аналогичную правовую позицию сформулировал Европейский Суд
по правам человека, который исходит из того, что компенсация за вмешательство в
осуществление права собственности вытекает из статьи 1 Протокола N 1 к
Конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающей, в
частности, что "никто не может быть лишен своего имущества кроме как в
интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами
международного права".
Согласно этой правовой
позиции Европейского Суда по правам человека лишение собственности без предоставления
разумной компенсации с учетом ее стоимости, как правило, представляет собой
несоразмерное вмешательство, которое не может считаться оправданным. Вместе с
тем статья 1 Протокола N 1 не рассматривается им как предоставляющая право на
получение полной компенсации, поскольку при определенных фактических
обстоятельствах учет публичных интересов, связанных с необходимостью
обеспечения большей социальной справедливости, может обусловливать выплату
возмещения ниже рыночной стоимости (решение от 23 сентября 1982 года по деку
Sporrong and Lonnroth, Series A. no.52, para.69; решение от 21 февраля 1986
года по делу James and Others, Series A. no.98, paras.50, 54; решение от
8 июля 1986 года по делу Lithgow and Others, Series A. no.102, paras.109,
122)…”.
Постановление
Конституционного Суда РФ от 30 июля 2001 г. N 13-П "По делу о проверке
конституционности положений подпункта 7 пункта 1 статьи 7, пункта 1 статьи 77 и
пункта 1 статьи 81 Федерального закона "Об исполнительном
производстве" в связи с запросами Арбитражного суда Воронежской области,
Арбитражного суда Саратовской области и жалобой открытого акционерного общества
"Разрез "Изыхский"
“…Этому корреспондирует
и пункт 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также
практика его применения Европейским Судом по правам человека, который в решении
от 19 марта 1997 года указал, что право на судебную защиту стало бы иллюзорным,
если бы правовая система государства позволяла, чтобы окончательное,
обязательное судебное решение оставалось недействующим к ущербу одной из
сторон; исполнение решения, вынесенного любым судом, должно рассматриваться как
неотъемлемая часть "суда" (дело Homsby с. Grece - Rec. 1997-II,
fasc. 33)…”.
Постановление
Конституционного Суда РФ от 23 ноября 1999 г. N 16-П
"По делу о проверке конституционности абзацев третьего и
четвертого
пункта 3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 года
"О свободе совести и о религиозных объединениях" в связи с
жалобами
Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле и
религиозного объединения "Христианская церковь Прославления"
“…В демократическом
обществе с присущим ему религиозным плюрализмом, как следует из статей 17
(часть 3) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации и корреспондирующих
им положений статьи 18 (пункты 2 и 3) Международного пакта о гражданских и
политических правах, а также статьи 9 (пункт 2) Конвенции о защите прав
человека и основных свобод, подобного рода ограничения могут быть предусмотрены
законом, если это необходимо в интересах общественного спокойствия, охраны
общественного порядка, здоровья и нравственности или для защиты прав и свобод
других лиц. Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем чтобы
не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать
легализации сект, нарушающих права человека и совершающих незаконные и
преступные деяния, а также воспрепятствовать миссионерской деятельности (в том
числе в связи с проблемой прозелитизма), если она несовместима с уважением к
свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и
свободам, а именно сопровождается предложением материальных или социальных
выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей,
находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением или
угрозой применения насилия и т.п. На это, в частности, обращается внимание в
постановлении Европейского парламента от 12 февраля 1996 года "О сектах в
Европе" и в рекомендации Совета Европы N 1178 (1992) "О сектах и новых
религиозных движениях", а также в постановлениях Европейского суда по
правам человека от 25 мая 1993 года (Series А nо.260-А) и от 26 сентября
1996 года (Reports of Judgments and Decisions, 1996-IV), разъяснивших
характер и масштаб обязательств государства, вытекающих из статьи 9 названной
Конвенции…”.
Постановление
Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. N 1-П
"По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи
1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан
И.В.Богданова, А.Б.Зернова, С.И.Кальянова и Н.В.Труханова"
“…В соответствии с
предписаниями части второй статьи 74 Федерального конституционного закона
"О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд
Российской Федерации оценивает смысл рассматриваемого акта, исходя из его места
в системе правовых актов, в том числе международных договоров Российской
Федерации, которые согласно статье 15 (часть 4) Конституции Российской
Федерации являются составной частью правовой системы Российской Федерации.
Вопросы компенсации
ущерба, причиненного в результате нарушения права каждого на справедливое
судебное разбирательство, урегулированы Конвенцией о защите прав человека и
основных свобод. Согласно Конвенции каждый человек имеет право при определении
его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного
обвинения, предъявляемого ему, на справедливое и публичное разбирательство дела
в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании
закона (статья 6); если Европейский Суд по правам человека объявляет, что имело
место нарушение положений Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право
государства-участника допускает возможность лишь частичного возмещения,
потерпевшей стороне в случае необходимости присуждается выплата справедливой
компенсации (статья 41); если какое-либо лицо на основании окончательного
решения было осуждено за совершение уголовного преступления и если впоследствии
вынесенный приговор был пересмотрен или это лицо было помиловано на том основании,
что какое-либо новое или вновь открывшееся обстоятельство убедительно
доказывает, что имела место судебная ошибка, то оно получает компенсацию
согласно закону или практике соответствующего государства, если только не будет
доказано, что ранее неизвестное обстоятельство не было своевременно обнаружено
полностью или частично по его вине (статья 3 Протокола N 7).
Из этих положений
следует, что за ошибку суда, повлекшую вынесение приговора, государство несет
ответственность и обеспечивает компенсацию незаконно осужденному независимо от
вины судьи. Вместе с тем Конвенция не обязывает государства-участников
возмещать на таких же условиях (т.е. за любую судебную ошибку, независимо от
вины судьи) ущерб, причиненный при осуществлении правосудия посредством гражданского
судопроизводства.
Конвенция о защите прав
человека и основных свобод ратифицирована Российской Федерацией, вступила в
силу на ее территории и, следовательно, является составной частью ее правовой
системы. При этом Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда по
правам человека и обязалась привести правоприменительную, в том числе судебную,
практику в полное соответствие с обязательствами Российской Федерации,
вытекающими из участия в Конвенции и Протоколах к ней. В этой связи следует
учесть, что при решении вопроса о том, были ли нарушены разумные сроки
судебного разбирательства, Европейский Суд по правам человека исходит из того,
что в каждом конкретном случае должны учитываться особенности дела, его
сложность, поведение заявителя и соответствующих органов власти, а также важность
затрагиваемых судебным разбирательством интересов заявителя.
Следовательно,
оспариваемое положение пункта 2 статьи 1070 ГК Российской Федерации должно
рассматриваться и применяться в непротиворечивом нормативном единстве с
требованиями Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Иное
расходилось бы с его действительным конституционно-правовым смыслом, выявленным
в настоящем Постановлении, и привело бы вопреки требованиям статьи 15 (часть 4)
Конституции Российской Федерации и воле федерального законодателя,
ратифицировавшего Конвенцию, к блокированию ее действия на территории
Российской Федерации…”.
Постановление
Конституционного Суда РФ от 12 марта 2001 г. N 4-П
"По делу о проверке конституционности ряда положений
Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", касающихся
возможности обжалования определений, выносимых арбитражным судом по делам о
банкротстве, иных его положений, статьи 49 Федерального закона "О
несостоятельности (банкротстве)
кредитных организаций", а также статей 106, 160, 179 и 191
Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с
запросом Арбитражного суда Челябинской области, жалобами граждан и юридических
лиц"
“…В соответствии с
Конституцией Российской Федерации, а также признанными Российской Федерацией
нормами международного права и исходя из задачи обеспечения прав и свобод
граждан, основные принципы справедливого правосудия должны соблюдаться и при
производстве в арбитражных судах по делам о несостоятельности (банкротстве).
При этом, поскольку целью закона о банкротстве является не урегулирование споров о праве, а обеспечение защиты реальных или потенциальных кредиторов, требование о "справедливом разбирательстве дела" в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод применяется лишь в той мере, в какой гражданские права заявителей затрагиваются предварительным решением суда, которое может быть оспорено и законность которого проверяется судом с соблюдением всех гарантий, установленных в статье 6 данной Конвенции (решение Европейской Комиссии по правам человека от 10 марта 1981 года о допустимости жалобы N 8988\80 "X. против Бельгии")…”.